ПоделитьсяВ истории с учительницей и её откровениями о личной жизни, стоившими ей работы, слишком много неизвестных, отмечает педагог Дима Зицер. Вместе с учителем «Фонтанка» искала причины болезненной реакции взрослых на недетские знания детей.
Где границы дозволенного в общении учителя и школьника, как говорить о сексе в школе и можно ли увольнять за сообщения в Twitter в 2019 году, в интервью «Фонтанке» по следам громкого разоблачения учительницы, которая готова выпить со своими бывшими учениками и обсудить свою личную жизнь, рассказал директор петербургской частной школы Дима Зицер.
– Дима, вы бы что в своей школе сделали с преподавательницей 25 лет, которая в соцсетях рассказывает про секс со всеми аспирантами и кандидатами наук города?
– А я не слежу за соцсетями своих сотрудников. И вам не советую! Вообще в этой истории мало конкретики. Твиты о том, что дети натурально рыдали, когда она уволилась, – это вообще не аргумент. Интереснее, откуда дети знали о её частной жизни, если знали. Вот представьте себе девушку, сотрудницу на «Фонтанке», которая ведёт твиттер и пристаёт ко всем с рассказами о его содержимом, которое так или иначе связано с сексом или интимными отношениями. Странная история, нет?
– Подозреваю, что в случае с «Фонтанкой» это бы не вызвало нареканий.
– С одной стороны, ругать школу и представлять её как консервативный институт – это хороший тон. И я с этим сам согласен. Но увольнение как реакция на её поступки – это жёсткая реакция. Администрация школы могла бы повести себя иначе. Хотя ситуация сама по себе странная с точки зрения любой организации. С одной стороны, должна быть полная свобода личности. Это базисный принцип, в том числе для детей и школы. Если при этом личность ведёт тот образ жизни, который ей заблагорассудится, но умышленно это тащит к вам (вот я бы вам назойливо начал рассказывать о позах, которые предпочитаю), то мне кажется, что здесь уже есть, о чём поговорить. Однако из того, что «Фонтанка» рассказала, а я бы в данном случае покопал глубже, очевидно, что есть что обсуждать. Если её на самом деле уволили из школы в один момент, и только за твиттер, то это преувеличенная реакция.
– Директор школы, комментируя увольнение девушки, прямо связала: причины её увольнения связаны с содержимым твиттера.
– Если эта девушка со своей жизнью умышленно лезла к ученикам, то это неверно. Я бы не хотел, чтобы мой коллега умышленно и навязчиво рассказывал мне о своей личной жизни. Пока он просто ведёт блог, даже если у меня есть какие-то догадки, это вообще не моё дело.
– А если дети сами её вычислили в «Твиттере»?
– Это уже другая история. Если это становится более широким обсуждением, а так бывает, поскольку школа – это институт познания мира, то мне кажется, что допустимо это обсудить. С учительницей.
– Родителям обсудить?
– При чём тут родители? Если вы про то, что они прибежали к директору и показали ей, это уже третий сценарий. Мы всё время фантазируем. Пока ситуация могла выглядеть очень по-разному. Три варианта: она ведёт какой-то блог, дети то ли знают, то ли нет, и кто-то из родителей следит за всеми учителями с увеличительным стеклом. Она занималась сексом под «Раммштайн»! Прибегают и требуют увольнения. Все факторы важны. Ничего не поделаешь, школа так устроена.
– Исходя из этого, вы можете предположить, за что её на самом деле уволили?
– У нас даже нет факта, что её уволили. Девушка отказывается с вами разговаривать. Мы можем верить в её твиттер, но начинается странная история. Внезапно я нахожу себя защитником консервативной школьной системы! Это вообще не так. У нас есть слово против слова. Даже если мы критически настроены к школе, почему мы должны не верить директору? Я не понимаю.
– Давайте поверим в твит с заявлением о волюнтаризме и увольнении на переменке.
– Давайте. Но и здесь сценариев может быть масса. Если вы спросите меня, имеет ли право учитель на личную жизнь, я отвечу вам – да. Может ли человек в школе одеваться, как он хочет, я отвечу вам – да. Если вы спросите меня, имеет ли право школа право диктовать учителям и ученикам, как им нужно одеваться, я скажу вам – нет. Но как только мы говорим о том, что «девушка сказала, что её уволили», а потом отказалась это подтвердить, директор сказал, что она уволилась сама, то мы имеем слово против слова. Много чего может быть.
– Преподаватели старшего поколения до сих пор живут в парадигме, что у нас секса нет?
