ПоделитьсяСчастье обусловлено генетически, но его сильно переоценивают, женщины играют не в те игрушки, а бывшие мужья — отличная категория близких родственников. Главное — разводиться сразу.
Ася Казанцева, научный журналист и популяризатор науки, приехала в Петербург, чтобы прочитать лекцию о природе человеческого счастья. Лауреат премии «Просветитель» 2014 года – дважды разведенная женщина. Из своего второго развода Ася Казанцева устроила настоящую вечеринку. Люди так не делают. И, как выяснила «Фонтанка», совершенно зря — это самая здоровая реакция на расставание из всех возможных.
- Начнем с главного. Деньги делают нас счастливее?
– Не очень. Зависит от формулировки вопроса. Дело в том, что счастье можно оценивать двумя разными способами. Во-первых, спрашивать человека, насколько он удовлетворен своей жизнью в целом, насколько склонен считать ее удавшейся. Для этого деньги важны, и вообще любые достижения могут быть важны, например образование, или дети. А второй способ – смотреть на настроение. Подсчитывать, как часто человек смеется, плачет, радуется, грустит, сколько времени занимают позитивные или негативные эмоции в течение дня. И обнаруживается, что на это деньги мало влияют.
Если речь идет о бедности, при которой денег не хватает на какие-то базовые вещи, то, конечно, тогда увеличение дохода способствует счастью. Но довольно быстро человек достигает точки, начиная с которой количество денег уже больше не влияет на повседневное удовольствие от жизни. В 2010 году Даниел Канеман подсчитал, что для американцев эта сумма равна 75 тысячам долларов в год на семью. Получается по 6 тысяч долларов в месяц, две зарплаты по 3 тысячи. Это не так много, как кажется: в Америке средний доход на семью – 71 тысяча долларов в год, а медианный – 52 тысячи.
(Средняя зарплата получается, когда мы складываем зарплаты всех людей и делим на количество этих людей. Естественно, она оказывается большой, если добавить в расчеты условного Абрамовича. А медианную зарплату получает тот человек, который находится ровно в середине списка людей: у половины трудящихся зарплата больше, чем у него, и у половины – меньше. При таком способе подсчета Абрамович итоговую цифру не сдвигает.)
В Петербурге медианная зарплата — 30 тысяч рублей в месяц. А средняя — 47 тысяч рублей. И мы знаем, что люди становятся счастливее, как только их зарплата становится чуть больше средней. Допустим, в семье два человека, у каждого зарплата 47 тысяч рублей. 96 тысяч — это средний доход для семьи, состоящей из двух работающих петербуржцев. Можно предположить, что если семья зарабатывает, скажем, 110 тысяч рублей, то с этого момента дальнейшее увеличение зарплат уже практически не должно отражаться на количестве повседневных положительных эмоций. Для счастья становятся более важными другие вещи: удовлетворение от работы, общение с друзьями, участие в волонтерской деятельности.
- Счастье — в самоубеждении или это врожденное качество? Есть же люди, которые с рождения счастливые и довольные, и как бы жизнь ни била, они, заразы, счастливые. А бывает так, что и умница, и красавец, и успешен, а жизнь — боль.
– Гены влияют на склонность человека испытывать счастье. Они влияют на строение мозга, на то, как устроен «центр удовольствия», насколько много у нас вырабатывается молекул, связанных с положительными эмоциями, типа дофамина и эндорфинов, насколько рецепторы к ним чувствительны.
Когда мы сравниваем близнецов, мы видим, что однояйцевые близнецы, у которых одинаковая ДНК, всегда ближе друг к другу по уровню удовлетворенности жизнью, чем разнояйцевые. Из этого правомерно сделать вывод, что на счастье влияют гены. Но близнецовые исследования показывают, что гены определяют отличия в уровне счастья примерно на 35 процентов. Это небольшая цифра, для многих других поведенческих признаков влияние генов сильнее. Остальные различия определяются внешней средой. Впрочем, и здесь все не так просто, потому что внешнюю среду взрослые люди склонны себе формировать сами. На счастье влияет, окончили мы университет или попали в тюрьму. Но и на это, в свою очередь, влияют гены, которые определяют, склонны мы к агрессии или к усидчивости.
- Значит, гены все-таки главные?
– Гены сильно влияют на интеллект и темперамент. Про это есть замечательная книжка Стивена Пинкера «Чистый лист». То, что пишет Пинкер, очень примиряет нас с нашими родителями. Потому что он говорит, что главное, что дают нам родители, — это гены. А дальше воспитанием уже очень мало что можно испортить. У спокойных родителей вырастает спокойный ребенок не столько потому, что его так воспитывают, сколько потому, что родители передали ребенку гены, которые располагают к спокойствию.
- Это очень страшная книга для тех, кто усыновляет детей. Или хочет быть усыновленным.
