«Если не хотите, не прививайтесь, лежите в больнице на аппарате ИВЛ». Глава «Биокад» рассказал о создании российской вакцины

Российская вакцина против коронавируса может появиться уже к концу года. На борьбу с «чумой XXI века» брошены разработки отечественных ученых против гриппа, онкологии и лихорадки Эбола.

Всемирная организация здравоохранения добавила девять российских разработок вакцин против COVID-19 в перечень перспективных. Разработчиком двух из них и индустриальным партнером еще одной выступает петербургская фармацевтическая компания Biocad. Генеральный директор компании Дмитрий Морозов уверен, что прививки помогут победить эпидемию, несмотря на мутации вируса. В интервью «Фонтанке» он рассказал о том, сколько будет стоить вакцина и почему без инициативы бизнеса наладить её выпуск в России навряд ли удастся.

— Дмитрий Валентинович, пандемию коронавируса часто сравнивают с войной. Можно ли в таком случае разработку вакцины назвать «гонкой вооружений»? Если да, то как вы оцениваете успехи нашей страны? Кто нас опережает, если учесть, что на данный момент в мире разрабатывается 83 вакцины?

— Это слишком высокопарное сравнение. На войне оружие одной стороны применяется против другой, а у нас сейчас один общий враг — вирус, и понятно, что все стараются [найти вакцину] как можно быстрее. Естественно, все борются за лидерство. Здесь есть немаловажная финансовая составляющая. И при том уровне озабоченности и настороженности, который существует, вакцина — это хорошее решение для того, чтобы прервать пандемию.

В США уже начали клинические испытания, в Китае активно ведут. Но китайцы раньше начали. А в Соединенных Штатах, как только эпидемия стала набирать обороты, президент Трамп собрал все ведущие биотехнологические компании и сказал: «Ну, ребята, надо постараться, готов выделить ресурсы». Крупные компании Pfizer, Sanofi и другие подключились к этим исследовательским группам. Это стандартный процесс, когда крупные компании выступают индустриальными партнерами для академических институтов и университетов.

— Как организован процесс в России?

— У нас в стране есть так называемые подведомственные исследовательские учреждения Минздрава, им было поручено этим заниматься. Они, конечно, с радостью взялись. Но вопрос, смогут ли они не просто в пробирке накапать какие-то экспериментальные серии, а обеспечить выпуск десятков миллионов доз в срочном порядке?

Разработка в лаборатории — это, в лучшем случае, одна треть задачки. Все остальное превращается в задачу другого порядка. Какая бы вакцина спасительная ни была, она должна соответствовать всем требованиям, предъявляемым к лекарственным препаратам и быть надлежащего качества. И это всё делают компании, которые занимаются индустриальным выпуском лекарств. Институты это не делают, потому что они занимаются в основном научными исследованиям. Для них это малорешаемая задача.

В нашем случае так сложилось исторически, что мы с «Вектором» из Новосибирска (Государственный научный центр вирусологии и биотехнологии «Вектор». — Прим. ред.) давно сотрудничаем, и поэтому, когда появилось задание, я позвонил директору и сказал: «Давайте мы вам как индустриальный партнер поможем». Если у коллег вакцина покажет свою эффективность, мы берем на себя выпуск. Насколько мне известно, это единственный случай коллаборации между индустриальным партнером и подведомственным государственным институтом, который занимается разработкой. Возможно, Санкт-Петербургский НИИ вакцин и сывороток имеет определенные мощности и, скорее всего, может сам выпустить. Ну, здесь-то ситуация экстраординарная и, по идее, все-все индустриальные партнеры, которые есть в стране, должны быть мобилизованы на эту задачу. В Штатах произошло именно так — президент собрал больших парней фармацевтических и сказал: «Надо сделать очень быстро».

— У нас «больших фармацевтических парней» не собирали?

— Я один из таких парней, меня никто не собирал. Мы сами договорились и занимаемся. Нас, конечно, все поддерживают, все говорят «молодцы». Зато у нас только по телевизору директора институтов выступают, президенту рассказывают, что вакцину сделают. Я смотрел выступление одного известного академика, он сказал: «Мы можем сейчас обеспечить 60 тысяч доз». Это чуть больше 200 флаконов в день, это смех. Как такое можно президенту говорить? Десятки миллионов доз должно быть произведено вакцины, чтобы защитить наше население.

— Тем не менее Всемирная организация здравоохранения добавила девять российских разработок вакцин против COVID-19 в перечень перспективных. Среди них шесть препаратов «Вектора», разработка, созданная в Санкт-Петербургском научно- исследовательским институте вакцин и сывороток, и собственная разработка «Биокад». Кто девятый?

