Андрей Константинов: «Как «Однажды в Америке», только про Россию». «Бандитский Петербург» 20 лет спустя

В этот день 20 лет назад в эфире телеканала НТВ состоялась премьера сериала «Бандитский Петербург». Спустя 2 десятилетия «Фонтанка» запускает свой сериал — воспоминаний о событиях начала века. Мы поговорили с разными героями «Бандитского Петербурга» и постарались понять, как на рубеже тысячелетий в самом северном городе-миллионере удалось создать один из самых успешных продуктов в истории отечественного ТВ. И при этом — практически без бюджета.

Начинаем мы с создателя бренда. Создатель Агентства журналистских расследований и автор сценария первых сезонов «Бандитского Петербурга» рассказал «Фонтанке», откуда взялась идея работы, объяснил, как выстраивались отношения с реальными героями преступных вселенных, и развеял миф о поддельной «Данае» в Эрмитаже.

— Насколько я помню, всё началось с того, что к вам пришёл режиссер Валерий Огородников с предложением переложить ваш документальный цикл в художественное произведение.

— Нет, не переложить. Он просто читал и считал, что я разбираюсь в теме. А пришёл он с просьбой написать сценарий чего-то вроде «Однажды в Америке», только про Россию. А я не знал, кто такой Огородников. Я ему сказал, что я вообще не умею писать сценарий и как бы вообще не собирался заниматься художественными вещами, поэтому не могу помочь. Потом поговорил с Максимом Максимовым (журналист «Смены», «Фонтанки», погибший в 2004 году. — Прим. ред.), и тот сказал, что это очень заслуженный режиссер. Тогда я перезвонил и сказал: «Вы не обижайтесь на меня, я подумал, что это сумасшедший какой-то. Но я на самом деле не могу ничем помочь». Он сказал: «Давайте встретимся ещё раз».

И когда мы встретились, он спросил, могу ли я написать синопсис такой истории. Я уточнил, что такое синопсис. Он объяснил, что это типа либретто в театрах. «Сколько это должно быть в знаках?» — спросил я его. «Ну, страниц десять», — ответил он. Я согласился. Тогда он вынул 2500 долларов. Синопсис я написал дня за три-четыре. Огородников остался доволен. Только спросил, можно ли немного развернуть первую главу, потому что он не представлял себе персонажей. Так как сумма была большая, я чувствовал неловкость. Я не считал, что эта работа стоит столько. Поэтому я согласился. Написал. Отдал и решил, что свои обязательства я выполнил, но увлекся процессом выписывания вот этого всего. И я закончил уже просто для себя. Это был год 92–93.

Интересно, что когда мы с Бортко начали разговор об экранизации, мы потом оформили какие-то отношения с Валерой, потому что у него были права на экранизацию, но они заканчивались в тот год, когда Бортко хотел приступать к съемке, но не в тот месяц, а раньше. Огородников бы всё равно не успел, это точно, потому что он занимался тогда фильмом «Барак». И тогда я посчитал необходимым вернуть ему деньги, вот эти 2500 долларов. Я их вернул, он их взял. Мы официально расторгли договор.

— А когда Бортко появился на горизонте?

— Много позже. Бортко появился году в 98, когда у меня уже все эти книги вышли. Когда Владимир Владимирович пришел и начал этот разговор о сценарии, я сказал, что у меня как бы есть уже, вот прочитайте, и дал ему эти книги в этих жутких обложках. «Я такие книги не читаю», — сказал он. «Так я тоже, я их пишу. Вы не обращайте внимания. Тут на каждой обложке грудастая прошмандовка и дебил с автоматом, но это не я, это издатель, который считает, что так лучше продается». Он брезгливо взял книжки, ушёл с кислым выражением лица и перезвонил через день и сказал, что он даже не спал, настолько увлекся чтением, что ничего писать не надо, что уже все есть, что осталось найти деньги, а их мы не найдем никогда.

— А дальше, насколько я помню, появился какой-то ваш знакомый из банка.

