Поделиться12 ноября на улице Рубинштейна прошли поминки по бару «Винный шкаф» - с траурной церемонией и возложением венков. Но вовсе не конфликт с жителями и решение суда стали «убийцами» заведения, утверждает его основатель Евгений Хитьков.
В интервью «Фонтанке» ресторатор рассказал, почему идея петербургских властей усадить за стол переговоров барменов и жителей улицы Рубинштейна не увенчалась успехом, а также почему после проводов «Винного шкафа» решил развивать винные бары в Москве, а в Петербурге заняться фуд-холлами.
- Евгений, решение «похоронить» «Винный шкаф» связано с противостоянием с жителями улицы Рубинштейна и претензиями Роспотребнадзора? Или были другие «убийцы»?
– Думаю, мы успешно бы боролись минимум до января 2020 года. Роспотребнадзор к этому сроку хотел финализировать новые нормы. Если раньше у ресторанов на 2000 посадочных мест, как в гостинице «Ленинградская», была техническая возможность эти нормы (СанПиН. — Прим. ред.) соблюдать, то сейчас времена поменялись. Для того чтобы готовить что-то из яиц, три помещения надо — в одном хранишь, в другом моешь, в третьем готовишь. Для небольшого ресторана это нереально. Но в Роспотребнадзоре очень адекватные люди работают, они сами не в восторге от того, что получают жалобы и вынуждены «мочить» рестораторов. Поэтому нам говорили – «ребята, дотяните хотя бы до Нового года».
- И все же вы закрыли бар, даже не дожидаясь решения апелляционной инстанции?
– Появилось много акул, которые стали предлагать более выгодные условия владельцу помещений. Мы платили адекватную ставку аренды. Но пришел московский магазин одежды и предложил в два раза большую сумму. И мы для себя решили, что все. У нас не Москва, и нет такого потребления и туристического потока. В столице средний чек может быть 2000 или даже 3000 рублей, у нас – 700 – 1000 рублей. Мы против того, чтобы платить повышенную аренду. Раскачиваем улицу мы, а не собственник, который уже хорошо зарабатывает. Если бы он приобрел помещение только вчера, то еще было бы понятно. Но большинство купили недвижимость за копейки, когда Рубинштейна была никому не известной улицей.
Поделиться- Но конфликт с жителями все-таки имел место.
– Мы ребята хорошие и никогда не стремились оголтело нарушать закон. Мы всегда закрывались в 23.00. Соседи в 4 утра звонили в полицию и говорили, что у нас пьяные драки. Полиция приезжала и ничего не находила, тогда жители утверждали, что мы давали взятку. Но на самом деле мы просто работали по закону. Мы одни из первых официально согласовали свою веранду с городом. Это сейчас все согласовывают, потому что в какой-то момент их просто стали сносить.
- В суде вы указывали на то, что доказательств ухудшения условий проживания нет.
– Да, не было замеров шума. В соседнем с баром помещении до этого жил полицейский. Если бы мы нарушали закон и ухудшали условия жизни, он бы, наверное, пытался с нами как минимум поругаться. Но ничего такого не было. Одну из собственниц раздражает мое лицо, бесит моя публичность, успех бара. Видимо, такой характер.
Вообще, есть такая пирамида Маслоу. Потребности человека благодаря государству на базовом уровне не соблюдены. Поэтому он обозлен на всех вокруг. Он, например, живет в коммуналке, а тут люди радуются, пьют вино.
- Ассоциация собственников и арендаторов стрит-ретейла назвала закрытие «Винного шкафа» примером потребительского экстремизма. Были попытки вымогательства со стороны соседей?
– Мне как-то предлагали заплатить сто долларов за то, что у нас веранда под балконом соседа. Но мы умеем разговаривать с такими людьми. Были случаи, когда нам говорили «вот у вас тут вывеска, нам не нравится, закрасьте», «у вас подоконник не в цвет дома, можете перекрасить?», «ребята, у вас вход через черную лестницу, давайте вы просто повесите замок и ключ отдадите нам». В какой-то момент мы просто перестали соглашаться и стали действовать, что называется, в правовом поле.