— На самом деле, там две наших разработки — одна на основе матричной РНК, вторая — то, что мы делаем с Петербургским институтом экспериментальной медицины на основе [вакцины против] вируса гриппа.

— Но возможно ли создание эффективной вакцины против COVID-19 в принципе? Часто приходится слышать мнение, что вирус мутирует, и к моменту разработки субстанции будет не таким, каким был еще недавно.

— Определенная справедливость в этих словах есть. На данный момент известно 14 мутаций, явно доказанных, и никто не знает, на что они влияют, так как вирус недостаточно изучен. Но у этого типа вируса есть стабильные участки — частицы, при помощи которых он проникает в клетку, которые не мутируют. И их как раз используют в качестве антигена, чтобы иммунитет распознавал их и дальше мог самостоятельно атаковать при проникновении вируса в организм человека. Поэтому ученые учитывают вопросы нестабильности вирусов, но направляют силы именно на то, чтобы работать с наиболее стабильными участками.

— Как именно «Вектор» предлагает противостоять «чуме XXI века»? Технология RVSV (рекомбинантный вирус везикулярного стоматита. — Прим. ред.), на основе которой новосибирские ученые делают вакцину, встречается в описании экспериментальных лекарств от лихорадки Эбола. И у «Вектора» как раз есть такая разработка — «ЭпиВакЭбола». Значит ли это, что с коронавирусом будут бороться с помощью прививки от Эболы?

— Учитывая, что мы мало знаем об этом вирусе, используются разные способы создать вакцину, чтобы подстраховаться. На наш взгляд, одна из наиболее перспективных технологий — на основе рекомбинантного вируса везикулярного стоматита. Подчеркну, что сам по себе RVSV не предназначен для противостояния одной или другой болезни. Это платформа, и у наших новосибирских коллег был опыт ее использования для создания вакцин против других, более агрессивных, типов заболеваний, не только Эболы. Сейчас генные инженеры «Вектора» модернизировали RVSV, чтобы он вызывал иммунный ответ против коронавируса. Это понятная техническая задача.

— Какие могут быть побочные эффекты у такого лекарства?

— Такие же, как у всех вакцин, которые нам известны: может быть небольшое повышение температуры, озноб — обычная реакция организма на прививку.

— Есть ли у коронавирусной инфекции нового типа какие-то особенности, которые затрудняют разработку препарата? Например, если сравнивать с обычным гриппом или другими коронавирусами — насколько сложнее создать прививку от COVID-19?

— Платформа на основе вируса везикулярного стоматита — одна из самых признанных в мире. С коллегами из Петербургского института экспериментальной медицины у нас тоже довольно интересная задача — как ослабленный вирус гриппа запрограммировать так, чтобы он дал сигнал организму на выработку иммунитета против коронавируса. То есть в основе будет известная вакцина против гриппа, которая много лет применялась в стране, сотни тысяч людей ей было вакцинировано. Если ее модернизировать, чтобы она давала эффект против коронавируса, может быть, такой подход тоже сработает.

Изобретение любой вакцины все равно происходит на основании какой-то научной гипотезы, которую надо подтверждать в рамках научных экспериментов. Но будет ли она работать на самом деле, никогда никто не знает, пока не наберут статистику применения на людях. Некоторые вакцины еще раньше сходят с дистанции — из-за недостаточного протективного (защитного. — Прим. ред.) эффекта или побочных эффектов.

— Каков реалистичный срок появления отечественной вакцины? Успеете ли вы наладить выпуск хотя бы ко второй волне эпидемии, которая ожидается осенью?

— Я надеюсь, что в середине лета испытаем на здоровых добровольцах вакцину, которую создаем в кооперации с «Вектором». Сейчас мы просто отрабатываем опытно-промышленную партию, чтобы препарат, произведенный в надлежащих лабораторных условиях, пошёл на клинические испытания. Планируем в течение 40 дней завершить их и выйти на работу со здоровыми добровольцами.

Дальше всё зависит от того, какой результат будет при испытаниях: если будет ярко выраженный эффект, понадобится меньше добровольцев, если будет не очевидно, понадобится больше, и будет вторая фаза. Поэтому [начало массовой вакцинации] — это конец года.

— Как вы будете искать добровольцев? Будут ли их заражать коронавирусом, чтобы испытать действие вакцины?

