ПоделитьсяЭкс-зампредседателя комитета по строительству допрошен на процессе по делу Марата Оганесяна. Для него «Газпром Арена» - это всё ещё больно, потому что стройку тянули, как могли, и она могла обойтись дешевле.
Куйбышевский районный суд Петербурга 20 ноября продолжил допрос свидетелей по делу о коррупции при строительстве стадиона на Крестовском острове. Игорь Игнатков, который курировал объект при Оганесяне, видит в нём не расхитителя, а заложника непростой ситуации.
Игорь Игнатков пришёл в Смольный в июле 2013 года по приглашению Марата Оганесяна, несколькими месяцами ранее назначенного на пост вице-губернатора. В должности заместителя председателя Игнатков отвечал за объекты, которые готовили к Кубку конфедераций и мундиалю. Основной задачей стал стадион на Крестовском.
– Марат Мелсович знал мою работу и пригласил меня помочь: разобраться со стадионом, достроить его, – говорит Игнатков и описывает масштаб бедствия: – В 2013 году работы стояли, подрядчики категорически отказывались заходить на объект. Практически все, кто там работал, превратились в банкротов.
– Вы к нам поближе, пожалуйста, – попыталась прервать прокурор, но не преуспела. Свидетель пообещал рассказать всё.
Он напомнил, что изначально в контракте была заложена вместимость на 45 тысяч человек, но новые требования ФИФА подняли планку до 68 тысяч. Это, по его словам, вынуждало перезаключать контракты, менять проектную документацию и фактически строить новый стадион. Сроки поджимали, желающих заниматься объектом не наблюдалось, проблем добавляла бюрократия.
– Все решения принимались только после технического совета. На нём обсуждали, привлекать ли подрядчика, эти выкладки направляли генеральному подрядчику, там проходили конкурсные процедуры... – Игнатков продолжил погружать в тонкости и проблемы: – Очень длительные. Бюрократическая машина «Трансстроя» могла рассматривать вопросы месяц, назначенные специалисты решений не принимали.
Толкать машину «Трансстроя», которая, по впечатлениям бывшего чиновника, ничуть не уступает правительственной, приходилось как комитету по строительству, так и Оганесяну. По словам Игнаткова, комстрой неоднократно обращался к вице-губернатору, потому что «строительство не двигалось и надо было что-то решать».
В Следственном комитете уверены, что Оганесян перестарался. Будто бы он скооперировался с зампредом комитета по строительству Александром Янчиком и поспособствовал тому, что договор субподряда на стадионное видеотабло получили «Театрально-декорационные мастерские» (ТДМ). По версии обвинения, Оганесян и Янчик за это будто бы получили взятку в 28 млн рублей от фактического руководителя компании Григория Попова, а после распотрошили 50-миллионный аванс, который «Инжтрансстрой-СПб» перевёл на счета ТДМ.
– Сам стадион уникальный. Просто так взять и по щелчку привести какого-нибудь подрядчика было невозможно. Такие конструкции, которые там имеются… – втолковывает Игнатков, но техническая сторона вопроса ни у судьи Екатерины Ботанцовой, ни у прокурора отклика не находит.
– Всё нас не интересует, только табло и подсветка. В какой момент ТДМ привлекли для монтажа и установки видеотабло? – вернула к обстоятельствам дела гособвинитель.
– Для того, чтобы мы могли монтировать кровлю, нужно было определиться со всеми элементами, которые на неё нужно крепить, рассчитать нагрузку. В момент монтажа металлических конструкций кровли потребовали от генподрядчика заключить договор с любой из организаций, которая подойдёт по техническим характеристикам и ценовой политике. На что «Трансстрой» провел конкурс и заключил договор с ТДМ.
– «Трансстрой» или «Инжтрансстрой-СПб»?
– «Трансстрой». А всё остальное – это фирмочки, которые ничего не решали. И мы вынуждены были ждать бояр из Москвы, – не удерживается от колкости бывший чиновник.
– Дальше?
– Дальше не знаю. В 2015 году ушёл, к этому времени табло не было поставлено.
– То есть Оганесян не настаивал, чтобы договор заключали именно с ТДМ?
– Ответственно заявляю, что нет.
По словам Игнатков, компания будто бы уже была знакома «Трансстрою», и именно ей были предложены проектные решения по контракту, заключённому ещё до назначения его и Оганесяна. Предполагается, что следы работы ТДМ могут отыскаться в первоначальном проекте стадиона.
