На днях прочитал статью Натальи Шатихиной «В части задержания судов и моряков Россия действовала в своем праве» и тут же вспомнил соседку по коммунальной квартире.
Была у меня соседка по коммунальной кухне в доме 13/15 по улице Пестеля. Звали ее Людка – штукатур с семью классами образования, лимитчица из-под Пскова. Необъятных размеров, без трех передних зубов. Людка дурой не была, у нее хорошая память. Она внимательно следила за новостями, цитировала президента и премьера. Был у нее и любимый журналист – Михаил Леонтьев, вместе с ним ее взгляды мигрировали от демократических до патриотических и полной поддержки власти. Нередко она вступала со мной в ожесточенные споры по правовой тематике. Темы были различные: от уголовного права, процесса, правоприменения, особенно ожесточенно она выступала за применение смертной казни. Как-то разговор коснулся международного морского права.
– Ты меня морскому праву не учи, я полы мыла у Анатолия Лазаревича Колодкина*. Знаешь он кто? Судья Международного трибунала по морскому праву, профессор, доктор юридических наук. Не хуже тебя разбираюсь…
На днях прочитал статью Натальи Шатихиной «В части задержания судов и моряков Россия действовала в своем праве» и тут же вспомнил Людку. Пробежал глазами и понял, что статья написана для нее, и подумалось, что неплохо бы с ней затеять диалог, вкладывая в ее уста доводы и размышления Натальи Шатихиной. В диалоге цитаты и мысли автора публикации выделяю курсивом.
– Как наши хохлам наваляли; говорят, им Порошенко новые штаны прислал, не будут провокации устраивать и нарушать нашу границу.
- И ты полагаешь, что русские действовали законно?
- В части задержания судов и моряков Россия действовала в своем праве.
– Люд, в каком «своем праве» действовала Россия, в международном, в уголовном, в гражданском, семейном наконец?
– Крым чей? Наш Крым! А граница чья? Наша граница.
– Люда, давай вопрос Крыма пока оставим, тем более что подавляющее большинство стран мира не признали присоединение Крыма к России, да и границу Россия прочертила в одностороннем порядке. По нормам какого права надо оценивать действия украинских и российских моряков?
- Оно, родимое, уголовное, тут не оставляет ни малейшего простора для маневра.
– Ты не будешь спорить, что российские моряки таранили украинский буксир и обстреляли катера, в результате чего были ранены три украинских моряка?
– Да нет. Об этом и наши говорили «по ящику», но это была провокация со стороны Порошенко.
– А в чем провокация? Украинские моряки открывали огонь по русским кораблям? Таранили российские корабли? Ты можешь сказать, где имели место события: в территориальных водах, хотя и не признанных, или в нейтральных водах?
- Действительно, в морском праве существует так называемое «право мирного прохода», но его, во-первых, надо запросить, а во-вторых, оно аннулируется при наличии оружия в боевой готовности (у этого тоже есть целый набор параметров).
– А ты можешь мне ответить, каким законом или договором предусмотрен запрос «свободного прохода»?
- Государство имеет право устанавливать коридоры для прохода судов (в море тоже есть дороги). Некоторые из них оно может закрыть по тем или иным причинам, не спрашивая ни у кого согласия, потому что это его территория. В случае такого закрытия любой проход судов запрещается.
– Какое такое преступление они совершили? Шли из Украины в Украину, из Одессы в Мариуполь или Бердянск, что на Азовском море?
– Они незаконно пересекли государственную границу, а это преступление, и поэтому статья 38 Уголовного кодекса устанавливает правила задержания лица, совершившего преступление, независимо от того, на чем он перемещается, и допускает применение любой необходимой силы в зависимости от уровня угрозы и тяжести совершенного.
– Но, судя по радиопереговорам русских моряков, обстрел кораблей и таран буксира происходил в нейтральных водах за пределами территориальных вод России?
– Какая разница – территориальные, нейтральные… Равно как совершенно права Мария Захарова, сказавшая, что только наши с риском для собственных моряков могут гоняться за нарушителями госграницы лично, все остальные давно бы дали ракетой, не отрываясь от кофе. Полное право на эти действия есть у государства в соответствии с самыми международными из всех международных конвенций ООН.