– Такая проблема есть. К сожалению, гены действительно влияют на поведение, и мы с этим ничего сделать не можем, когда усыновляем ребенка. Но гены никогда не задают поведение строго. Они задают предрасположенности. Их при вдумчивом воспитании можно направлять в правильное русло. Ребенок может быть предрасположен к тому, чтобы быть агрессивным и соревновательным. Но дальше из него может получиться лидер районной мафии или капитан хоккейной команды. С родными детьми сложностей меньше, их наклонности похожи на родительские и больше им понятны. А с приемными детьми надо внимательнее следить за тем, какие склонности проявляются у ребенка, стараться направлять их в правильное русло.
С другой стороны, усыновлять детей здорово, потому что в этом случае мы избавляемся от чувства вины. Когда мы решаемся завести биологического ребенка, мы постоянно думаем, достаточно ли мы хорошие родители, все ли мы для него сделали. А в случае с приемными детьми мы можем быть уверены, что с нами ему в любом случае лучше, чем в детдоме.
Родной ребенок с большей долей вероятности достигнет серьезных успехов, чем приемный, это правда. Дело не только в генах, условия беременности и раннего детства тоже очень важны. Но существенно, что усыновленный ребенок, попав в семью, достигнет больших жизненных успехов, чем если бы он остался в детдоме. Ну просто поступит, допустим, не в СПбГУ или Политех, а в какой-нибудь вуз второго эшелона. Или в колледж. Но все равно станет социально адаптированным с гораздо большей вероятностью, если растет в семье.
- Вы похожи на человека, который размышлял об усыновлении.
– Наверное, все люди время от времени об этом думают. Но для меня это пока сугубо теоретические размышления. Я такой человек, который только что счастливо ускользнул от необходимости рожать собственного ребенка – мы с мужем много лет собирались это сделать, но чем меньше оставалось уважительных причин, чтобы это откладывать, тем очевиднее становилось, что я просто не хочу. В принципе, я была морально готова родить ребенка и без желания, раз уж обещала, я вообще человек с развитой самодисциплиной. Но очень рада, что муж решил на меня не давить, а согласился вместо этого просто развестись. Так мы избежали риска получить трех несчастных людей вместо двух, вполне довольных жизнью. Теперь я не знаю, какова вероятность того, что у меня когда-то будут дети, но если я все же когда-то почувствую желание их иметь, то, конечно, серьезно буду думать об усыновлении, тем более что его можно гораздо дольше откладывать.
- Вы развелись так, как люди обычно не делают. Да еще и в "Фейсбуке" это описали: вечеринка, платье, торт. Другие годами от развода оправиться не могут. Как вам это удалось?
– Ну, не следует думать, что я совсем уж не была огорчена. Но, да, по крайней мере у нас был очень мирный развод, мы почти совсем не ссорились в связи с ним. Я думаю, здесь есть поколенческая разница. Вслед за технологическими прорывами происходят и перемены в общественном сознании, но не очень быстро. У нас за последние сто лет очень сильно изменилась жизнь. В первую очередь стала намного более безопасной и длинной. И мы постепенно начинаем к этому привыкать.
Религиозная концепция брака на всю жизнь отлично работала в XIX веке, когда немного и было той жизни: женщина все равно с высокой вероятностью умирала в родах, не в первых, так в последующих. А сейчас взрослая жизнь стала долгой и разнообразной. Люди постоянно меняют работу, переучиваются, переезжают. Из-за этого у них меняются ценности и взгляды на жизнь. Поэтому то, что они выбирали, вступая в брак в 20 лет, воспринимается совершенно иначе к 30 годам. К 40 годам все меняется еще сильнее.
Получается, что если люди женятся, ожидая, что это будет один раз и на всю жизнь, а потом у них все же, вполне закономерно, расходятся ценности и приоритеты, то несколько лет им предстоит существовать в условиях жесточайшего когнитивного диссонанса. Потому что они вроде бы задумывали остаться вместе, но им вместе плохо. И что делать? В такой ситуации единственный выход — убедить себя, что либо ты сам, либо твой партнер — плохой. Всегда есть, из чего накрутить конфликт. Развод люди воспринимают как проваленный проект, и это дополнительно усугубляет их страдания.
Если же изначально вступать в брак с другой установкой, с тем, что люди могут разводиться, то этой драмы можно избежать. Люди не тянут до последнего и поэтому успевают развестись вовремя, лет за пять до того, как они бы возненавидели друг друга.
- А как понять, что отсчет пошел?
– Помните, Анну Каренину ужасно раздражали уши мужа? Если человек начинает иррационально бесить, то это уже очень плохой признак. Но для меня лично самым важным первым маркером в обоих случаях служила зависть к разводящимся подружкам. Приходит в гости девочка, рассказывает, что разводится, расстроена. Если я ее утешаю и сочувствую – это одна история. А если она меня бесит, потому что вот же дура, у нее все так классно, а она еще и ноет, – то это повод задуматься о своем поведении.
