«Всё не закроется». Автор закона о «наливайках» ответил защитникам «интеллигентного пьянства» (фото)

Из-за новых правил в Петербурге может закрыться сотня небольших баров. Бизнесу дают полгода, чтобы превратиться в пышечные или найти новое место.

8 июля петербургские депутаты утвердили закон, запрещающий продавать спиртное в общепите с залом обслуживания менее 50 кв. м, если он находится в жилом доме. Несмотря на возражения предпринимателей, парламентарии не стали отменять приговор, согласившись только на отсрочку — до 1 января 2021 года. Жертвами крестового похода против «наливаек» станут и небольшие авторские бары, признает автор инициативы, глава комитета по законодательству ЗакСа Денис Четырбок. Но покой мирных жителей того стоит, уверен он.

— Денис Александрович, принятый сегодня закон вызвал бурные дискуссии в предпринимательском сообществе и социальных сетях. Есть опасения, что инициатива помимо пресловутых «наливаек» подпишет приговор огромному количеству небольших баров. Чем они не угодили депутатам?

— Эту инициативу мы обсуждаем уже полтора года. У нас есть проблема рюмочных, наливаек, которые отравляют жизнь жильцам многоквартирных домов. Такие заведения, как правило, не оборудованы так, как должны быть оборудованы бары — посадочными местами, туалетами. То есть это такая бутафория. Формально есть стол, и мы якобы продаем здесь алкоголь в режиме кафе, бара и ресторана. Но по факту — это алкоголь навынос, и таким образом обходится запрет на ночную продажу алкоголя. Есть тысячи обращений от жителей Петербурга, в других регионах, как я знаю, такая же проблема стоит. Единственная возможность у нас повлиять на эту историю — установить метраж, меньше которого работать такие заведения не могут.

— В петиции, которую направили предприниматели, в том числе в ваш адрес, есть список как минимум 100 вполне цивилизованных мини-баров, которые пойдут под нож. Просчитывали ли вы такие последствия и считаете ли потери приемлемыми?

— У каждого свое понимание цивилизованности. Поэтому каждый конкретный случай надо рассматривать отдельно. У меня самый главный вопрос — где все эти товарищи были как минимум полтора года назад, когда этот законопроект начал рассматриваться и приниматься? А ведь у нас звучали предложения ограничить работу заведений менее 100 кв. м, но мы на это не пошли. Более того, в рамках третьего чтения, понимая обеспокоенность бизнеса, мы предусмотрели переходный период. То есть закон начнет действовать не сразу после принятия, а только лишь через полгода — то есть с 1 января 2021 года. Это время в том числе на то, чтобы перепрофилировать свой бизнес, увеличить площади помещения там, где это [перепрофилирование] невозможно. Время на маневр есть, и мы специально шли на это, хотя многие жители требовали немедленного принятия закона с тем, чтобы эти точки, которые их терроризируют и отравляют им жизнь, были закрыты.

— Вы сами ходите в бары? Есть ли понимание, чего вы лишите петербуржцев и гостей города?

— Я не человек, который свалился с Луны. Я всячески поддерживаю развитие Петербурга. У меня есть инициативы по увеличению туристической привлекательности, у меня есть инициативы по легализации граффити, уличных музыкантов — чтобы это было цивилизованно и открыто, чтобы музыканты не платили взятки непонятно кому, чтобы иметь возможность выступать, чтобы это было открыто и свободно. У меня есть инициативы по развитию легальных экскурсий по крышам, чтобы люди не падали и деньги уходили не в карманы представителей жилкомсервисов, а чтобы они шли в бюджет города, чтобы эти экскурсии были безопасны.

Конечно, сказать, что мы сохраним 100 % таких баров, невозможно. К сожалению, федеральный закон позволяет нам оперировать только площадью. Мы не можем оперировать понятием «авторский бар». Вопрос — что такое авторский бар или ресторан? «Наливайка» тоже может быть авторской. Или рюмочная. Поэтому какие-то заведения точно подпадут под этот запрет. Но говорить о том, что мы потеряем такую петербургскую фишку, как бары и гастрономия, — это введение в заблуждение людей. Законопроект на это не направлен. Он направлен исключительно на то, чтобы освободить людей, жильцов многоквартирных домов, от соседства с рюмочными и барами, которые превращаются в пристанища любителей выпить, которые просто не контролируют себя после выпитого, начинают устраивать туалет в парадных, потому что сама территория бара не оборудована им.