— Полковник Егоршин. Он был начальником уголовного розыска когда-то, а потом он ушёл на пенсию и стал вице-президентом по безопасности одного коммерческого банка (АКБ Банк. — Прим. ред.). А мы с Егоршиным просто по старой памяти встречались, кофе пили. И я ему рассказал эту историю. На что он сказал: «Да у нас президент банка твой фанат». «Ну и расскажите ему тогда», — говорю. И я позвонил Бортко. На что он ответил, что все это ерунда, ничего из этого не вырастет, ты не знаешь этих русских. По-моему, фамилия этого банкира была Головин. Он сказал: «Ну давайте рискнем». В те времена это действительно было риском, потому что кино умерло и появлялись первые шевеления в виде тех же «Улиц разбитых фонарей». И как-то вот оно пошло. Притом что первые 15 серий, которые стали экранизацией книг «Адвокат» и «Вор», были очень дешёвыми по производству.

— Читал, что вы денег за сценарий не получили.

— Дело в том, что продюсер Маркин обанкротился и покончил с собой. Он сначала пропал без вести. Думали, что он сбежал. Только потом уже его труп обнаружили. Как-то, я бы сказал, Провидение его нашло, потому что это его была идея бесконечно продолжать уже не по моему сценарию. Начали нанимать людей, которые без согласования со мной писали продолжение. Мы даже судились с ними. Везде и всюду встают на сторону автора, но у нас встали на сторону продюсера. Меня это не сильно удивило. Думаю, Маркин сам себя в итоге наказал. Он рассчитывал, видимо, подняться на этом бизнесе. Я думаю, он не понимал, что можно было это сделать, только если у тебя качество. А он начал качество убивать. Все остальные части «Бандитского Петербурга» значительно хуже, чем первые 15 серий, и очень-очень жаль. Мне говорили самые разные люди, в том числе голливудские продюсеры, которые были знакомы с первыми 15 сериями или с моими книгами: «Если бы у нас были такие тексты, мы бы там ух что сделали!».

— Круто.

— Да, это было действительно круто. С одним из таких продюсеров мы встречались во время кинофестиваля здесь, в Питере. Он был по происхождению венгр и привозил сюда Антонио Бандераса. В присутствии Бандераса и велась наша беседа. Я с этим продюсером еще интервью делал как раз. И он мне говорит: «Да вы не понимаете, какое у вас бывает кино. Вот, например, «Бандитский Петербург». Я сначала решил, что он прикалывается. «Так это я написал», — говорю ему. Была интересная такая сцена. Я думаю, что просто так сложились звёзды и атмосфера была такая. Другие картины не давали того искреннего разговора о том, что свалилось в начале девяностых на людей, когда нормальные люди превращались в волков. Думаю, что в этом секрет. Плюс это же картина звёзд. Если посмотреть первые 15 серий, там любая даже самая маленькая роль — это звезда. Объяснение очень простое: все изголодались по работе, все были не заняты, все были готовы за копейки сниматься.

— У Певцова был самый большой гонорар?

— Нет, у Джигарханяна, который сразу сказал: «Полторы тысячи долларов — съёмочный день, сценарий можете не присылать». Остальные все играли за гораздо меньшие деньги. Например, Басилашвили — за 150 долларов. Все радовались просто возможности работать, ощущать себя востребованными. Первые 15 серий были сняты одной камерой. Бюджет серии составлял 30–35 тысяч долларов. Это вообще ни о чём.

— Вот вы сели придумывать это. Я пересматривал этим летом первый эпизод «Крестного отца», и поскольку немного знаком с контекстом, понимал, что это кино очень похоже на реальные события в нашем городе: вот закрывают в больнице старшего Корлеоне, и к нему съезжается семья — так же, как тамбовские съезжались к больнице на Костюшко, куда привезли раненого Кумарина. Вот сцена, где фотоаппарат отбирают на свадьбе, — это абсолютно Евгений Вышенков и Илья Векштейн в ресторане «Океан». Как проходил процесс выдумывания?

— А не было никакого процесса. Видимо, это настолько всё во мне было уже через край, что я ничего не выдумывал. Я просто садился и писал. Не было даже черновиков. Другое дело, что фильм немного нарушает очередность: у меня сначала «Адвокат», потом история Барона, и это делалось с определенным умыслом. А Бортко переставил их местами. Возможно, для телевизионного формата это нормально. Первая трилогия была очень быстро написана. Я вообще пишу без черновиков, у меня такая манера. Мне надо сначала придумать, снять кино в голове, а потом я пишу изложение по увиденному фильму. Это не очень сложно. Эта история соткана из городских мифов, которые я просто знал.

— Из-за работы в «Смене»?