С ТДМ Игнатков помнит три контракта: на видеотабло, выкатное поле и раздвижную крышу. Во всех случаях, как заявляет, последнее слово в выборе оставалось за генподрядчиком, Оганесян никакого давления не оказывал.
– Он обращался к вам с такими вопросами? – начал было адвокат.
Но судья добавила конкретики:
– Он вообще мог к вам с такими вопросами обращаться?
– Нет. Была обратная ситуация: это мы к Марату Мелсовичу обращались, чтобы он поторопил с выбором подрядчика. Они были на вес золота, потому что бежали как чёрт от ладана. Приходилось уговаривать: придите, поработайте. Просили всех, даже «Метрострой», чтобы из графика не выбиться. И хоть ТДМ, хоть не ТДМ – лишь бы под технические характеристики подходили.
На допросе во время следствия Игнатков был настроен несколько иначе. В протоколе он описывает манеру общения Оганесяна с генподрядчиком как «жёсткую»: вице-губернатор якобы требовал привлечь ТДМ, раз уж не находятся другие претенденты, пугал штрафными санкциями и обещал прекратить финансирование от комстроя.
Свидетель, как показалось, смутился:
– Говорили, что мучили его… Сказали подписать, и я подписал. Ещё досудебное соглашение тогда было… Марат Мелсович не был жёстким, – и уже уверенно заключил: – Не было лоббирования. Не было и не могло быть. Там каждое совещание было жёстким – это нормальный строительный разговор, с матами.
Кроме того, полномочий штрафовать у Оганесяна не было. Не мог он, как объясняет Игнатков, и распоряжаться авансированием. Аванс ТДМ выделили на поставку и монтаж табло, но не без лукавства. Часть денег, со слов экс-чиновника, шла по назначению, а часть предполагалось пустить на кровлю: раздвижная крыша в основной контракт не попала, заключать новый было долго, а приступать к работе требовалось незамедлительно.
– А каким образом у вас всё так контролировалось, что деньги на табло шли на крышу? – заинтересовалась судья.
– Аванс был нужен, чтобы ТДМ начала работы по кровле. Нам нужны были все технические характеристики и по ней, и по табло. Необходимо было определить минимальную нагрузку, чтобы выбирать подрядчика для работ по кровле или идти к проектировщику и говорить, что никто не может предложить элементы легче и нужно укреплять конструкцию.
– То есть у вас деньги пришли на одно, а вы радостно потратили их на всё, что в тот момент нужно было? – попыталась вникнуть Екатерина Ботанцова и в ответ получила почти счастливое:
– А это не мы, это генподрядчик. Он предложил такое финансирование, чтобы не выбиться из графика.
– И все знали, что деньги пойдут на кровлю? Оганесян знал?
– На совещании все, в общем, согласились. Понимали, что иначе можно было останавливать стройку. Это предложил «Трансстрой», – ещё раз напомнил Игнатков.
– Размер аванса помните? Нет? Чем мерить: сотнями тысяч, миллионами, миллиардами? – уточнила финансовую сторону прокурор.
– Миллионами, но не помню, сколько. Ещё раз говорю: такая ситуация была… – вздохнул экс-чиновник. – Мы проводили финансовый мониторинг, чтобы деньги на сторону не уходили. Но комитет работал напрямую с генподрядчиком, который в соответствии с реестром перечислял деньги подрядчикам и субподрядчикам, там траты контролировать мы уже не могли.
Контракты с ТДМ, признаёт он, были сложными: компания получала деньги, но исполнительностью не радовала.
– Там много претензий было, конечно. Я обращал внимание Албина, что есть проблемы с табло, с подсветкой. И в том, что он не отреагировал…
– Нас этот вице-губернатор не интересует, – прервала откровение прокурор, но свидетель зашёл иначе.
– Можно было заставить ТДМ закончить работы. Оборудование дорожало, доллар с 30 подскочил почти до 70 рублей. Надо было сесть, обговорить. Но при Албине началась чехарда с подрядчиками. Они менялись так, что даже работы сдавать не успевали, и некоторые выполнялись не по разу. Там сети прокладывали по второму кругу, – ушёл в перечисление бывший зампредседателя комстроя и заключил:
– Мы могли сами с Маратом Мелсовичем всё закончить и уложились бы в 34,9 млрд. Переход с «Трансстроя» на «Метрострой», беспорядочная смена подрядчиков – это стало причиной подорожания.
Главный стадион Петербурга строился с 2007-го по 2016 год включительно. За десять лет официально он подорожал до 43,9 миллиарда.
Татьяна Ципуштанова,
«Фонтанка.ру»
