«Неправильная это война была, несправедливая». Ветеран — о советско-финской войне (фото, видео)

«Фонтанке» удалось поговорить с одним из последних участников военных действий 80-летней давности.

Восемнадцатилетним юношей Юрий Точигин оказался на фронте в конце 1939 года. Спешно выпустив из училища, молодого лейтенанта бросили на помощь остаткам той самой печально известной 44-й стрелковой дивизии, наголову разбитой финнами на Раатской дороге. Там, на севере, он вывел из окружения и спас свое подразделение от верной гибели ценой обморожения.

«Рвались, думали война — это игрушка»

«В 1938 году из школы меня вызвали в военкомат и предложили поступить в Тамбовское Краснознаменное военно-пехотное училище, и я согласился. Там нас учили тактике, разведке, артиллерии. На втором курсе отобрали лучших, выпустили досрочно, присвоив звание лейтенант, и в конце ноября направили в Финляндию на войну, в товарном вагоне. Когда поезд в Карелии долго стоял, мы ходили к машинисту: «Ну сколько можно ждать? Мы всю войну здесь простоим!». Рвались, думали война — это игрушка, — вспоминает полковник Юрий Владимирович, которому 5 июля исполнится 99 лет. — Эшелон пришёл в Кемь, там нас разместили в школе, оттуда перебрасывали в Ухту (сейчас — посёлок Калевала. — Прим. ред.) и постепенно отправляли на фронт для вывода из окружения 44-й дивизии».

Судьба 44-й дивизии стала одним из провалов советского командования. В ноябре 1939 года, с началом советско-финской войны, 163-я стрелковая дивизия была брошена на север, чтобы добраться через Пуоланко до города Оулу на севере Ботнического залива и отрезать пути отхода южной группировки противника. Однако финны оказали ожесточённое сопротивление, боевые действия под Суомуссалми с 7 декабря 1939 по 8 января 1940 года закончились крупным поражением. Передовые отряды 44-й дивизии из состава Киевского особого военного округа, усиленной бронетанковой бригадой, 20 декабря 1939 года вступили на Раатскую дорогу со стороны СССР и стали продвигаться в направлении Суомуссалми, где находилась окружённая 163-я стрелковая дивизия. Однако переброска происходила медленно. В 30-градусный мороз, в летнем обмундировании, 44-я дивизия шла пешком, колонна растянулась на 20 километров, что сделало её уязвимой для фланговых ударов. Буквально за неделю в конце декабря — начале января финны разбили колонну на несколько частей. К 7 января дивизия, оставив противнику все тяжелое вооружение, разрозненными группами стала выходить из окружения. По данным штаба 9-й армии, потери 44-й дивизии до конца войны составили 5747 человек (1106 убитых, 1820 раненых, 2116 пропавших без вести, 705 обмороженных).

У границы Точигину дали пулемётный взвод и оставили на охрану штаба дивизии около пограничной заставы на озере.

«Дивизия украинская, дислоцировалась под Житомиром. Солдаты на лыжах никогда не стояли, и их в шинелях отправили на 40-градусный мороз. Они были очень хорошо вооружены, с новой техникой, но когда вошли на территорию Финляндии, попали в окружение, «голову» и «хвост» дивизии отрезали. Тактически это было организовано плохо, охраны, поддержки не было, её всю по дороге и расстреляли. Но наше дело было не оценивать, а выполнять приказы командования. Мы помогали вывести тех, кто остался. Я принял взвод выживших, которые вышли из окружения. К тому времени 44-я дивизия под руководством комбрига Виноградова была полностью уничтожена. Мы не успели… А командира дивизии (А. Виноградова), начальника штаба (О. Волкова) и начальника политотдела И. Пахоменко — всех расстреляли», — сокрушается ветеран.

11 января 1940 года Виноградов, Волков и Пахоменко были осуждены военным трибуналом 9-й армии за потерю управления дивизией, когда вышестоящее руководство не давало разрешения на отход. Их расстреляли перед строем дивизии. В 1990 году решением военного суда Ленинградского военного округа А. И. Виноградов был реабилитирован.

По словам Точигина, в штабе он видел и генерала Мехлиса, который расследовал обстоятельства дела по указанию Сталина (с 30 декабря 1937 по 6 сентября 1940: замнаркома обороны, начальник Главного политуправления Красной армии, известен как «сталинский палач» за организацию сталинских репрессий в РККА). По воспоминаниям сотрудника оперативного управления Генштаба Штеменко, именно Мехлис потребовал расстрела Виноградова.

«Совершенно бессмысленные операции»

Остаткам дивизии приказали делать вылазки на территорию Финляндии — операции, которые не имели никакого смысла, уверен Точигин.