— Из-за этого, да. Из-за того, что очень многие знакомые по спорту ушли в бандиты, а я с ними продолжал общаться. Грубо говоря, я в этой среде находился. Поэтому она была мне хорошо знакома.

— Когда вы встретились с Горбатым в реальной жизни (прообраз Барона. — Прим. ред), у вас было ощущение, что это журналистская удача?

— Было, но никакого отношения к последующей истории с романом это не имеет. Я вообще не думал об этом. Я просто знал, что воры не давали интервью. Если что-то и возникало до этого, это были фальшивые вещи. А Горбатый стал сенсацией. Он умирал, поэтому и разговорился. Плюс, по-моему, я ему понравился. Интервью очень легко шло. Конечно, это была удача. А вот главный редактор «Смены» Галя Леонтьева этого не поняла. Она считала, что это поток сознания какого-то зека. Я ей говорил: «Галя, ты просто не врубаешься. Это просто бомба». И она так скептически: «Ну, давай посмотрим». И когда это бабахнуло, я помню её растерянный вид.

— Неоднократно в разных передачах и в текстах вы отмечали, что задача старших — это создание систем ценностей, показывать на собственном примере, как нужно жить. Ну вот в первой половине девяностых — кто был автором этой системы ценностей?

— Первую половину девяностых и потом систему ценностей только разрушали. Бандиты создавали какие-то свои понятийные подсистемы, а в обществе система только разрушалась. До сих пор одна из самых главных задач в условиях деидеологизированного общества — ответить, а что есть наши ценности, личные и национальные? По этой шкале ценностей кем лучше быть — учительницей английского языка в средней школе или секретаршей в мини-юбке в «Газпроме»? У секретарши зарплата будет больше. По нашей системе ценностей — кто из них лузер, а кто победитель? На сегодняшний день очень трудно найти ответ на этот вопрос, потому что все начинают тупить взгляд. А если учительнице предложат туда перейти, с условием бросить всех учеников посередине года, а у них ЕГЭ впереди? Мы ее осуждать будем или радоваться за неё, что наконец-то к ней повернулась удача? И проблема в том, что нет нормального ответа на этот вопрос. Вот вам и система ценностей. А когда Немцов спасал Собчака от тюрьмы, это была коррупция или это был настоящий мужской поступок? Когда он, используя свое положение вице-премьера, уговорил Ельцина дать возможность Собчаку уехать в Париж? Как к этому поступку относиться? Хорошо, оставим закон в стороне, в России он, в конце концов, не самое главное. По нравственной шкале, как к нему отнестись? Он друга спасал, но он препятствовал правосудию. Собчака привлекали за коррупцию, а ему памятник поставили. А на эти вопросы ответили? Не ответили. Может, памятник — это ответ на вопрос? Или это просто памятник стоит? Дело в том, что такого рода вещи должны в том числе сублимироваться через художественные произведения — через книги и через фильмы. К сожалению, в последнее время все стали немножко бояться таких вопросов. Если у общества не получается честного разговора с самим собой — всё, хана.

— Обсуждал всю эту вселенную 90-х с хорошим знакомым, адвокатом. У него была гипотеза, что в отсутствие развалившихся общественных институтов бандиты выполняли по сути государственные функции. Условно, нет правил на дороге, гаишник — фигура сомнительная, но ребята на понятных машинах всегда разберутся на перекрестке.

— Есть такая теория. Так сказать, легитимизация насилия. Когда никто не брал на себя функцию насилия, какое-то звериное, но правосудие было. Хотя есть слабые места в этой теории. Больше того скажу. Некоторые считают, что только из-за лютой оргпреступности иностранцы не скупили вообще всё, потому что они просто боялись. Была слишком мутная атмосфера. И когда потом государство проснулось, еще было на какие руины возвращаться. Я к этому отношусь с долей юмора, понимая, что доля сермяги в этом есть, но главное понимать, какая её доля. А вообще история объективна и не знает сослагательных наклонений. Всё, что произошло в 90-е, произошло из-за того, что развалилось государство, чиновники растерялись, руководители оказались, мягко говоря, не очень эффективными. Более того, я считаю, что огромная личная ответственность за развал страны и за все последующие трагедии лежит на Горбачеве и Ельцине. Я считаю, что им обоим гореть в аду.

— Вы между строк в одном из интервью намекали, что вам после «Бандитского Петербурга» прилетали предъявы, как я понимаю, от Ильи Трабера и от Руслана Коляка.

