«Система пережала. Будет поиск равновесия». Политконсультант Давыдов про «триумф» путинского обнуления

О чём говорят результаты общероссийского голосования по путинским конституционным поправкам и что они меняют в привычной жизни страны, «Фонтанке» рассказал Леонид Давыдов.

78 % за обнуление Владимира Путина — свидетельство того, что система слегка пережала, но всем пофиг, уверен автор одного из самых популярных аналитических telegram-каналов России «Давыдов. Индекс», политконсультант Леонид Давыдов. В интервью «Фонтанке» эксперт оценил успехи властей и дал прогноз про светлое завтра. Спойлер — особых перемен в жизни обывателей не будет. «Интересное кино» было нужно системе для обновления и укрепления переговорной позиции на внешнеполитическом направлении.

— Леонид, в Кремле говорят, глядя на цифры, что это «триумф». 77,92 % — за. 21,27 % — против. Это чьей воли триумф?

— Это триумф представления системы о прекрасном! Система же самодостаточна. И живет в том числе самоуговором. Все как бы друг с другом согласны и кивают. Даже те, кто так на самом деле не считает. Система же состоит по крайней мере из лоялистов формально. И самая сильная и важная черта системы — самосохранение. Любой чиновник должен быть готов к любому самоунижению, лишь бы жила система, либо он должен выйти вон.

— Вы цифрам рады?

— Лично меня несколько расстроило, что система демонстрирует некую утерю того самого самосохранения баланса. Это приличный качок в сторону от точки равновесия. И все зависит от того, что будет дальше. Ведь сломанная рука вашего коллеги не влияет на фон легитимности, — сказал нам пресс-секретарь президента чуть раньше заявления о триумфе. Ведь что такое легитимность — это принятие результата. И всегда поиск баланса. Хотя, возможно, система решит сделать нынешнее состояние новой точкой равновесия.

— Триумф системы тождественен настроениям избирателей? Мы с вами в этом смысле ликуем или плачем, принимая результат?

— Общество должно теперь непрерывно подтверждать эту легитимность, эту её высокую планку, что оно её принимает. И завтра, и в сентябре.

— А тишина — это подтверждение легитимности?

— Конечно, молча! У нас принято легитимность подтверждать молча.

— Значит, уже констатируем, что все ок? Или что-то мешает так сказать?

— На сегодня это всё окей, так как люди не вышли на улицы. Апатичное общество спокойно это съело и, как жираф, продолжает жевать. Мы же в основном политикой не интересуемся. Сейчас системе очевидно не страшно, как это было в 2011 году. Важно понять, что общество и власть окончательно стали смотреть разное кино в разных кинозалах.

— Видимо, нет рисков?

— Риски есть. Разное кино приводит к дальнейшей жизни в параллельных мирах, и этого надо избежать, если сейчас займутся балансировкой. Условно говоря, начнут больше удовлетворять какие-то понятные потребности простых людей.

— Еще по 10 тысяч на ребенка?

— Это одна сторона. Вторая — втаскивать молодых в систему. Надо брать в систему в том числе с другими взглядами.

— Это же с 2011 года происходит. Со скрипом.

— Да. Пытаются втаскивать в систему согласных, а надо и несогласных тоже. Но пока нет удач. Несколько муниципальных депутатов в столицах. Несколько депутатов в региональных парламентах. Всё. А с 2011 года уже выросло еще поколение. Те, кто ходил на условную Болотную, они уже взрослые люди с семьями.

— То есть вы ждете, что теперь система кого-то контролируемо одарит на условное «дай порулить»?

— Не «дай порулить», а «возьми порули».

— Но разве в системе есть место для потенциально согласных на такое «порулить»?

— Навалом. На муниципальном, региональном, федеральном уровнях. Работать некому, с кадрами ведь на самом деле беда полная. Вы что, по Смольному и нынешним вашим питерским муниципальным чиновникам не видите, какая беда с кадрами уже на таком уровне? У вас там заповедник уже! Можно экскурсии водить. Много лет наблюдаю. Но каждый новый цикл — это провал на новый этаж вниз…

— Несогласной молодежи оно надо, идти внутрь вот этого?

— Это же диалог. Если им важны перемены, надо идти в систему. Всем остальным ребятам, которые стоят с плакатами «нет», просто не будут открывать возможности. Они пойдут в бизнес, например. А те, кто хочет менять именно общественную жизнь, должен пробивать диалог.

— Данные по Петербургу. ГИК заявлял накануне про 80 % за. В итоге почти 78 %. Это больше, чем в среднем по стране. У нас новое население завезли в город, который традиционно демонстрировал меньшую поддержку властей? За такие цифры по Петербургу ответственных наградят или накажут?

