ПоделитьсяРешение Шойгу использовать технику вермахта при строительстве ступеней главного храма МО РФ - это скорее идеология, а не сохранение традиций, считает историк Александр Кобак.
«Чтобы каждый квадратный метр храма был символичным, для этого мы из трофейной немецкой техники отольем ступени храма», – сказал, как отрезал, министр обороны России Сергей Шойгу членам общественного совета при своём министерстве про главный храм Министерства обороны в Кубинке. Спорить с министром никто не стал.
Не стал с ним спорить и автор книги «Святыни Санкт-Петербурга», директор Фонда имени Дмитрия Лихачёва Александр Кобак. Автор исследования дореволюционных храмов Северной столицы лишь указал на странности нынешнего продолжения дореволюционных традиций, когда трофейную военную технику тоже использовали служители религиозных культов. Но отнюдь не так, как предлагает Сергей Шойгу.
- Александр Валерьевич, как давно существует традиция строительства условно «военных» храмов? Ранее их называли полковыми.
Поделиться– Это общеевропейская традиция. В России она берёт начало со времён Петра Великого. Тогда это были небольшие походные «палатки», которыми пользовались во время военных действий. Многие храмы, не будучи полковыми, строились в честь побед русской армии. Например, Сампсониевский собор, – он никогда не был полковым. Но именно в день Сампсона Странноприимца (священник, покровитель бедных и врач, живший в конце IV века в Риме и Константинополе, почитается как святой в восточном христианстве. – Прим. ред.) была одержана победа в Полтавской битве. Отсюда этот редкий святой, которому прежде в России церкви не посвящали. Просто победа выпала на день его памяти. Появление постоянных полковых храмов относится к 1740-м годам, когда комиссия о строении спланировала за Фонтанкой слободы гвардейских полков. В этот период были возведены деревянные храмы Преображенского, Семеновского и Измайловского полков (каменные стали появляться уже в XIX веке). Всего таких полковых храмов у нас 20. Из них четыре собора: Введенский собор лейб-гвардии Семёновского полка на Загородном проспекте, Спасо-Преображенский собор всей гвардии, Сергиевский всей артиллерии собор на углу Литейного и Чайковского (его снесли) и Троицкий собор Измайловского полка, который стоит. И ещё было 16 полковых церквей, из которых уцелела только одна – лейб-гвардии Гренадерского полка на Аптекарском острове.
- Военный храм может быть вне привязки к конкретному воинскому подразделению? В России ранее были «главные армейские храмы»?
– Был же собор всей гвардии – Преображенский. Он напоминал то, что задумано сегодня. Но он не всей армии в целом, только всей гвардии. Были храмы при военно-учебных заведениях, был храм при резиденции главного священника армии и флота (протопресвитера). Но воинские храмы, конечно, всегда отличались от обычных церквей. Прежде всего, тем, что это был одновременно и храм, и музей, и некрополь. Подобное совмещение встречается иногда не только в воинских храмах. Тот же Петропавловский собор. Но для храмов военных это было как правило. Обычные богослужения плюс службы в память о победах или поражениях по соответствующим датам. В таких храмах собирали захваченные вражеские знамёна (у нас были французские, турецкие), ключи от захваченных крепостей, мундиры шефов полка (как правило, членов императорской фамилии). Позднее – личные награды, документы и фотографии офицеров и солдат. Ближе к XX веку в интерьерах появились доски с именами погибших офицеров. Там же иногда хоронили выдающихся офицеров. Это усилилось во время Первой мировой войны. В церкви Московского полка на Лесном, которая перестроена до неузнаваемости, было внутри довольно много захоронений. В снесенной церкви Егерского полка на Обводном канале тоже были захоронения Первой мировой.
- Традиция прервалась после революции 1917 года?
– Можно так сказать. Традиция закончилась, когда закончилась царская Россия. Потом наступил государственный атеизм. Никаких храмов просто не строили. Говорить о продолжении традиций невозможно.
- А то, что мы обсуждаем, – это возобновление традиций?