– Люсь, ну тебя понесло. Разве Россия воюет с Украиной? Там же люди, у них семьи, дети.
– Знаешь, я твоих международных соглашений и конвенций не читала – это мне неинтересно, а вот неверящие могут обратиться не к скучным текстам международных соглашений, а к занимательному началу восемнадцатого фильма из бондианы «Завтра не умрет никогда».
– С каких пор такие специалисты, как ты, которая мыла полы у самого Колодкина, вместо правовых документов ссылаются на приключенческий фильм?
– Ладно, я ссылаюсь. Я прочитала у Наташи Шатихиной, она тоже на этот фильм ссылается, а Шатихина, между прочим, кандидат наук, доцент, адвокат, как и ты был… А разве проникновение в чужие территориальные воды не считается актом вооруженной агрессии?
– Люся, агрессия – это вооружённое нападение одного государства на другое, считается международным преступлением против мира и безопасности человечества. Понятие агрессии включает признак инициативы, означает применение каким-либо государством силы первым. Так ты скажи, кто является агрессором?
– Ну, ведь украинские катера были вооруженные, они тоже могли по нашим стрелять.
– Украинские катера – это военные корабли. Конечно, у них на борту оружие. Ты скажи, могли стрелять или стреляли?
Людка тяжело вздохнула. Пауза продолжалась недолго.
– А вот тебе еще аргумент. Можно сколько угодно утверждать, что у вас отняли право двигаться по проезжей части, хотя она там есть, но пытаться проскочить мимо – нарываться на очевидные неприятности. Даже если вы живете во дворе неподалеку, о чем свидетельствует прописка, например. Особенно вызывающе это выглядит, если во двор можно попасть еще несколькими путями. Теперь представьте, что вы оспариваете право инспектора блокировать проезд, после долгих препирательств расчехляете автомат и, обогнув машину ГАИ, стартуете по перекрытой улице, въезд на которую дополнительно ограничен большим грузовиком. На заднем сиденье у вас лежит сумка с разнообразным собранным огнестрельным оружием и боеприпасами.
– Представь, Люся, что Азовское море – это твой дом, там твоя квартира, там твои дети ненакормленные, а тут у твоего подъезда стоит гаишник и не пропускает тебя в твою квартиру. Иди, говорит, в ЖКХ и получай разрешение. А разрешение уже есть, и этот самый гаишник держит его в своих руках – это Договор между Российской Федерацией и Украиной о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива, где в пункте 1 статьи 2 договора записано: «1. Торговые суда и военные корабли, а также другие государственные суда под флагом Российской Федерации или Украины, эксплуатируемые в некоммерческих целях, пользуются в Азовском море и Керченском проливе свободой судоходства».
– И что, никого нельзя остановить и посмотреть, что он везет?
– Исключения, конечно, есть. Можно осматривать судно, если оно занимается пиратством, работорговлей, перевозит наркотики или скрывает свою национальную принадлежность. Но к конфликту в Керченском проливе это никакого отношения не имеет. А вот Конвенция ООН «О борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства» от 9 декабря 1985 года рассматривает захват судна или контроль над ним силой, или угрозой силы, или путем любой другой формы запугивания как преступление.
- Государство имеет право устанавливать коридоры для прохода судов (в море тоже есть дороги). Некоторые из них оно может закрыть по тем или иным причинам, не спрашивая ни у кого согласия, потому что это его территория.
– Если речь идет о территориальных водах в чистом виде, например заход в порт Санкт-Петербурга, то ты права, но здесь речь идет о международном проливе, а режим его прохода гражданскими судами и военными кораблями регулируется нормами международного права и договорами между странами.
– А вот я думаю, что большие деньги здесь замешаны. Ведь есть международный спор вокруг доходов от использования Керчь-Еникальского канала. Собственно, вся эта операция с проходом была направлена исключительно на то, чтобы создать преимущество в этих глубоко коммерческих разбирательствах.