«После этого мы действовали отдельными отрядами, как тогда называли, выходили на разгромы шюцкоровских банд (Шюцкором назывались появившиеся ещё в 1905 году финские отряды самообороны, которые позже стали вспомогательной частью сил обороны страны. — Прим. ред.). Совершенно бессмысленные операции. Заходили на территорию Финляндии, делали рейд туда и без всякой цели возвращались обратно», — рассказывает Точигин. Ситуацию осложняло то, что не было достоверных карт. Там, где должен был быть кустарник, оказывались высокие сосны. А иногда командир и вовсе объяснял, как пройти по местности, на словах. На деле всё оказывалось иначе.

Взвод разместили на снегу при 40-градусном морозе. «Дали ватник и надели на ватник шинель, а остальные — кто в чем был, даже в летнем обмундировании, никаких телогреек не было. Самое положительное — там не было ветра, и вроде бы даже ничего, переносили 40 градусов мороза. Тихо, помню, так было, слышен был только треск деревьев. Рыли снег, туда валежник клали сосновый».

«Солдаты — в основном, лет 40–45. Народ малограмотный. Один спрашивает: «Шо у нас командир какой-то молодой?» А другой в ответ: «Он учёный», — рассказывает Точигин. Прибывшие с Украины бойцы осваивали лыжи и кутались, чтобы не замёрзнуть, порой — с угрозой для жизни.

«Я из штаба, он должен меня окликнуть: «Стой, кто идёт?». Я ему: «Почему не окликнул?». В ответ: «А шо мини?». Он надел подшлемник, шлем, шапку — и ничего не слышит».

Последний рейд Точигина состоялся 23 февраля 1940 года и чуть не стоил жизни всему взводу.

«Мы зашли на территорию Финляндии, мне дали район обороны на Ухтинском направлении. Дали задание занять рубеж около озера. Капитан сказал: «Мы сейчас в обход пойдём, и дам тогда красную ракету». Вот уж день прошёл, вечер, луна взошла, а сигнала всё нет — возможно, побоялся себя обнаружить. Впервые в жизни так замерзал… И вот уже сижу в Кремлёвском зале, вокруг меня костёр горит и так приятно стреляет искорками… И тут я очнулся. Бегал, переворачивал личный состав, 20 человек у меня было. Ночь, а ракеты всё нет. И вдруг — пуля мимо уха моего прошла. «Вух!» — и всполох снега. Что такое? Кто стреляет? Мальчишка у меня за пулемётом был — 18 лет! Вторая пуля попала ему в голову... Вообще-то они выбивали командиров, и если бы убило меня, то все 20 человек погибли бы, не вышли с территории. Наш же самолёт И-16 обстрелял нас из пулемёта, пули, правда, вперёд попали. И я на свой страх и риск начал выводить взвод. Шли по нашей лыжне (наши ходили с палками, а финны — без палок)».

При отходе взвод попал под обстрел, началась паника, но бойцы всё же сумели выйти к советской границе. Юрия Точигина с обморожением 23 февраля отправили в госпиталь. А уже 15 марта началось перемирие.

«Неправильная это война была, несправедливая»

«Новость о перемирии я встретил в госпитале в Череповце. На радостях плясали, — вспоминает ветеран. — Финская война ни к чему совершенно была, из Лиги Наций даже исключили нашу страну… Это война была неправильная, несправедливая. Поэтому сейчас все умалчивают, никто об этом не говорит. Положили мы там 140 тысяч бойцов, 40 тысяч ранены были (26 тысяч человек погибли с финской стороны, 135 тысяч — с советской. — Прим. Ред.). Особенно на Карельском перешейке. Две дивизии попали в окружение, наша не вышла. Всё новое — танки, артиллерия — всё брошено было! Тысячи людей погибли! Финны законно воевали, защищали свою территорию, свою родину. По отношению к ним у нас никакой ненависти не было. Это моё личное мнение. И чего мы туда пошли? Зачем была нужна эта война, я не знаю».

После госпиталя Юрия Владимировича назначили начальником строевого отдела танкового полка под Львов, и с началом Великой Отечественной войны он участвовал в обороне Киева в 73-й танковой дивизии. После сдачи Киева был Харьков, где он чуть не попал в плен, и перевод в запасной танковый полк в Казани. Затем Точигина назначили начальником штаба миномётного батальона в Саратовской области. Участвовал в обороне Москвы. В одном из боев в Тульской области был тяжело ранен. После ранения получил назначение во Владимир помощником начальника строевого отдела дивизии, потом был переведён в областной военкомат, где и служил до 1970 года. Юрий Владимирович особенно не любит говорить о Великой Отечественной, признаются его родственники, — слишком много ужасов повидал.

В Петербург из Владимира полковник Точигин переехал в 2011-м году. На вопрос о том, есть ли помощь от властей города и государства, Юрий Владимирович хмыкает: «Не знают они обо мне». На парад или другие мероприятия, по его словам, его никогда не приглашали, впрочем, открытки на 9 Мая приходят исправно.

Яна Пруссакова, «Фонтанка.ру»