— Нет, это не после «Бандитского Петербурга». От Трабера до сих пор прилетает. Он всё угомониться не может. Не далее как в прошлом году он пытался выяснять отношения через полицию по делу 27-летней давности. Я что-то такое сказал в интервью каким-то телевизионщикам про историю начала 93-го. И вот мы с ним встретились в полиции на допросе. Не стареют душой ветераны. Притом что Трабер — это фигура своеобразная. Я про него в «Смене», кстати, никогда не писал. Писало АРС — Агентство расследования «Смены». Но он считал, что я там главный. Короче, была смешная история, когда для того, чтобы меня и еще ряд журналистов скомпрометировать, от Трабера пришли денежные переводы на почту, и он Невзорову сказал: «Они работают на меня, вот квитанции». Со мной смех заключался в том, что на почту, которая была недалеко от «Лениздата», эти переводы пришли на фамилию Константинов. Я при всем желании не мог получить эти деньги, поскольку в паспорте у меня фамилия Баконин. А Коляк вообще не был серьёзной фигурой. Он периодически говорил, что убьет меня, на что я ему отвечал: «Руслан, идешь в аптеку, покупаешь белую таблетку, откусываешь и успокаиваешься». После девятого покушения, когда ему пулей снесло челюсть, он сюда с палочкой приходил, давал интервью Максу Максимову, рассказывал всякие вещи. Фактически был источником. Когда я его увидел здесь, даже не сразу узнал. «Когда меня убьют, ты, наверное, обрадуешься», — сказал он мне. На что я ответил: «Руслан, знаешь, когда тебя убьют, а тебя скорее всего убьют, я буду одним из немногих, кто расстроится, потому что ты у нас такой один».

— Все-таки чемпион мира по количеству пережитых покушений.

— Не только поэтому. Он абсолютно был отвязанный полуклоун. Он мне говорил: «Ты не знаешь, почему я тебя не убил, а ведь я бы тебя убил, если бы ты не был таким талантливым, таким важным». Поэтому к его угрозам я не относился всерьез.

— Когда вышел сериал, мне рассказывали, что Владимиру Сергеевичу Кумарину очень импонировало, что общественность посчитала, что Антибиотик списан с него.

— Во-первых, Антибиотик не был списан с Кума. Во-вторых, импонировать что-то Владимиру Сергеевичу стало намного позже. Сначала ему всё это не очень понравилось, и он говорил, что всё на самом деле не так. Но потом, когда сериал стал успешным, он стал относиться по-другому.

— Есть миллионы конспирологических версий, кто реальный прообраз Антибиотика. В частности упоминают фигуру Дмитрия Филиппова.

— Антибиотик все-таки собирательный герой. И, безусловно, я имел в виду Филиппова по манере говорить, по каким-то чертам характера, но Филиппов не был вором. Филиппов был официальным человеком, самым молодым министром в Советском Союзе в свое время. Это был такой человек, хорошо знавший теневую жизнь Питера. К нему политики высшего разряда из Москвы приезжали. Как он сам мне говорил, ему было биологически интересно со мной общаться. Мы же его упоминали в «Смене» как одного из главных теневых воротил. И он как-то сам позвонил: «Вы пишете про воротил, может, все-таки посмотрите на меня?». Я к нему приехал, а там у него недалеко от Смольного была контора. Сушки, чай — все очень по-партийному. И я его спрашивал, зачем он меня позвал. «А мне интересно с тобой, я ведь и батюшку твоего неплохо знал». И однажды я его спросил: «Вы не боитесь, что вас убьют?». Он сказал: «Нет, потому что мои тогда перережут всех, и это все знают». И по поводу взрыва. Не все помнят, что у Валентины Ивановны была пресс-секретарь Кутабаева. Она была ранена во время этого взрыва. Случайно мимо проходила. Она, кстати, и сейчас пресс-секретарь Валентины Ивановны.

— Понятно, что есть много реальных героев. Мишка Монах легко бьется с Михаилом Монастырским, сбитым грузовиком в Испании, и есть конспирологическая теория, согласно которой «Даная» в Эрмитаже не настоящая.