— Увольте, я не в силах найти этому объяснения в цензурных терминах. Наверно так питерская система отражает действительность. Это не хорошо и не плохо. Граждане в Питере позволяют это, значит, все нормально. Это работает абсолютно одинаково уже как минимум последние 10 лет.

— То есть сегодня Петербург стал ближе к условной Чечне, чем Москва?

— Мне кажется, что питерское общество просто совершенно сознательно ввели в это состояние после 2011 года. Что при Полтавченко, что при Беглове — людям просто стало все равно. Все остальные вопросы про обустройство города показывают, что людям наплевать уже лет 5–7. 15 лет назад было совсем иначе.

— Валентина Ивановна покинула Смольный после «сосуль»…

— Она не потому, конечно, покинула Смольный, но тем не менее. Я к тому, что если прямо сейчас спросить людей про итоговые цифры, то большинству на них наплевать! По фигу людям! Таких ответов будет 95 %. «Понимаем, что это дерьмо, ну и хрен с ним».

Никто не знает, когда людям надоест. Если по учебнику, то, конечно, это не может продолжаться бесконечно. Но, опять же, надо учитывать то, что система эволюционирует в рамках действия закона самосохранения.

— Эмоции миллионов граждан, которые были вынуждены пользоваться своим правом в коленно-локтевой позе, — это не проблема? Это проходит бесследно, как лёгкое пищевое отравление?

— Дело в том, что тут все нечестные. В советские годы была гениальная поговорка: «Вы делаете вид, что нам платите, а мы делаем вид, что работаем». Это оно и есть. Общество сегодня с той же фигой в кармане. Мы, может, один раз из всего этого вышли. В 1991 году на Дворцовую. И вечером того же дня зашли обратно.

— Данные альтернативных экзитполов показали, что в Москве 55 % против, а 45 % —за. Питер — 63 % против, а 37 % — за.

— Война рейтингов существует давно. Это такая же игра цифрами. Правда ближе к середине всегда. Берите те и другие цифры, и будет вам консенсус-прогноз.

— Как принятый пакет поправок к Конституции изменит жизнь россиян фактически? Когда и что изменится однозначно?

— Я думал, мы с вами серьезно разговариваем, а не пропагандой занимаемся…

— Но многие ведь искренне верят, что теперь жизнь изменится, пенсии станут лучше, а традиционные ценности закрепятся. И вы считаете, что главная поправка — обнуление, а остальное — бисер для поросят?

— Да и эта поправка про обнуление тоже бисер! Все это лишь технологический прием.

— Цель-то какая?

— У системы всегда одна цель — поддержание баланса внутриэлитного диалога для выживания самой системы. Произошедшее — одна из фаз внутрисистемной дискуссии.

— Проверка своих на лояльность и не более того?

— Ну и перестройка самой структуры системы. Общество здесь вообще ни при чем. Как интерактивный спектакль, когда зал якобы участвует. Отличный спектакль посмотрели, было интересно. Что-то там своё решали. Я до конца не понял. Вот как-то так.

— То есть россияне как жили до, так и будут жить после?

— От этого конкретного плебисцита не стоит ничего особенного ждать. А вообще, перемен надо всегда ждать. Как пел Цой, этого требуют наши сердца.

— То есть вы хотите сказать, что система не приобретает через новую легитимность дополнительных функций?

— Почему? Как мы говорили выше, на горючем этой легитимности будет идти реконструкция самой системы. Её частей. Отделов. «Зачем вы убили Христа?» Ответ: «Это наше дело». Это мало имеет отношения к реорганизации жизни общества.

— Если на уровне терминологии. До сих пор Россия формально была республикой. Авторитарной президентской республикой. Мы теперь что получили?

— Все в целом так и осталось. Но есть, как говорится, нюансы. Просто у президента появилась возможность переформатировать отношения внутри системы. Затея только в этом. Но я не беру здесь международную повестку.

— Условно говоря, обнуленный Путин ускоряет принятие, например, нового закона о полиции, который лежит в Госдуме без движения. Там и про иммунитет за ущерб, и насилие со стороны полицейских, и право стрелять, если им показалось.

— Это детали. Идёт принципиальный внутриэлитный торг. Президент получил дополнительный ресурс для исполнения своих замыслов и, судя по всему, собирается использовать его для того, чтобы сказать крылатую фразу «они много брали, но мало отдавали». Кому он её скажет, и как это повлияет на других акторов, в этом и есть главная интрига ближайшего времени.