- Завидовать же плохо.
– Зависть – это очень важное чувство. Она может указывать, в каком направлении мы на самом деле хотим двигаться, хотя сами можем это не осознавать и не формулировать. Важно, кому мы завидуем. Например, у нас есть две подружки. Одна поступила в магистратуру и уехала в другой город, а другая живет в счастливом браке и возится с ребенком. Если мы завидуем первой, а вторая вызывает у нас сочувствие, то, наверное, лучше бы и нам валить в магистратуру, пока целы, а то есть риск оказаться несчастной с маленьким ребенком на руках. Зависть — это важный способ диалога с самой собой по поводу того, чего хочется. Но, в принципе, для этого диалога уже придумали психотерапию.
- Если изначально вступать в брак, зная, что все может закончиться в любой момент, зачем тогда заморачиваться со штампами и прочим?
– Во-первых, это позволяет устроить какой-нибудь веселый праздник. Во-вторых, это упрощает переговоры с социумом в тот период, когда вы в этом браке живете. Гораздо проще объяснять, что этот человек — муж, чем говорить, что «это мой бойфренд, мы вместе живем, но я не уверена, что я с ним навсегда, поэтому мы не ставим штамп». Проще сказать — муж. А поскольку говорить все-таки приятнее правду, для этого можно поставить штамп. В-третьих, брак — это способ сделать человека ближайшим родственником. Если в какой-то период он будет вашим самым близким человеком, то логично, чтобы в случае чего какие-то решения, связанные с больницей, принимал он, а в случае если вы умрете, он наследовал имущество. Так что нет никаких причин не ставить с этим человеком штамп, а потом, когда это перестанет быть оптимальным состоянием, поставить штамп о разводе.
- Как вы умудрились воспитать двоих мужей в таких прогрессивных убеждениях?
– Они изначально были не дураки. Мне кажется, мужчины в среднем легче соглашаются с таким подходом.
- Так, конечно, им же это выгоднее – раз в 10 лет менять старую жену на новую. А у женщины «век короче», 35 лет — и все, срок годности закончился.
– Интересная профессия у вас, интервьюеров! Все время приходится быть адвокатом дьявола. «Срок годности» – как будто мы с вами йогурт. Если серьезно, то это опять та же самая история про то, что социальный прогресс не успевает за технологическим. Какие-то медицинские штуки изменяются быстрее, чем общество успевает к этому приспособиться. У нас очень давно взрослая жизнь стала очень длинной. Браков в ней может быть много. И экономически эта жизнь стала более благополучной — человек может себя прокормить в одиночку, нет экономический необходимости в семье. Детей в одиночку тоже реально прокормить. Мы, правда, живем фантастически богато по сравнению с тем, как жили наши бабушки, и мы совершенно этого не замечаем. А помимо всего прочего, невероятно развились репродуктивные технологии.
Если говорить именно о сексуальной привлекательности, то уж не знаю, где и у кого она заканчивается в 35 лет. Я планирую к этому моменту только-только войти во вкус после всего этого долгого сидения замужем. Но если вдруг окажется, что у меня она внезапно закончится, то я знаю надежный выход: «география как машина времени».
- Это когда ты приезжаешь в Мексику – и там ты молоденькая и годная?
– Наверное, можно и в Мексику. Ну или в Италию. В Израиль. В Америку. Даже в Москве и Петербурге связанные с возрастом стереотипы гораздо мягче, чем в других городах страны. Это видно даже по среднему возрасту первых родов. По России это 26 лет, а в Москве — 29.
Вся эволюция человека, как биологическая, так и социальная, направлена на продление детства. Поэтому наши представления о возрасте неизбежно должны меняться вслед за развитием технологий. Действительно, если женщина собирается заводить детей без вмешательства медицины, то лучше успеть сделать это до 35 лет. Но, если женщине вот-вот исполнится 35 и она хочет детей в принципе, но не прямо сейчас, ей имеет смысл заморозить свои яйцеклетки. Это дешевеет. Сейчас это стоит порядка 150 – 200 тысяч рублей. Эту сумму женщина к 35 годам вполне может заработать. Я сейчас как раз мучительно пытаюсь решить, нужна ли мне заморозка яйцеклеток, но склоняюсь к тому, чтобы пока не заморачиваться.
- Почему вы устраивали разводную вечеринку? Да еще и с тортом. Обычно такие торты делают в виде отрубленной головы бывшего мужа, во всяком случае, на Западе так.