— Никто здоровых людей не будет заражать, не бойтесь. Это неэтично прежде всего. Хорьков заражать могут, приматов тоже, но людей нет. Здоровые добровольцы будут находиться под наблюдением врача, им будет вводиться вакцина и будут контролироваться все параметры иммунитета, то есть просто будут смотреть за состоянием организма и за выработкой антител и других маркеров, которые свидетельствуют о том, что появляются протективные свойства.

— Могут ли в качестве добровольцев, к примеру, выступить врачи, которые работают с коронавирусными больными?

— По их согласию — конечно, да.

— Собственная вакцина «Биокада» создается на основе предыдущих наработок по созданию мРНК-онковакцин. Можете ли вы разъяснить само понятие онковакцины? Ведь онкологические заболевания не являются вирусными — как действует этот принцип и можно ли его использовать для борьбы с настоящим вирусом?

— Есть гипотеза, что мы можем заставить организм человека бороться с онкологическими заболеваниями. Иммунитет — это универсальная машина по защите человеческого организма, и он не только с вирусами и бактериями борется. Определенным образом стимулируя иммунитет против онкологических заболеваний, можно способствовать их излечению. Мы тоже с этой темой работали, но, когда ситуация с коронавирусом произошла, мы решили на основании созданной платформы сделать вакцину, чтобы попытаться остановить коронавирус. Вакцина, которая испытывалась в США, была основана на том же принципе — матричная РНК, которая завернута в жировую оболочку.

Так что мы видим развитие таким образом. Первой в клинические испытания пойдет вакцина «Вектора», потом, при хороших результатах доклинических исследований, мы запустим нашу вакцину на основе мРНК, и третей волной будет та вакцина, которую мы с Институтом экспериментальной медицины разработаем.

— Можно ли будет использовать препарат, созданный на основе онковакцины, для укрепления иммунитета тех, кто уже заразился коронавирусом? Снизить риск осложнений?

— Так не делают. Если вы занимаетесь вакцинной профилактикой, человек должен быть здоровым. Если будет понимание, какого типа штамм будет фигурировать, если он будет точно такой же, конечно, надо вакцинироваться. Если он будет другой, нет необходимости это делать. Если вирус мутирует настолько, что базовый принцип вакцины не будет срабатывать, конечно, ее нельзя применять.

— Есть ли оценка, насколько использование вакцины сможет снизить число заболеваний? Если в стране, несмотря на режим самоизоляции, за два месяца заболело примерно 180 тысяч, то с каким показателем мы сможем встретить следующую волну эпидемии?

— Не надо думать, что вакцина сразу решает вопрос, потому что даже людям, которые не болеют, необходимо время на выработку иммунитета. От 20 дней и больше должно пройти, чтобы человек мог считать себя защищенным от вируса, то есть организм должен приспособиться, он должен вырабатывать антитела, создать свои защитные барьеры. Это не так, что вы укололи вакцину и завтра пошли гулять и контактировать со всеми зараженными. Вакцина важна, чтобы прервать распространение эпидемий, чтобы создать преграду наравне с естественным иммунитетом. Есть понятие коллективного иммунитета: люди, которые переболели, фактически обрывают цепочку распространения вируса. Чтобы его подхлестнуть, надо добавить больше людей, которые не болеют и не переносят. Вот этому способствует вакцинация.

— Каким должен быть охват вакцинации, чтобы выработать коллективный иммунитет?

— Обычно начинают с групп риска. Это врачи, это сотрудники правоохранительных органов, те люди, которые работают в социальных службах. Дальше можно распространять на остальное население.

— Какова будет стоимость таких вакцин? Будет ли она доступна для среднего россиянина?

— Еще не понятно, но это будет цена премиальных вакцин, которые сейчас обращаются на рынке. Не будет запредельных или заградительных цен, условно говоря, сопоставимо с дорогой иностранной вакциной от гриппа (1000–1500 рублей за прививку. — Прим. ред.).

— Сможет ли вакцинация сделать так, что в следующем году мы будем бояться коронавируса не больше, чем сезонного гриппа?

— Я думаю, да. Но вопрос в том, насколько быстро вакцина будет разработана и какие результаты она покажет. Но я считаю, что наличие собственных вакцин в стране — это важнейший шаг для того, чтобы защитить наше население. Я лично всё время от гриппа вакцинируюсь — иногда помогает, иногда не помогает. Иногда вы болеете, но не гриппом, а ОРВИ. Если такой тип вируса будет приходить регулярно и не будет сильно мутировать, должна быть сезонная прививка от этого заболевания. То есть помимо прививки от гриппа, будет прививка от Covid-19. Если не хотите, не прививайтесь, лежите в больнице на аппарате ИВЛ. Это вопрос ответственного отношения к самому себе человека.

Беседовала Галина Бояркова