– Нет. Категорически против такой дискриминации. Преподаватели разного поколения бывают разные. Взгляды косвенно зависят от возраста, но зависят не напрямую. Я встречал большое количество представителей старшего поколения, у которых всё хорошо с сексом и с умением про это разговаривать. И уж простите меня, молодые, но достаточно много ваших представителей, которые не знают, как язык от нёба отлепить, если им задаётся какой-то вопрос на эту тему.
– Может ли учитель пить пиво с учениками?
– На мой взгляд, нет. Просто потому, что он нарушает в этот момент законодательство РФ. Дальше начинается моё отношение, но это отрегулировано законом. Распитие спиртного несовершеннолетними – табу. Дальше начинаются полутона.
– Ученики предлагали сделать это уволенной учительнице. Это о чём говорит?
– Ни о чём, кроме того, что ученики использовали эту лексику. Чтобы высказать свою симпатию, что они хотят продолжить с ней общаться. Ни о чём это больше не говорит. Не говорит это о том, что она плохая или они плохие.
– Можно взвесить ущерб, который несут дети, теряя педагога, который им был симпатичен?
– Это очень сложно устроено. У меня бывало много разных случаев. И странно, что мы ничего не знаем о том, каким учителем она была с точки зрения профессии. Была девушка в школе, работала, предположим, буфетчицей. И трахалась направо и налево, выпивала с учениками. Она ушла, дети жалеют об этом. Какой ущерб был причинён детской психике? Я не знаю. (Смеётся.) Но если она была на самом деле хорошей училкой, и дети к ней были привязаны не из-за того, что она под «Раммштайн» с кем-то там что-то… Что она преподавала?
– Судя по всему, историю.
– Отлично. Если в этот момент детям заходила в голову экономика Англии XIX века – круто. И вот в эту секунду мне становится совершенно безразлично, чем она занималась в свободное от работы время. Если же речь идёт о том, что основным, или единственным, мотором её взаимодействия с детьми была её личная жизнь, а мы не знаем этого, то разговор получается просто непрофессиональным. Мало ли что наши дети видят в Интернете. Ушла училка. Жалко. Но она же продолжит вести этот твиттер.
– Что для вас, как директора школы, является вещами за гранью допустимого в отношениях детей и учителей, кроме того, что мы уже проговорили?
– Прямое вторжение в личную жизнь. Прямое влияние на психику. Когда я умышленно подсаживаю детей на какие-то определенные действия и идеи. Естественно, тело человека неприкосновенно. Естественно, занятия в любых формах, связанные с разжиганием ненависти, хотя хочется избежать этого клише. Условно говоря, сказать, что училка в соседнем классе такая коза, что её надо то-то и то-то. Другое дело, что у нас такое нежное общество, что если родитель увидел что-то для него непривычное, не дай бог, учительницу в купальнике, он потом бежит к директору, а учительницу увольняют, это конечно да… Ещё раз. Из того, что нам известно, на мой взгляд, есть о чём говорить с этической точки зрения поведения преподавателя. Если это хороший учитель. Хороший учитель проверяется не по одёжке. Я не уверен, что хорошего учителя надо увольнять за такой вот твиттер. Но обсуждения это требует, безусловно.
– Лично меня, как родителя школьников, бесят «стукачи-родители». Без них эта история не случилась бы вовсе. А вас?
– Я согласен с вами. Но стукачи родители ведь не сами по себе стукачи. К сожалению, общество так устроено, что люди у нас просто не знают, что делать со своими эмоциями. Не умеют их выражать. Не умеют обсуждать. Не умеют задавать вопросы. А этому надо учиться. Между прочим, в этом роль школы.
– То есть если это хороший учитель, а у родителей проблемы с восприятием её откровений, то им нужно сесть вместе и просто поговорить?
– Я могу сказать, что бы сделал я как родитель. Конечно, надо с ней самой разговаривать было. Я совсем не ханжа, но мне представляется, что родители имеют право сказать учительнице: дружище, мне кажется, что эта откровенность неуместна. Она скажет, что уместна. Завяжется диалог. Даже если родители пошли к руководству школы, может возникнуть очень хороший разговор о нормах и рамках. Моя главная идея простая – школа должна учить. В этой ситуации, какая бы она ни была, будь я полностью на стороне этой учительницы или против неё, школа не научила. А жалко. Школа должна учить людей разговаривать. В школе дети, пользуясь моделью взрослых, а родители – моделями поведения детей, должны уметь вступать в диалог.
– Но вот если учительница будет писать в «Твиттере», что, условно говоря, секс с директором школы был так себе, а секс с физруком был получше. Это разве не проблема для детской психики?