– Да, и это ад и позор. Это как раз из-за того, что люди тянут с разводом до последнего. Если не доводить до ненависти, то бывшие мужья – это отличные люди, важнейшая категория родственников. Это ближе, чем дружба, такая неотчуждаемая лояльность.
С первым мужем у нас не было разводной вечеринки, но и свадебной тоже не было, он не публичный человек и не любит такие вещи. А второй муж, напротив, любит тусовочки, и с ним и свадьба была шумная, и разводная вечеринка тоже. Мы арендовали лофт, позвали его друзей, моих друзей и наших общих друзей, придумали много развлечений, заказали тортик, похожий на свадебный и продолжающий ту же тему. Свадебный тортик был про то, как мы сажаем яблони на Марсе, а на разводном тортике те же самые марсианские космонавты кидали кольца в вулкан. Это была еще и аллюзия на Толкиена. У меня было маленькое черное платье, потому что на свадьбе было большое и белое. И все это было хорошо и весело, потому что мы показали обществу, что мы, во-первых, правда расстались, во-вторых, что это не катастрофа и наши общие друзья не должны, допустим, беспокоиться о том, чтобы мы не пересекались на их днях рождения. К тому же для друзей с разных сторон эта вечеринка могла быть последним шансом обменяться контактами и дружить дальше независимо от нас.
- Кому вы сейчас завидуете?
– Я завидую тем, кто ходит на работу каждый день. Я люблю ходить на работу, но с 2015 года этого не делаю, потому что мы с мужем планировали ребенка, и для этого мне нужно было построить такую карьеру, которая не требует постоянного присутствия в офисе. Поэтому я сосредоточилась на книжках и на лекциях и вполне успешно зарабатываю ими себе на жизнь. Может быть, я бы и не стала странствующим лектором, если бы не план завести детей. Но, вообще-то, я люблю ходить на работу в офис, люблю, чтобы у меня были коллеги.
При этом я сейчас уже не очень понимаю, как можно было бы вернуться в офис в качестве научного журналиста – предлагают разве что быть начальством, а это не в моем вкусе. Мне надо, чтобы мои коллеги были умнее и круче меня. Поэтому я сейчас думаю о возможности стать ученым. Хочу попробовать уехать поучиться в еще одной магистратуре, связанной с молекулярной нейробиологией, а потом вернуться в Москву и дожидаться там открытия биофака в Высшей школе экономики, чтобы идти в аспирантуру там. Из меня едва ли выйдет крутой исследователь, скорее просто толковый исполнитель, но это именно то, чего я хочу. Реализоваться я могу и в научной журналистике, а чтобы смотреть на коллег снизу вверх и восхищаться, неплохо бы завести в своей жизни лабораторию.
- В одной из лекций вы сравнивали мужской мозг и женский и приходили к выводу, что ни один из них не лучше другого.
– Если мы возьмем десять тысяч мужчин и десять тысяч женщин и усредним данные, то мы можем найти какие-то качества, которые более характерны для мужского или женского мозга. Но проблема в том, что если изобразить это на графиках, то графики будут очень сильно перекрываться. То есть на основании этих данных мы совершенно ничего не сможем предсказать применительно к конкретному человеку. Если мы говорим, скажем, о пространственном мышлении, то, да, в среднем оно лучше развито у мужчин. Но есть куча конкретных женщин, у которых оно лучше, чем у среднестатистического мужчины. И так с любым признаком. Главное, что нужно знать о людях, — наша индивидуальная вариабельность гораздо выше, чем межгрупповые различия. Непонимание этого и есть источник стереотипов.
- Почему тогда у женщин в среднем чуть хуже развито пространственное мышление?
– Скорее всего, тут дело в воспитании, а не в биологии. У нас разные игрушки. Пространственное мышление развивается, когда вы играете в конструкторы или игры типа Doom, в которых надо быстро запоминать карту и потом по ней бегать. Есть исследования, которые показывают, что если женщины буквально 10 часов поиграют в компьютерную игру, которая развивает пространственное мышление, то они догоняют мужчин. Просто они ни разу в жизни не тратили 10 часов на такую игру, пока не попались ученым. И это большая проблема, потому что пространственное мышление связано со способностями к физике, математике и химии. И просто тот факт, что девочки в силу социальных условий его меньше развивают, может приводить к разрыву в качестве полученного образования и, соответственно, в уровне зарплат.
- Вы счастливый человек?
– Не очень, но это осознанно и добровольно. Мне кажется, что ценность счастья сильно преувеличена. Счастье связано с более расслабленным образом жизни, чем тот, который мне сейчас хотелось бы вести. Счастье несовместимо с масштабными трудовыми подвигами. А мне кажется, что сейчас трудовые подвиги для меня важнее. Счастье — это хорошо, но это не единственный приоритет. Мы не можем достичь за свою жизнь абсолютно всех целей. Надо что-то выбирать.
Беседовала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»