— Это чистой воды конспирология, конечно. По поводу «Данаи» я хочу просто объяснить. Мне Горбатый действительно говорил, что очень много картин в Эрмитаже ненастоящие. Он даже назвал, что 30–40 процентов. Но он не назвал ни одной конкретной картины. И я думаю, что он говорил всё-таки для красного словца. А «Даная», вернее в романе «Эгина», была мной выбрана, потому что история этой картины хорошо подходила под такую конспирологию, потому что на неё было нападение и можно было дальше выстроить эту всю историю. И там же был после первых серий телемост на НТВ, который вела Сорокина, с участием Пиотровского. И кто-то говорил, что это нападки на Эрмитаж. Хотя это всего лишь художественное произведение. Оно сделано с таким отсылом, чтобы было похоже на правду. Ну написано же в титрах, что все события вымышлены, а совпадения случайны. Но никто никогда не обращает внимания на эту преамбулу. Очень многие люди себя узнавали в моих книгах, хотя, конечно, в основном эти люди никакого отношения не имели к замыслу. А людей, которые имели, было очень немного. Но в основном ты вот берёшь какие-то черты характера от кого-то, а потом раскрашиваешь эту куклу по-другому.

— Понятно, что год выпуска автоматически пристегивает «Бандитский Петербург» к «Бригаде».

— Сначала всё-таки был «Бандитский Петербург».

— С разницей в год. Думаю, вас эти сравнения замучили за 20 лет.

— Нет, я думаю, для тех, кто смотрел и то, и другое, понятно, что это совсем разные вещи. «Бандитский Петербург» — это про людей, а «Бригада» — это про бандитов. И «Бандитский Петербург» — это история о том, что если нормальный человек пошёл туда, то выхода не будет. А «Бригада» — это история бандитов-победителей. Эти две истории стоят на разных нравственных основах. «Бригада» сделана мастерски и богато, но мне она никогда не была близка. Любопытно, что «Бандитский Петербург» не получил ТЭФИ, и мы помним, что Познер говорил, что ни за что награду не получит фильм, пропагандирующий бандитизм. На следующий год он уже вручал ТЭФИ «Бригаде». Это очень по-русски, это чудесная история. Притом что в голосовании зрителей безоговорочно победил «Бандитский Петербург» с чудовищным отрывом. У нас было 37 или 39 %, а за нами шли «Улицы разбитых фонарей», у которых было 12 %. А победила в итоге «Убойная сила».

— Есть мотив московских воров. Это как раз Джигарханян, сыгравший Гургена. Насколько эта проблема стояла остро в городе? Дед Хасан же жил тут в середине 90-х.

— Московские воры сюда особо не лезли. Здесь вообще не был воровской город. «Бандитский Петербург» именно потому, что «Москва воровская». Здесь бандиты не очень считались с ворами. Они их за консультантов брали. С Хасаном я знаком был. Очень весёлый человек, кстати. Мы с ним много о чём говорили, только не про «Бандитский Петербург». При этом в документальном «Бандитском Петербурге» он присутствует. Он же приколист был. Я по протекции Кости Могилы с ним встречался.

— Я сейчас задумался, что большое количество героев, которых мы с вами сейчас упоминаем, уже на Южном кладбище.

— Да, сначала Костя, потом Дедушка Хасан. А Хасана убили буквально через пару недель, когда мы с ним виделись в Москве.

— Образ милиционера в «Бандитском Петербурге», мягко скажем, спорный. Большое количество коррумпированных героев.

— Я не согласен, потому что есть Никита Кудасов, у которого был реальный прототип — это Николай Николаевич Аулов, который работал в УБОПе, который был ранен снайперским выстрелом в голову. Причём пуля сзади сначала его по голове ударила и жене по лицу тоже прочертила. Поэтому к Никите Кудасову и Степе Маркову нету никаких вопросов. Разные там образы есть. И, например, Челищев, как сотрудник прокуратуры, он же какой угодно, но не коррумпированный. Он же ушёл из прокуратуры, а пока он был следователем — ничего близкого к коррупции не было у него.

— У вас есть объяснение, почему спустя 20 лет молодежь смотрит?

— Потому что от души сделано. Тема была актуальна и интересна. Я не сравниваю себя с Дюма, но «Трех мушкетеров» тоже читают до сих пор, и никто этому не удивляется. Хотя язык Дюма уже ушедший, и для современной молодёжи тяжеловатый. Мне кажется, что тот язык, которым написан «Бандитский Петербург», ещё вполне себе живой.

— У вас есть логическое объяснение, почему на Украине запретили сериал? Это же чистое безумие.

