Какое нам дело до Венесуэлы? В обывательском сознании наших людей вовлеченность властей в различные разборки в так называемых «горячих точках» за тридевять земель нашла свое воплощение в замечательном анекдоте про Василия Ивановича и Гондурас. «Гондурас, Петька, что-то меня беспокоит», - говорит герой Гражданской войны. «А ты его не чеши», - отвечает Петька. Так почему все же чешем?
Вовлеченность России в бескорыстную дружбу с родственными политическими режимами далеко не секрет. В последние дни кто только не писал о 17 млрд долларах, вложенных Россией в эту полностью разоренную социализмом самую богатую нефтью страну мира. Да и о других проявлениях горячей «дружбы народов»: то ли ЧВК Вагнера (вариант – военных советников) туда направили, то ли самолет за золотом местного ЦБ из Москвы послали. И высказывались догадки о причине такой щедрости и такой близости.
Самое примитивное соображение на этот счет можно свести к классическому: «Воруют!». Однако тем, кто, возможно, и делает это через различные схемы столь далеко от России, было бы куда лучше не искать на другой стороне земного шара то, что можно заполучить под носом. Да еще и проще, и в большом объеме, поскольку не надо делиться с латиноамериканскими «братьями».
Второй причиной называли нефть. России приписывался коварный замысел обрушить добычу нефти в Венесуэле в результате раздувания конфликта, чтобы мировая цена подскочила. Заметим, однако, что Чавес, а затем Мадуро и без России с этим обрушением прекрасно сами справились: добыча упала примерно вдвое по сравнению с периодом до так называемой боливарианской революции. А вот цены на нефть как-то это не замечали. Они падали и росли независимо от событий в Венесуэле. Сейчас же США своим запретом на покупку нефти у государственной компании PDVSA (считай, Венесуэлы) продолжат дело Чавеса – Мадуро (страна экспортирует в США 45% нефти).
Нередко можно столкнуться с сожалением: вот, если с режимом все-таки покончат, то нам вложенные деньги никогда не вернуть. На самом деле суть заключается в том, что они возврату в любом случае не подлежали. Это деньги не в коммерческий проект, а в поддержку хаоса, рожденного социализмом. А он, в привычном понимании, не окупается. Россия просто спонсирует все, что нарушает спокойствие Запада. Начиная от Марин Ле Пен. И Венесуэла тут немаловажное звено.
Во-первых, она выступает в качестве значимого фактора дестабилизации. Помощь вооруженным отрядам всех мастей в стремящейся к «буржуазной респектабельности» соседней Колумбии, поддержка наркотрафика в США и страны Европы, а также наводнение беженцами (порядка 3 млн) латиноамериканских стран. Ходят упорные слухи и о сотрудничестве с радикальными исламистами.
Во-вторых, дружба с Кубой. Еще со времен Чавеса нефть поставляется ей по ценам «революционной солидарности» в обмен на услуги в натуре. Последние включают прежде всего военную составляющую. Связка Венесуэла – Куба – это большая неприятность для США. Куба после Кастро изменилась, но не настолько, чтобы не смогла снова стать «пистолетом, приставленным к боку Америки».
Почему же Венесуэла – зеркало русской эволюции? Последовательное развитие дружбы с ней – это наглядная иллюстрация становления России в качестве полноценного наследника СССР. Помните, в чем сходство последнего с Амуром? Напомню: сам весь голый, но вооружен и ко всем со своей любовью пристает.
Россия проделала, прежде всего, путь внутренней эволюции от неуклюжей попытки построить капитализм в 1990-е до возрождения фундаментальной основы своего бытия − той самой власти-собственности, где политическая элита является одновременно и конечным распорядителем всех активов, в какую бы юридическую оболочку их ни заворачивали. Эта система в силу собственной природы не в состоянии дать сравнимые со странами Запада блага населению. Доказательством этому служит более высокий уровень жизни в странах Балтии, начисто лишенных каких-либо природных ресурсов (кроме побережья Балтийского моря). Что остается делать в такой ситуации элите, у которой в руках почти все, а у подвластного населения очень мало?
Ответ очевиден: дестабилизировать Запад, который дает крайне негативный фон для сравнения. Демонстрационный эффект явно не в пользу России, а это может поставить под вопрос легитимность самодержавной власти в глазах ширнармасс. Одной пропаганды в условиях современного информационного поля и свободы перемещения недостаточно. Необходимо, чтобы Запад испытывал реальные трудности. Они и так есть, но надо, как в свое время говорил Горбачев, их «расширить и углубить». И пестование всякого рода антизападных режимов по всему миру – один из инструментов такой политики.
Есть и другая интерпретация Венесуэлы как зеркала русской эволюции. Но только тут это зеркало превращается в некий магический хрустальный шар, показывающий будущее. Россия после Путина. Российский президент обладает одним удивительным качеством: не позволяет силовикам рулить денежной и фискальной политикой в той мере, в какой это делают силовики венесуэльские. Вспомним про так называемых сислибов. Им поручается сохранять макроэкономическую устойчивость. И с этой задачей они худо-бедно, но справляются. Предвижу вопли: рубль слаб, налоги и тарифы растут, пенсионная реформа, а реальные доходы уже который год подряд снижаются. Мой ответ: посмотрите на Венесуэлу. Или Зимбабве при Мугабе (да и сейчас там ненамного лучше).
Понятно, что без Путина сислибов пустят в распыл. Силовики полностью завладеют Центральным банком и Министерством финансов. И до Венесуэлы останется после этого какие-нибудь года два-три. Ситуация будет отягощенной условиями русской зимы. В Венесуэле хотя бы об отоплении заботиться не надо. Так что очень даже вероятно, что эта страна показывает нам картину нашего будущего еще и в облегченном варианте.
Пока же Россия поделилась на два лагеря. Кремль и его сторонники целиком и полностью за Мадуро. Безоговорочная поддержка. Все те, кто именуется несистемной оппозицией, а также куда более массовый слой держащих фигу в кармане, «болеют» за Гуайдо. Любое поражение Мадуро встречается ими с безграничным злорадством и проецируется сами знаете на кого… Так ему, так ему, так ему… Чем хуже, тем лучше.
Вот так страна, которая, казалось бы, черт-те где, и никогда ранее и близко не находилась в центре внимания у российской публики, стала чем-то вроде отдаленного образа России. По крайней мере, обе стороны видят в ней свое отражение.