— Почему тогда решили не запрещать продажу алкоголя в жилых домах совсем — ведь это бы радикально решило проблему жителей?

— Мы отдаем себе отчет, что полный запрет продажи алкоголя в Петербурге в жилых домах ввести нельзя, потому что у нас сложившаяся застройка. Многие бары, рестораны работают десятилетиями. Как мы можем лишить их возможности продавать алкоголь? Мы на это и не идем.

— Федеральная норма говорит о минимальной площади зала обслуживания в 20 кв. м. Почему на региональном уровне ее решили поднять до 50?

— Это не я ее лично установил, это было коллективное мнение депутатского корпуса. Нам правительство города не смогло предоставить количественные показатели, сколько выдано лицензий на продажу алкоголя в общепите конкретной площади, потому что у них нет электронной базы. Так что мы просчитали примерно площадь, которая позволит бару быть окупаемым из расчета среднего чека в 1000–1500 рублей со стола. Потому что мы понимаем, что можно и один столик поставить на площади 10 кв. м, если у вас три звезды Мишлена и за одно посещение средний чек 50 тысяч рублей. Но мы исходили из усредненных показателей и тех стандартов, которые предъявляет Роспотребнадзор, и противопрожарных требований к организации подобных заведений. Все же это просчитано, есть определенные нормативы, в которые эта точка должна вписываться.

— Бизнес жаловался, что предложение об увеличении площади зала обслуживания во время обсуждений было внесено клубом единоборств «Сталинград», который не имеет отношения ни к сфере общепита, ни к защите интересов жителей. Почему вы решили прислушаться к мнению именно этой организации?

— Много было разных [мнений]. Были инициативы полного запрета, были 50, 70, 60, 20, 30, 40 кв. м. Но мы выбрали некую такую среднюю [позицию].

— Если Смольный не знает, сколько точек придется лишить лицензии, на основании каких данных в итоге проводилась оценка регулирующего воздействия?

— Оценка регулирующего воздействия проводилась в соответствии с нашим постановлением. Был вывешен текст проекта, и мы собрали предложения.

— Бизнес, выходит, не возражал?

— Вот сейчас только перед третьим, окончательным чтением пошла некая волна. Но людей вводят в заблуждение тем, что говорят «все закроется». Все не закроется. Надо четко это понимать.

— Но ведь сама поправка о том, что будет не 20 кв. м, а 50, появилась лишь пару недель назад. А бизнес сейчас занят выживанием в условиях коронавирусных ограничений и не всегда может оперативно отслеживать инициативы законодателей. Почему, раз уж волна пошла, решили не брать паузу на дополнительные обсуждения?

— До этого мы говорили даже о 100 кв. м. Но было все спокойно. Я давно призывал тех, кто обращается, провести простой эксперимент: возьмите улицу Рубинштейна, посчитайте, сколько там сейчас заведений, и посчитайте, сколько из них не вписываются в закон. Составьте пропорцию, и вы увидите в целом модель по городу.

— Кстати, о Рубинштейна. Это одна из самых горячих точек в городе, с точки зрения конфликта жителей и питейных заведений. Но как раз эту проблему ваш законопроект никак не решит. Во-первых, большинство заведений на барной улице имеют площадь более 50 кв. м. Во-вторых, они сейчас и так закрыты из-за коронавируса, а вакханалию создают люди, которые употребляют алкоголь вне баров.

— Вы это объясните людям, которые там живут. Суть нашего закона в том, что те рестораны, которые занимают достаточно большую площадь, как правило, заботятся о своей репутации. Там есть охранники, места, чтобы посидеть, есть уборная. Люди не слоняются по парадным, не стучат в квартиры, не поют песни на лестничных клетках. Наш проект направлен на то, чтобы исключить работу комнатушек, где под видом приличного места, бара или ресторана, разливается контрафакт, и нет там ни уборной, ни охранника, люди предоставлены сами себе, и результаты вы прекрасно знаете.

— Как будет работать закон, когда он вступит в силу? Город отзовет лицензии у тех, кто не проходит по метражу? Но если Смольный даже не знает, сколько у него таких заведений, кто и как будет контролировать исполнение закона?