— На Украине, в сошедшей с ума стране, запретили по формальным признакам. Они же запретили всё, где есть положительные образы полицейских и военных. И вот поскольку в «Бандитском Петербурге» есть положительные образы русских полицейских, они это и запретили. Ну что с них взять? Когда наша либеральная общественность вещала по поводу запрета фильма «Похороны Сталина», я все время говорил: «Что же вы за этот, в общем-то дрянной фильм бьетесь, а по поводу запрета на Украине «Бандитского Петербурга» никто слова не сказал?». И они всегда делали рожи куриными жопами: «Как запретили?».

— Последний вопрос про вклад экс-губернатора Яковлева. Я знаю, что он помогал на съёмках.

— Да, эта история очень простая. Там стоит благодарность Яковлеву, и многие подумали, что это такая издевка: «Спасибо, Яковлев, ты превратил Ленинград в "Бандитский Петербург"». А на самом деле мы пришли к нему, были же знакомы, и попросили о финансовой помощи. Он грустно улыбнулся и сказал: «За эту помощь я получу, но я помогу, потому что мне нравятся книги Андрея. Деньгами не могу помочь, помогу административным ресурсом. Разрешаю бесплатно снимать на госдачах». Вот дача Антибиотика — это, по-моему, К-5. За это ему действительно большая благодарность.

— И главное же, что он и правда получил за это.

— Да, получил. Но вписался, не задумываясь, хотя знал об этом. Мужик.

Владимир Яковлев: «Это замечательный фильм»

Экс-губернатор Санкт-Петербурга рассказал «Фонтанке», что читал книги Андрея Константинова в 1990-е, объяснил, почему по сравнению с регионами проблема бандитизма в Петербурге не стояла так остро, и отметил мудрость горожан, которые поняли, о чем сериал на самом деле.

— Это замечательный фильм. Я вспоминаю, как мы собирались с Бортко и Корнелюком, обговаривали темы. Название же другое было. Сейчас даже не помню какое. А поскольку про город много писали такого, что он бандитский, поэтому и решили, что самое лучшее название — «Бандитский Петербург». Очень классно все получилось, хороший фильм.

— Мне Андрей Дмитриевич говорил, что с вами удалось легко договориться, потому что вы читали книжки.

— Точно-точно.

— А как книги к вам попали?

— У меня очень много его книг. Мне нравилось, как он лихо разруливал ситуации того периода. Хочу сказать, что у них с Бортко был очень хороший тандем. Опасались мы того, что название «Бандитский Петербург» петербуржцы не поймут. Но петербуржцы восприняли очень хорошо. Посмотрели фильм, оценили ситуацию. Много было споров вокруг сериала. Но в итоге он стал очень популярен. Так что, я думаю, что не зря его вспомнили на 20-летие. Молодцы.

— Знаю, что вы прекрасно осознавали, что вам прилетит за помощь в съемках такого кино.

— И такое было. Бюджет Петербурга не мог потянуть затраты на производство фильма. Какие-то небольшие суммы мы выделили, и то не помню, в каком виде. А все остальное спонсоры проплатили. Но фильм получился. Я несколько раз его пересматривал. Ну и самое-то главное, что это вообще было очень трудное время. И в этот период еще выходит такой почти правдоподобный фильм.

— Если правильно помню, вы помогали с арендой госдач на Каменном.

— Я сейчас не помню, чем конкретно помогал. Но немного поучаствовал. Я подчеркиваю, что в бюджете денег-то не было на такие вещи. Ну и то, что город принял в этом участие, давало возможность спонсорам более смело вкладывать деньги. Думаю, что получилось.

— Это же было время, когда Павел Лобков придумал словосочетание «криминальная столица».

— Это не только Лобков. Это группа во главе с Березовским.

— И я представляю, как вам было тяжело в это время.

— Неплохо было. Неплохо. Но мы обсудили все эти вопросы, под каким названием выпускать фильм, и согласились, что раз «криминальная столица», то пусть будет «Бандитский Петербург». Мы же знали и понимали, что ярлык, который пытались на город повесить, абсолютно не соответствует действительности. Потому что, если взять все города-миллионники, то по количеству криминала мы далеко отставали.

— Это правда, Братские или Уралмашевские могли бы с интересом поддержать дискуссию.

— Точно. Так что поздравляю всех, кто принимал участие в этом проекте. Константинова особенно, как автора.

Беседовал Фёдор Погорелов, «Фонтанка.ру»