— Многодневное голосование впредь останется? Одни ваши коллеги-эксперты не исключают, что эту практику могут сделать постоянной. Другие — что нет смысла, и всё «триумфально» рисуется за один день.

— Я думаю, что многодневное голосование на обычных выборах — этого никому не надо. Это была неконкурентная история в смысле борьбы конкретных личностей. Выборы в Госдуму и 7 дней голосования — представьте себе, что будет твориться в одномандатных округах. А тем более региональные выборы. Там ведь судьбы конкретных людей. Это очень многих лично касается, это будет просто ад. И сейчас была внутрисистемная борьба, но мягкая, скрытая, во многом обезличенная, а тут будет явная, и это может систему пустить в расколбас. Не будет, я надеюсь, расширения практики такого голосования. Это большие риски утраты управляемости кампаний.

— Практика неисполнения решений ЕСПЧ теперь становится регулярной? До сих пор мы видели, как власти отказывались выполнять те решения, которые по ним лично бьют больно. Например, 50 млрд долларов за ЮКОС. Но компенсации гражданам за пытки в полиции или иные нарушения прав выплачивались регулярно. Теперь и их перестанут платить?

— Я думаю, это будет по-прежнему избирательно. То есть я не жду ухудшения ситуации по направлению международных обязательств перед Советом Европы. Это в любом случае дорога с двусторонним движением.

— «Историческая правда», которую «путинская Конституция» берётся «защищать», станет цензурой? Или зря нас пугали историки?

— Цензура и так есть в этом смысле. Давным-давно. История — это всегда конкретная политика и всегда страдает от сиюминутных потребностей власти. И здесь не будет ничего нового. Всё как всегда.

— В поправках было много про нерушимость границ. Мы ждём их расширения?

— Не хотелось бы. Но это наш общий гештальт, нас обидели, и не раз (про «комплекс обиженного победителя» ранее «Фонтанке» рассказывал Андрей Кураев. — Прим. ред.). Но эти процессы сейчас — это вопрос экономический. Дело очень дорогое. И сейчас этот фактор уже будет являться сдерживающим фактором.

— Фиксация права Путина рулить Россией ещё 16 лет как-то влияет на перспективы избавиться от санкций? Западу теперь очевидно, что этот мужчина снова надолго, что мешать ему оставаться санкционным давлением не получится, что надо договариваться?

— Да. Одна из целей этого перформанса — объявить: ребят, это надолго, я вас, наверное, всех пересижу. Давайте сейчас решать проблемы. Нечего ждать. Осознать на Западе это точно способны. Но у всех свои тайные комнаты — для Европы признать Крым невозможно. Украине гарантировали неприкосновенность границ. Есть международные договоры. Европа не может их игнорировать. Это вещь юридическая. У них у всех тогда столько Крымов откроется. В целом же «Путин до 2036 года» — это другая позиция в диалоге. Без оценок хорошо это или плохо, но это даст новый импульс многосторонним международным диалогам для России в новом качестве.

— Нынешний плебисцит делает будущие парламентские выборы более живыми и менее управляемыми системой?

— Конечно, будущие выборы в Госдуму не будут скучными, и системе предстоит переплавить нынешний триумф в достойные для власти результаты, для чего потребуется много работать. Будут ли они менее управляемыми системой? Только в том случае, если она потеряет контроль.

— За эту условную «свежую молодёжь для системы» будут отвечать создатели компьютерных танчиков и Захар Прилепин?

— У молодежи немало возможностей, кто бы что ни говорил, проявить себя. Будут ли это Прилепин, танкисты или Шнур? Для кого-то, наверное, да. Но это могут быть и менее экзотические и более стандартные ходы.

— Вывод, который вы сделали для себя?

— Система пережала с результатом, хотя в целом было очевидно, что страна скажет «да». 60 на 40 — примерно так было бы более релевантно, на мой взгляд. Но власть расколола тех, кто «нет», на тех, кто пойдет, и на тех, кто не пойдет. Я не знаю, что делали для этого Максим Кац или Алексей Навальный (первый оппозиционер был сторонником протестного голосования, второй выступал за бойкот. — Прим. ред.). Но кто-то из них с властью мог сотрудничать. А может быть, оба. Может быть, просто с разными башнями или подъездами. И этот раскол — очевидная технологическая удача капитанов этой кампании.

— Вывод, который стоит сделать гражданам?

— Активные, но недовольные результатами, должны сделать вывод, что они недостаточно активны, или не в ту сторону активность переплавляют, или не тем доверяют. Занятым своими делами надо просто решить — надо им всё это или вышли и забыли. Ну, как-то так. Всё, как мы любим.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанки.ру»