«Это может кончиться плохо для всех».

Вместе с теми, кто в прошлом ходил на оппозиционные митинги с детьми, а также с юристами и законодателями «Фонтанка» разбиралась в гранях допустимого.

Следственный комитет России расследует уголовное дело по факту присутствия малолетнего ребенка на московской акции протеста. В квартире семьи, которая воспитывает ещё и семилетнего ребёнка, прошёл обыск. Прокуратура намерена подать иск о лишении родительских прав. Юрист, оппозиционер, правозащитник и депутат от «Единой России» ответили на вопрос «Фонтанки», где проходит граница, отделяющая государственное от частного.

Депутат Госдумы от Петербурга, член фракции «Единая Россия» Сергей Вострецов. В 2018 году предлагал проверять органам опеки семьи, у которых дети ходят на акции протеста.

– Ни один нормальный человек годовалого ребёнка на общественно-массовые мероприятия, тем более незаконные, не возьмёт. Почему? Если мероприятие легальное, то там совсем другие меры безопасности. Готовятся сотрудники. Ставят рамки. Я понимаю, что ситуация сейчас непростая. И дети – это один из способов борьбы, в том числе за власть. В прошлом году я говорил о детях до 14 лет. А теперь втягивают уже младенцев. Не дай бог толпа задавит, какой потом будет резонанс!

На запрещённые акции вообще никому ходить не нужно. Если семья приняла решение принять участие в несанкционированном митинге – это их право. Вор идёт на преступление, когда он уже себе внутренне такое право дал – наплевать на закон и на общество. Перешагнуть закон и общество – это выбор каждого. В этой ситуации органы прокуратуры правы в том, что право есть и у того младенца, который побывал на этом митинге, быть в безопасности. Если семья решила, что они с чем-то не согласны, то дома могла остаться мама, а папа пойти на акцию. Или папа дома, а мама на улице. В конце концов, оставить ребёнка бабушке или дедушке. Но не таскать ребёнка на непонятные мероприятия. Ответственность родителей была понижена. Меры должны последовать, иначе у нас начнут младенцами прикрываться, как фашисты. И всё это под благими намерениями. А благими намерениями дорога в ад выстроена. Бороться за свои права надо. Но втягивать несовершеннолетних недопустимо. Если они пострадают на акции, то может быть социальный взрыв. Сегодня идёт общемировая тенденция, где через протесты пытаются добиться свержения власти. Например, в Венесуэле. И когда втягиваются дети, это уже не шутки. Это может кончиться плохо для всех.

Член президентского Совета по правам человека, глава комиссии Заксобрания Петербурга по социальным вопросам в 1994 – 2007 годах Наталья Евдокимова, которая сама ходила на несанкционированные акции с детьми.

– Требование лишить родительских прав за уличный протест – такого ещё не было. Оставление ребёнка в опасности ещё нужно доказать. Чтобы понимать, что творилось в Москве в эти две субботы, нужно было это просто увидеть. Люди гуляли в выходной день, а их хватали. Хватали всех подряд. У нас собрано большое количество показаний самих потерпевших, адвокатов, которых к ним не допускали. Там были члены СПЧ. Каждый написал результаты своих наблюдений. Папа с ребёнком просто оказался не в то время не в том месте. Будем разбираться с этим делом особо. Мы уже направили главе МВД своё заявление. Это ужасно. Кто перешёл границу? Наши правоохранительные органы своим зверством, с которым они задерживали в том числе людей, которые не имели отношения к протестующим. Перешли все барьеры. И то, что прокуратура возбудилась, говорит о том, что есть некая общая команда.

Я согласна, что брать детей на акции протеста может показаться странным. Но давайте разберёмся. Действительно ли эта семья специально пошла на акцию протеста? Могли ли они передать ребёнка, когда скрутили отца? Силовики скажут, что все, кто был на улице, – протестующие. Но это не так.

Я бы не взяла маленького ребёнка, если бы я знала, что там есть угроза. Но мы не можем лишить родительских прав те семьи, где постоянно пьют и бьют детей. Где родители ведут асоциальный образ жизни. Для этого нужно очень много усилий. А тут за один акт сразу иск в суд о лишении родительских прав. Эти меры устрашения превосходят уже всё.

Могу сказать о собственном опыте. Но это было в вегетарианском 1990 году. Я со своими сыновьями, которым тогда было 11 и 13 лет, шествовала по Петербургу. ОМОНа не было. Мы шли под триколором, который тогда ещё был запрещён. С грудным ребёнком я бы вряд ли отправилась даже тогда. Где этот возрастной рубеж – каждый решает сам. Всё зависит от меры опасности. В те вегетарианские времена мы точно понимали, что нас дубинками бить не будут. А сейчас я бы вообще поостереглась с любыми детьми несовершеннолетними идти на такие акции.

Сергей Аксёнов, член незарегистрированной партии «Другая Россия». В 2011 году полиция задержала его шестилетнего сына, который ждал отца недалеко от несанкционированной акции протеста на Триумфальной площади.