– Для психики? Это тяжёлое и опасное слово. Для психики проблемы не будет. Но проблема есть. Если мама скажет своему ребёнку, что папа сегодня в постели был так себе. Это как вам? Нехорошо? А почему? Она же потом сварит вкусный борщ!
– Для ребёнка это сложноватая конструкция.
– Абсолютно точно. Во-вторых, извините, это не его дело. Это вторжение в его жизнь с информацией, которая к нему не имеет никакого отношения. Это навязывание информации.
– Но однажды ребёнок взрослеет, и наступает способность воспринимать и такие вводные.
– Зачем? Одно дело – информация в свободном доступе. Другое дело – навязывание информации. Это разные вещи. В тот момент, когда моя учительница, к которой я отношусь с уважением, её слова мне важны, пишет, что она трахалась с физруком, а потом с директором, и физрук был отличным, а директор так себе, это и на взрослого произведёт довольно странное впечатление. Что же с тобой происходит-то, если ты выносишь свои интимные отношения с другими людьми на общий суд? Это очень странно. И это уже воспитывающая модель. И эта модель звучит плохо. Более того, так или иначе, это навязывание мне определённого образа физрука и директора. С этого момента один из них плох в постели, а другой получше. Не помню, кто там у вас был лучше – физрук или директор.
– У меня лучше всех были одноклассницы. Но это не важно.
– Отлично. Дальше я буду говорить с вами как представитель системы образования. Это знание про физрука и директора помогает человеку воспринимать материал, учиться, исследовать мир? На мой взгляд, мешает. Потому что ребёнку предлагается закрытый образ. Но это мы совсем в теорию педагогики уходим. Да, когда мы изучаем Фёдора Михайловича Достоевского, можно рассказывать о его сложностях с психикой и сексом. О том, какие были подозрения в сексуальных преступлениях в его адрес. Нужна эта информация детям? Может быть, обмолвиться и надо. Это, так или иначе, влияет на образ. Но не думаю, что это нужно выпячивать под номером один. Причем мне лично поговорить про секс так же не трудно, как поговорить, почему дождик появляется.
– У вас в школе дети с какого возраста интересуются взаимоотношениями полов?
– Вопросы про взаимоотношения полов дети начинают задавать лет с пяти. Школа здесь совершенно ни при чём. Другое дело, что если взрослые при этом сами не умеют разговаривать, то они создают то, что на самом деле влияет на детскую психику. Мама с папой создают детям такое табу и такие ажиотажи внутренние, такие напряги, что с этими напрягами человек потом разбирается всю жизнь! Конечно, тогда ситуация с фотографией преподавателя в купальнике вызывает у взрослого человека, который травмирован на эту тему, лишь одну ассоциацию. Под купальником она голая! Это же увидят наши дети! И это, конечно же, передаётся потом детям… (После скандала с публикацией фотографий учительницы в купальнике Минпросвещения озаботилось написанием «кодекса профессиональной этики педагогических работников». – Прим. ред.)
– Страх в принятии решений руководителями, в данном случае школ, – это проблема или это нормально и так будет всегда?
– Конечно, это проблема. Образование спасёт максимальная школьная автономия. Другое дело, как тогда будут принимать решения – единолично, советом учителей, родителей и учеников? Но это другой вопрос. Но конечно, когда мы тупо отрезаем проблемы, пугаясь, – это неудачная модель для современного мира и современных детей. Очевидно, что мы достигаем прямо противоположного результата. Хотели сказать, что «в нашей школе этого нет»? Получите. Дети теперь переписываются с ней в «Твиттере». Естественно! И будут переписываться дальше. Если мы заботимся о детях, то это странная забота. Я не ретроград, но даже если я перехожу на точку зрения директора, что это было недопустимо, мне кажется, что решением избавиться от такого учителя директор добился прямо противоположного эффекта. Жалко, если директор действует по принципу «у меня этого нет, а что делают дети вне школы, это не моё». Жалко.
– Можно сказать, что, несмотря на такие истории, как обсуждаемая сейчас, Петербург – счастливый город? Родители, для кого честный разговор с ребёнком о реальности не является проблемой, здесь могут чувствовать себя комфортнее?
– С точки зрения свободы детей Петербург ничем не отличается от других мест на карте. Не хотел бы топить за Петербург за счёт других городов. Не с географией это связано. Общество медленно, но верно становится более открытым. Непопулярная точка зрения, понимаю. Тем не менее это так. Вопросов задаётся больше. Поиск ответов становится более сложным, что очень хорошо. Более доступным, что прекрасно.
Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»