– Пожалуй, это можно назвать восстановлением традиций. Что-то же восстанавливается. Например, традиции русской благотворительности, которой семь десятилетий просто не существовало. Но нужно понимать, что традиция строительства военных храмов в России ослабла ещё до революции. Потому что войны стали другими. В XIX веке войны были дворянские, когда ключи от взятых крепостей символически подносили победителю. Символические жесты были важны для дворянской культуры. Такого бесчеловечного уничтожения не только военной силы, но и гражданских людей, до Первой мировой войны не было. Не было ведь газовых атак и всей остальной появившейся тогда жестокости.
- Ну а трофеи продолжали собирать?
– Да, в Первую мировую еще собирали. А Вторая мировая война и вовсе была другой. Но до революции военные трофеи использовались не для ступеней. Например, из них делали ограды соборов. Сохранилась такая ограда у Преображенского собора. Или памятник Славы у Троицкого собора из трофейных турецких орудий. Его разрушили при Советах, переплавили. Восстановили уже после перестройки. Использование таких трофеев в храмах возникло не сразу. Сразу в храмах были только трофейные знамёна.
- Вражеский чугун и сталь когда использовали впервые в декоре религиозных сооружений?
– Всё тот же Преображенский собор. Он был построен по проекту архитектора Василия Стасова в 1829 году. Но кто был автором идеи, сказать сегодня трудно. Соответственно, понять, как сложилась судьба автора использования турецких пушек для ограды храма, мы тоже, к сожалению, не сможем. В советские годы это добро либо переплавляли, либо отправляли в музеи после закрытия храмов в 1920-е годы.
- При СССР было что-то подобное с точки зрения сохранения памяти военных? Про надгробные плиты в тротуарах и поребриках не говорим.
– Про поребрики из надгробных плит - это другая история. Она про идею полного стирания памяти старых кладбищ с лица земли, когда власти хотели сделать на их месте парки культуры и отдыха. И вот тогда старые надгробия (так называемый «бесхоз», а это официальное название памятников, оставшихся без родственного ухода после гражданской войны, эмиграции, большого террора) стали использовать как камень с каменоломен.
- На что же тогда похожа затея со строительством главного храма ВС РФ?
– Это скорее похоже не на дореволюционную традицию, а на совмещение элементов той традиции с советскими многочисленными кладбищами воинов, павших во время Второй мировой и Великой Отечественной войн. Таких кладбищ много и в России, и за границей – в Беларуси, на Украине, в Восточной Европе. На воинских кладбищах советского времени военная техника использовалась активно. И танки, и артиллерийские установки. Но не трофейные. Наши. Это был символизм победы, силы. Не знаю примеров использования какого-нибудь немецкого танка в оформлении воинских кладбищ. Нет примеров использования техники побеждённых.
- То есть главный храм ВС РФ со ступеньками из техники вермахта – это некий «новояз»?
– Мы обсуждаем несколько странное продолжение традиций. Странность первая: трофейное оружие использовали практически сразу после побед. Преображенский собор был построен через 2 – 3 года после русско-турецкой войны. Это не 73 года с момента победы над фашизмом. Во-вторых, сама идея переплавить военную технику тех лет ставит вопрос о допустимости использования таких предметов. Много ли их сохранилось? Не являются ли они музейными экспонатами по действующим правилам и законам? Возможно, их лучше сохранять как образцы техники прошедшего столетия. Плавить их надо ли вообще? Есть профильные музеи.
- Возможно, дело именно в таком языческом символизме? Я пытаюсь понять ощущения профессионала от происходящего.
– Я историк Петербурга, и у меня это вызывает некоторое удивление, хотя подобное в русской традиции было. Простой вопрос – в переплавленном виде чем этот металл отличается от любого другого? Какие такие частицы истории в нем могут сохраниться?
- Так ведь это не для историка придумано, а для простого человека, который видел кадры Парада Победы 1945 года, когда в кучу скидывали знамена побежденных. И в Кубинке ты каждый раз будешь попирать ногой побежденного 80 лет назад врага. Может, так?