До 2014 года, когда Крым был и юридически, и по факту в составе Украины и доходы от использования Керчь-Еникальского канала, примерно 6 миллионов долларов, получала Украина, Россия никаких территориальных и коммерческих претензий не имела. Затем коммерческое использование канала перешло к России.
– Вот Наталья Шатихина пишет: «Что касается драматичной экономико-юридической подоплеки, то этот вопрос существенно сложнее. Азовское море было внутренним для СССР, а после распада перестало быть таковым в силу наличия уже двух прилегающих государств. Движение судов большого водоизмещения возможно только по Керчь-Еникальскому каналу, проход по которому был платным. Канал, кстати, построен в 1877 году, потом несколько раз углублялся, ремонтировался, но все это было, разумеется, в советские времена и не силами Украины».
– Скажи, пожалуйста, разве Украина не была в составе СССР? Значит, был и ее вклад в углубление и ремонт канала. С географической точки зрения Азовское море и сейчас внутреннее, но наличие на его берегах двух государств делает его международным морем, а режим прохода через пролив – предмет договора между двумя этими государствами и нормами международного морского права. Договор, о котором мы говорили, этот режим определил. Договор действующий, ни Россия, ни Украина из него не вышли, как говорят – не денонсировали этот договор. Задержание, захват, таран, обстрел могут трактоваться как уголовное преступление.
Людка еще раз глубоко вздохнула:
– Слушай, бог с ним, с Крымом. Давай выпьем.
На этом мой диалог с моей бывшей соседкой по коммунальной кухне можно было бы закончить, если бы не одно обстоятельство. В Людкины слова я вложил мысли президента юридической компании "CLC", доцента кафедры уголовного права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета, адвоката с 15-летним стажем, автора более 20 научных работ, защитившей кандидатскую диссертацию на тему "Институт медиации в российском уголовном праве", Шатихиной Натальи Сергеевны.
В публикации Натальи Шатихиной меня задела одна ее фраза: «Тем не менее ситуация с украинскими судами и моряками относительно несложна и решается достаточно однозначно. Ее действительно легко объяснить на пальцах, особенно если диплом защищал в свое время по международному праву». Со студенческим дипломом ознакомиться не удалось, а с диссертацией ознакомился. Уголовно-правовая медиация, по мнению Натальи Шатихиной, – это некарательный посреднический механизм разрешения криминального конфликта. Несмотря на то что в советское время соответствующие механизмы не использовались в публичном праве, будучи правильно примененным, институт медиации может выступать эффективным регулятором конфликта, возникшего в результате совершения преступления. Вот бы использовать механизм медиации в конфликте по Керченскому проливу вместо тарана, обстрела кораблей, задержания моряков и захвата чужой собственности.
То обстоятельство, что доцент Шатихина абстрагируется от конкретных обстоятельств, тщательно избегает ссылок на конкретные нормы международного права и не прибегает к квалификации действий российских и украинских моряков, говорит лишь о том, что правовой подход отсутствует как таковой.
Как мне представляется, размышляя о конфликте в Керченском проливе, автор прибегает не к медиации, а к медитации – к размышлениям, сопровождаемым отвлечением внимания от внешних обстоятельств, устранением у читателя фактора интеллектуального напряжения. Такой подход может достичь результата как средство психотерапии и психотренинга для людей, которые не хотят или не умеют думать, размышлять и анализировать, а главное – сомневаться. Это для моей соседки Людки и для других, кто без каких-либо усилий с их стороны, получают ощущение благополучия.
Очень точно заметил Игорь Губерман:
Можно в чем угодно убедить
целую страну наверняка,
если дух и разум повредить
с помощью печатного станка.
Борис Кузнецов, адвокат
* Анатолий Лазаревич Колодкин (27 февраля 1928, Дудергоф, – 24 февраля 2011, Москва) – советский и российский правовед, доктор юридических наук, профессор, заместитель генерального директора "СоюзморНИИпроекта", президент Российской ассоциации международного права, президент Ассоциации международного морского права, судья Международного трибунала по морскому праву, член Постоянного международного арбитражного суда.
