ПоделитьсяНезащищённые разговоры подводят ключевого фигуранта дела о подрыве метро Петербурга. Сказанное по телефону не осталось секретом – не спасли ни аккуратные двусмысленности, ни переход на иностранный. ФСБ показывает – найдётся всё и даже постфактум.
На процессе по делу о теракте в петербургском метро 25 июля оглашены записи разговоров с телефонных номеров фигурантов. Один не смог узнать свой голос и говорит о режиссуре, у второго возможности опровергнуть свою причастность нет. Собеседника он просил молиться, а в случае неудачи заявлял о готовности действовать по альтернативному сценарию. К примеру, «давить щенков из ближайшей школы».
«М1 … собирается осуществить насильственные действия против неопределённого круга лиц, что повлечёт его гибель, М2 инструктирует и поддерживает его», – следует из заключения экспертов-лингвистов от Института криминалистики ФСБ.
Обозначенный как М1 звонил с телефона Акбаржона Джалилова, жизнь которого, как считается, оборвалась в результате самоподрыва в метро. В инструкторе ещё во время следствия установили младшего из братьев Азимовых. Аброр возможности вслушаться в как будто бы свой голос не имел, у адвокатов доступа к аудиозаписи также не было. В 140 томах уголовного дела, по их словам, нашлась только русская транслитерация без узбекского оригинала.
В распоряжение следствия уже постфактум попал разговор за 1 апреля 2017 года и два коротких, сделанных вечером 2-го. Слов «бомба», «взрыв» в расшифровке нет, но специалистам хватило и этого.
– Почти все сделал. Одной вещи не хватает. Это чуть-чуть тормозит дело, – докладывает обозначенный как М1 и объясняет: – Смешно будет вам. Простая маленькая лампочка. Сколько ходил и не нашел. Вот теперь ищу лампочку. <...> Завтра, иншаллах (ритуальное восклицание «Если пожелает Аллах»), поищу. Если успею завтра – сделаю. Если не успею, то днём позже.
– Брат, вы не торопитесь.
– Не то что я тороплюсь, просто завтра очень хорошая возможность была бы. Если будет возможность, нужно успеть.
Кое-что, впрочем, уже готово. Так, помыта и сохнет «таблетка». Эксперты, по косточкам разбиравшие запись, выдвинули предположение, что речь может идти о порошкообразной перекиси ацетона, которая при изготовлении требует определенной подготовки. Именно она была инициирующим взрывчатым веществом в бомбе, найденной на станции «Площадь Восстания». Кроме того, одно устройство, как говорит М1, собрано в огнетушитель, поместится в рюкзак, второе сделано «круглым, большим». «Ты один из ста», – вдохновляет его собеседник и напоминает о конспирации:
– Одна вещь: когда закончишь, есть же связи. Все надо уничтожить, всё в воду бросить. Я тебе деньги положил – тоже в воду бросай. Или надо сжечь, или в воду бросай. <...> Не забудь этот телефон. Ничего чтобы не было, всё убрать. Потом квартира – хлор есть же, который в туалет сыпят. Везде сыпь.
– Почему?
– Твое это не останется: запах, волосы, другое.
М1 необходимости в таких предосторожностях не видит. Он не заблуждается, что сможет остаться неузнанным при обилии камер, а после опознания на квартиру выйдут быстро. В ответ получает веское «Им труднее будет» и напутствие не забывать про хлор. Установленный как Азимов не пренебрегает и несколько путанными, по крайней мере в переводе следствия, разъяснениями: против кого можно выступать, а кого целесообразнее не трогать.
– Те, которые не собаки, которые сейчас выходят на митинг и противостоят, – им не надо. Собаки есть же, если им немного достанется – ничего не будет, оказывается, – говорит он, растолковывая, что так решили на собрании. – Простые, они на нашей стороне, оказывается, они на учёте, они нам нужны... Если сейчас что-то будет, они могут сказать: «Видите, что может произойти?». Поэтому не им, а тем, которые против.
На том же совещании, как следует из диалога, прорабатывались и альтернативные планы на случай, «если на это не успеешь». Среди вариантов наземный транспорт и маленькие ребята, которые учатся в школе.
– Этот план хороший, тот план тоже классный, брат. Очень эффективный, потому что одна длинная дорога, есть тротуар, вдоль дороги где-то 100 метров пешком. Для машины тоже есть дорога. Собрав, снесёт с одной стороны, – оценивает М1, отмечая, что, особенно в центре, вариантов вдоволь, и «настрой есть».
За исполнение задуманного он радеет всей душой и заявляет, что единственное, за что он переживает, – выполнить работу до конца. И это, по его словам, не ради показухи.
– Все тебя помнят. Те, которые знали тебя, вспоминают. Очень сильно вспоминают, – заверяет М2 и добавляет лично: братишка передаёт привет, он печален.
Прямо о возможной скорой гибели собеседника он не говорит, но обещает: в судный день встретятся и вместе дойдут до оазиса, где обнимет пророк.
– Все тогда, брат. Одна просьба есть, очень для меня важная. Не только один, брат, а когда много людей собирается, тогда за меня молитву почитайте. Такого права у меня нет, но именно моё имя говорите, милосердия просите, прощения просите у Аллаха.
– Мы по этому делу сильные молитвы читаем. За этим делом очень большая польза будет. Со всех сторон польза, братишка. Иншаллах, – вдохновляет, как считает обвинение, Аброр Азимов.
Реальный Аброр Азизов в своих показаниях категоричен: по телефону о подобном не болтал, а его голос на запись могли и добавить. По словам Азимова, сразу после задержания его держали в подвале, куда не раз захаживали оперативники с диктофоном и заставляли говорить разное. Веры переводившим фонограмму нет ни у него, ни у адвокатов – текст могли и подправить.
Оригиналы должны были развеять сомнения, но судья Андрей Морозов прослушиванию аудиодоказательств воспротивился: записи длинные, к тому же на узбекском, всё равно не поймём. Предложение Азимова воспользоваться услугами одного из переводчиков, которые посещают каждое заседание, также было отвергнуто.
Аудиофайлы в деле разбиты на три папки по три записи в каждом: по одной каждого абонента и смикшированная в диалог. Общая продолжительность превышает два часа. Суд дал возможность вслушаться в каждую, но не дольше минуты. Качать головами и недоумённо переглядываться в «аквариуме» начали с первых секунд. Азимов прижался к стеклу и попытался привлечь внимание то ли судьи, то ли своего защитника.
– Не я, не мой голос, – заверил он зал, но высказаться больше ему не дали. Процесс прерывается до сентября, не заключённые под стражу участники разъезжаются в отпуска, суд на проволочки настроен не был. Предложение адвоката Разносчиковой сразу допросить её подзащитного было воспринято без энтузиазма и отложено до возобновления заседаний. Защитникам, пожелавшим получить русскую версию прослушанного от другого переводчика, дано добро, но с уточнением: другого переводчика оплачивать из своего кармана.
– Тут не нужен эксперт, чтобы понять, что это не голос Аброра, – всё-таки вставил реплику старший из братьев Азимовых. В коридорах суда знающие узбекский отметили, что отрывки записей от представленного в деле перевода отличаются мало, но голос как будто и не очень похож, впрочем, телефон искажает.
Татьяна Ципуштанова, «Фонтанка.ру»