– Я думаю, что именно эта ассоциация подразумевается. Но если уж говорить о традиции, я бы этот храм посвящал не только победе в Великой Отечественной войне, а памяти и о других войнах, которые вела советская, а может быть, даже российская армия. Ведь храмами в дореволюционной России отмечались не только победы, но и поражения. Например, очень красивый храм «Спас на водах», который стоял на берегу Невы, на нынешней территории Адмиралтейского завода. Его снесли, он был посвящен русско-японской войне, как известно проигранной. Но люди гибли, и в храме этом доски с именами погибших моряков. Моряки, кстати, могилы не имеют, потому что они гибнут в море. И «Спас на водах» был таким огромным символическим знаком – кенотафом – погибших в японскую войну русских матросов и офицеров. Храм, церковная служба – это не только торжество, это печаль. Вот это надо хорошо понимать создателям мемориала. Это грусть о погибших людях, потому что война всегда ужасна... Так что я бы не сосредоточивался только на ассоциациях попрания врага, победы. А больше на памяти о погибших людях. В русских полковых храмах (полк же вел не одно сражение) боковые приделы освящали в честь тех или иных битв. И в таком приделе служили службы в память о людях. Вот эта была традиция, и ее вполне можно продолжать.
- Госдума хочет принять решение, «осуждающее осуждающих». Про афганскую войну и осуждение её Верховным Советом в конце 80-х. Может, уже надо ждать храма, посвященного, например, афганской войне? Вы удивитесь, если не будет храмов в честь тех войн, где Россия не победила?
– При нынешнем состоянии общественного сознания вряд ли это меня удивит. Но, как историк, я бы хотел, чтобы мы помнили не только о победах, но и о поражениях. И там и там гибли люди.
- Соглашаемся с историком Юлией Кантор в том, что мы имеем дело с глорификацией победы? Она это видит на примере военного парада на Дворцовой 27 января.
– Это заострение другого аспекта этой темы. Конечно, военная история в большой степени носит идеологический характер. Но с точки зрения церковного историка могу сказать, что суть, зерно традиции в дореволюционной России заключалось в сохранении памяти о погибших людях. Не одной лишь победы.
- В других странах есть такая практика? Трофеи в культовых сооружениях?
– В Швеции висят в храмах русские знамена. Это общеевропейская традиция дворянской культуры 18 – 19-го веков.
- А если мы завтра с японцами поссоримся, из чего ступеньки делать будем? Из дорожной техники?
– Ну, вы немного передергиваете. Речь все-таки идет о военных трофеях.
- Я лишь пытаюсь понять, где брать материалы на символизм, если мы соглашаемся с вами в части «нынешнего состояния общественного сознания». Злые языки говорят, что у нас немецкие "Сапсаны". Siemens их делает. А эта компания поставляла оборудование для концлагерей в Третьем рейхе. Если не хватит танков, можно с них обшивку снимать?
– Мы говорим о серьезных вещах – сохранение исторической памяти. Что будет дальше сделано в этом направлении, мне сказать трудно, но сегодня очевидно, что побеждает именно идеологическая составляющая в этих процессах. Не память о погибших как таковая.
- Тогда логичнее было бы использовать «игиловские калашниковы», захваченные в Сирии, сбитые дроны на границах России или каски украинских националистов с Донбасса.
– Ну... да. Воинские храмы - это не только храм, но и музей и некрополь. Храм-музей-некрополь – это три вида сохранения исторической памяти. Храм - молитва о людях, музей - сохранение светской памяти, некрополь – сохранение земной памяти в виде знаков, могил.
- То есть следующим этапом в новых военных храмах ждём могилы героев?
– В дореволюционной России это было возможно. Кутузов похоронен в Казанском соборе на Невском проспекте. Что будет сейчас, сложно прогнозировать.
- Кое-что известно. Например, что главный храм ВС РФ будет зелёного цвета, в цвет современной российской военной техники. В 18 – 19-м веках храмы повторяли цвета полков?
– Храм воспринимался как городское сооружение, и это было дело архитектора. Зеленоватым был Сампсониевский собор. В классицизме красили в светло-желтый цвет не только военные, но и гражданские здания. Прямого заимствования цвета храма от какой-то военной амуниции не было.
- Поедете смотреть новый храм как историк? Интересно?
– Наше Минобороны хочет построить главный воинский храм, – а значит, есть и неглавные. Уверен, что уже существует много воинских храмов, построенных в 90-е и нулевые. Их символическое значение – это интересно и пока не изучено. Я своё исследование военных храмов закончил в 1980-х. Уже пора делать новое. Другим историкам. Вообще история быстро идет вперед. И традиции меняются очень быстро.
Николай Нелюбин, специально для «Фонтанки.ру»