— Конкретные механизмы реализации ответственности пока не прописаны. Это вопрос дальнейших нормативных документов. Мы для того и направили обращение [в Смольный], чтобы была составлена электронная база этих лицензий, чтобы власти могли знать об этом.

— Что дальше? Будут приходить сотрудники ККИ (комитета по контролю за имуществом) и рулеткой замерять площадь зала?

— Вообще, на каждое помещение есть план-схема, поэтому замерять с рулеткой ничего не придется, если, конечно, не произведено перепланировки. Но если она не отражена в документе, то она незаконна, и такое кафе в принципе не может работать, невзирая на то, есть у него 50 кв. м или нет. Единого алгоритма я вам назвать не могу, так как мы еще не установили ни размера ответственности, ни орган, который будет проверять. Это еще впереди.

— С отзывом лицензии более-менее понятно. Как вычислить пивные, которые лицензии не имеют?

— Это вопрос к федеральному закону, а не региональному законодателю. Мы в свое время выдвигали инициативу и сейчас ее будем повторять, чтобы не выдавали две лицензии на одну точку, чтобы не было, чтобы до 22:00 работаешь как магазин, а после 22:00 — как бар.

— В защиту небольших баров выступил, в частности, писатель Лев Лурье. По его мнению, ваш законопроект, напротив, выгоден продавцам «ночного паленого алкоголя», поскольку их он никак не затрагивает — как торговали, так и продолжат. Возразите что-то?

— Я предлагаю быть реалистом. Сидеть на диване и рассуждать, кому выгодно, это очень легко. Есть федеральный закон, который говорит, что мы можем регулировать, что не можем. Есть полиция, которая является федеральным органом власти и должна следить и не допускать ночной продажи алкоголя. Это вопрос не к депутатам. Я бы призвал экспертов, которые дают такие оценки, в том числе уважаемого Льва Лурье, погрузиться сначала в тонкости действующего законодательства. Оно не такое простое, и у нас в какой-то степени тоже руки связаны. Нам бы хотелось иметь больше критериев — не только по площади, но и по другим параметрам. Но мы не можем этого сделать, так как таково решение федеральных властей.

— Не кажется ли вам, что теневой бизнес никак не ощутит на себе последствия вашей инициативы? А те, кто до этого работал вбелую, наоборот, получат соблазн уйти в тень?

— Не соглашусь. Ряд теневых объектов, которые не впишутся в ограничения по площади, получат дополнительные основания для закрытия. Если они раньше уходили от этого и работали втемную, то сейчас им это не удастся. И наоборот, эта инициатива в интересах тех, кто работает вбелую, потому что они избавятся от нерадивых конкурентов, которые позволяли себе работать в нарушение действующих запретов.

— Стоило ли ужесточать правила именно сейчас, когда бизнес и так на грани выживания из-за коронавирусных ограничений?

— Сколько продлятся ограничения, никто не знает. Если будет вторая волна, то не исключено, что это все перенесется на следующий год. Поэтому говорить о том, что этот закон их [бары] подкосит в эпоху пандемии, в корне неверно, потому что они и так не работают или работают навынос. А этот закон позволит организациям работать навынос, даже если их площадь менее 50 кв. м.

— Вступаясь за покой жителей, город лишает и себя доходов. В петиции в адрес губернатора и спикера ЗакСа говорится, что суммарные потери бюджетов всех уровней и внебюджетных фондов составят 1,4 млрд рублей в год.

— Мне петиция официально не поступала, и я никаких ответов на нее не мог дать. Никто не знает, как эти подсчеты сделаны. Никаких исходных данных нет. Я таких цифр могу с десяток нарисовать.

— У бизнеса есть опасения, что на достигнутом вы не остановитесь и, например, поднимете планку до 70 кв. м, потом до 100? Есть ли такие намерения?

— У меня таких намерений нет. Более того, нужно посмотреть, как будет работать эта инициатива. Закон — это то, что может меняться. Главное, добиться справедливого и равного для всех действия. Если кто-то договорится, как у нас это иногда бывает, то, конечно, нововведение не достигнет своей главной цели. И самое главное, чтобы закон исполнялся, иначе смысла в нем никакого нет, его проще отменить.

Беседовала Галина Бояркова, «Фонтанка.ру»