Поделиться- Суды вынесли довольно много решений о приостановке деятельности баров, но многие продолжают работать, меняя юрлица. Почему вы не пошли по этому пути?
– Это не смогло бы нас защитить от повышения арендной ставки. Что касается судебных тяжб, мой партнер Евгений Тонков — один из лучших юристов своего выпуска в СПбГУ, он хорошо знает в рамках законодательства как себя вести, где дергаться, а где не дергаться.
- Летом 2019 года петербургские власти предложили барменам и жителям сеть за стол переговоров и искать компромисс. Принимали ли вы участие в этом процессе? Почему, на ваш взгляд, дело не сдвинулось?
– Принимал, но все затихло. Проблемой является воля властей. Жители и рестораторы могут говорить все, что угодно, но, пока власть не примет решение, ничего не будет. Это как в Москве с Парком Горького. В нем кусками владели разные организованные группировки. Когда они спросили, почему вы наш бизнес сносите [им ответили] – «Собянин сказал – гуляйте».
- Улицу Рубинштейна должен взять под контроль лично губернатор Беглов?
– Да. Он должен или сказать «нет ресторанам», или наоборот — «мы туристическая столица России, давайте из бюджета деньги выделим или найдем адекватную замену всем желающим». Это задача власти — перевезти всех людей, которые не могут жить на улице Рубинштейна. Я же не могу перевезти, я не зарабатываю такие деньги.
Поделиться- Чтобы власть приняла такое решение, не должны ли собственники организоваться и хотя бы представить бизнес-план с обоснованием эффекта от таких инвестиций?
– Нет смысла делать пустую работу. Нам тоже не нравятся рестораны, которые работают во дворах до самого утра, мы готовы договариваться, оплачивать охрану общественного порядка. Но мы не фантазеры и философы, а реалисты. Если мы будем договариваться между собой и со всеми соседями, представляете, сколько хотелок у каждого? Нужно минимизировать количество людей, которые будут это решать, и чтобы это была реальная власть. Кто-то из депутатов может говорить все, что угодно. Я тоже могу все, что угодно, нарисовать, но это останется на бумаге.
- «Винный шкаф» был экономически успешен? Или за пять лет работы концепция потеряла актуальность?
– Да. Это не суперхайповое заведение, которое живет три года и потом умирает. Это стабильный бизнес, который приносит деньги, хотя и не сумасшедшие.
- Вы устроили бару шумные поминки. Это конец истории? Или он возродится в новом месте?
– Я считаю, что «Винный шкаф» – это легенда, а легенды не умирают, но и не могут возрождаться. Это не сетевой проект, я вложил в него душу, сам красил стены перед открытием, сам придумывал интерьер. Тогда это было необычно. К нам приходили и говорили: «А, вы, наверное, ремонт еще не доделали». А мы отвечали: «Да нет, так и должно быть».
- До этого вам пришлось закрыть кофейню SerfSpot и японскую рюмочную Tent на Рубинштейна. «ОПГ добрых дел» ушла с главной барной улицы окончательно?
– В Tent мы не угадали с экономической концепцией, так что он переродился в Nau, тоже с японской кухней. В случае SerfSpot появились новые интересанты, и нас начали мочить со всех сторон. Ну, например, в помещении 40 кв. м закон требует организовать две уборные. На такой площади и с такой арендой это нецелесообразно.
- Какой сейчас общий оборот у «ОПГ добрых дел»? Какие новые проекты на подходе?
– Суммарный не скажу. 10 млрд у нас нет, и даже пяти, и даже трех. Но будет много новых проектов. Например, мы запускаем два новых винных бара в Москве. В Петербурге хотим заняться фуд-холлами и сейчас ведем переговоры с владельцами больших помещений.
Беседовала Галина Бояркова, "Фонтанка.ру"