– У нас никого из родственников нет. Оставлять сына было не с кем. И я практиковал тогда отдавать сына нашей же партийной пятнадцатилетней девчонке. Она с ним ходила неподалёку от акции. Я участвовал. Сын и сопровождающая – нет. Просто эшники решили его тогда задержать. Они показали милиционерам пальцем на сына и эту девушку, и их задержали. Оснований не было никаких. И потом силовики даже не боролись за свою правоту. Просто отбивались, чтобы им за это не попало от начальства. Сегодня же информацию преподносят так, что люди разделились на два лагеря. Те, кто «за», и те, кто «против». Я не верю никому. Посмотрел записи с камер видеонаблюдения, которые кто-то выложил со своими комментариями. Но не готов оценивать действия этой семьи.

Кто тут перешёл границу, я ответить не могу. Недостаточно фактуры, чтобы понять мотивацию семьи. Если бы я был прокурором тире человеком, я бы просто эту ситуацию не заметил. Они же предпочли заметить. Может быть, там сидит прокурор не человек. Прокурор – функция. В жизни есть сферы, которые невозможно отрегулировать законом. Сказать, что семья перешла какую-то черту, я не могу. Люди часто сами не знают, что они делают. А может быть, у этой семьи просто не было другого выхода. И потом не все имеют опыт участия в серьёзных несанкционированных акциях. Размытая ситуация. Обе стороны трактуют её в свою сторону.

Но я бы вернулся к первопричине проведения акции. Если бы не было запрета на её проведение, то ситуация бы и не возникла. Если пинать государство квалифицированно, а не истерично, то нужно начинать с законности запрета акции. И этот аргумент будет железобетонный. Если кто и перешёл границу, то государство с запретом акции. Можно вспомнить, как участница арт-группы «Война» Коза таскала своего малолетнего сына Каспера на несанкционированные акции у вас в Питере (в 2011 году с ребёнком на груди активисты обливали полицейских мочой из бутылок во время несанкционированного шествия по Невскому проспекту. – Прим. ред.). Но она с прибабахом. Кто же не знает Козу! Она же математик. Своеобразный человек. Нынешняя ситуация на ту не похожа. Даже если согласиться с тем, что государство стерильно и нейтрально относится к этой ситуации и просто беспокоится о ребёнке, то ночной обыск в семье с двумя детьми говорит о том, что это не так. Это давление и месть по формальным признакам.

Екатерина Тягай, партнер коллегии адвокатов Pen&Paper, руководитель практики «Особых поручений (Sensitive Matters)».

– В деле Проказовых перейдена граница здравого смысла, заложенного в нормы и Семейного, и Уголовного кодексов. На мой взгляд, нарушены пределы толкования этих норм. Заведены уголовные дела по статьям 125 УК РФ («Оставление в опасности») и 156 УК РФ («Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего»). Под оба этих состава подводятся действия родителей, которые, выйдя с акции протеста с ребёнком и другом семьи, передали ребенка в «кенгурятнике» этому другу (он же, по словам супругов, двоюродный брат жены и крестный детей) и вместе дошли до дома. Органы квалифицируют это как «заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии», а также «ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем», которое по смыслу статьи 156 УК должно быть «соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним».

В этих же действиях прокуратура, судя по официальному пресс-релизу, усмотрела злоупотребление родительскими правами, выраженное в «эксплуатации» ребенка. Все это юридически напоминает театр абсурда. Разумеется, законодательно не предусмотрено никаких ограничений о том, что дети (в том числе годовалые) могут находиться на руках только у родителей. Следуя такой логике, любая няня — особенно если она придерживается непопулярных политических взглядов — представляет опасность для жизни и здоровья ребёнка, а передача ребенка ей на руки становится уголовным преступлением.

Что касается инициированной процедуры лишения родительских прав, то и тут искусство интерпретации смысла статьи 69 Семейного кодекса выходит не только за пределы буквального и формального толкования, но даже за границы смысла, специально разъясненного Пленумом Верховного суда РФ в 2017 году. В судебной практике в качестве примеров злоупотребления родительскими правами названы «создание препятствий к получению детьми общего образования, вовлечение в занятие азартными играми, склонение к бродяжничеству, попрошайничеству, воровству, проституции» и так далее. Очевидно, что это совершенно иные сюжеты, нежели передача ребенка на руки родственнику или близкому другу семьи, пусть даже во время возвращения домой после участия в акции.

Разумеется, этот прецедент показателен не только в отношении силовиков. Родители сами должны нести, прежде всего, моральную ответственность и понимать риски попадания в толпу людей, которая озвучивает оппозиционные лозунги. В данном случае по растерянности и шоку родителей очевидно, что они не до конца отдавали себе отчет в возможности наступления неблагоприятных последствий — особенно в том виде, как их интерпретируют правоохранительные органы. Конечно, это было не самое осторожное и не самое, на мой взгляд, умное поведение родителей, но оно не может произвольно толковаться ни как основание для возбуждения уголовных дел, ни тем более как основание для лишения родительских прав.

Ключевую роль в таких делах играет процесс доказывания: должно быть обосновано, чем конкретно создаётся опасность для ребёнка, чем опасен человек, которому ребёнок передаётся, чем опасна толпа, опасен ли ОМОН в толпе или родители. Если это не обосновано, то речь следует скорее вести не о защите интересов ребенка и института семьи, а о давлении на общество посредством вмешательства в семейные дела.

Николай Нелюбин,
специально для «Фонтанки.ру»