«Перед ней стояли на коленях». Служение длиною в жизнь монахини и хирурга Нины Артемьевой (фото)

В Петербурге умерла матушка Анастасия, профессор хирургии с мировым именем Нина Артемьева. Она до последнего была верна своему призванию: ухаживала за заболевшими сёстрами в Иоанновском монастыре на Карповке.

К середине июля в списке памяти медиков, погибших во время пандемии коронавируса, 56 специалистов из Петербурга. Один из них — профессор хирургии Нина Артемьева. О ней знают многие пациенты и коллеги, но найти её биографию в Интернете невозможно. Не существует никакой странички на «Википедии».

Она бы и сама не согласилась дать интервью, потому что не считала свою неординарную жизнь подвигом. Нина Николаевна приняла монашеский постриг и продолжила выполнять уникальные операции в городских стационарах. «Фонтанка» рассказывает историю служения Богу, профессии и человеку.

«Очень неприятная болезнь, держитесь от нее подальше»

На Пасху в Иоанновском женском монастыре на Карповке проходила служба. «Фонтанка» не знает, сколько человек присутствовало в храме. Но на записи трансляции отчётливо слышен многоголосный хор, восклицающий «Аминь». Для православного сообщества Петербурга не секрет, что затем в монастыре стали заболевать сёстры. Пока не началась госпитализация, 84-летняя матушка Анастасия ухаживала за заболевшими. В келью она возвращалась только поздним вечером. Затем её и саму увезли во Вторую больницу, перепрофилированную под коронавирусный стационар.

В пресс-службе патриархата (Иоанновский женский монастырь подчиняется напрямую патриарху Кириллу) отметили, что в храмы Русской православной церкви на Пасху был ограничен доступ тем прихожанам, которые помогают в организации богослужения и трансляции. Говорить о связи мероприятия с заболеваемостью некорректно, такие выводы может делать только эпидемиолог.

Во Второй больнице матушку Анастасию знали как хирурга Нину Артемьеву. В учреждении работает один из её учеников. По словам родственников, Нина Николаевна практически ничего не ела. Близкие ей звонили каждый день, в трубке раздавался сиплый голос: «Очень неприятная болезнь, держитесь от нее подальше».

Сначала пациентку подключили к кислороду, затем перевели на ИВЛ. Родственникам сообщали о стабильно тяжёлом состоянии. В это время сестре Нины Николаевне Татьяне приснился сон. Среди мрака они стояли у ограды храма. Сестра, пообещав вернуться, открыла калитку и исчезла в темноте. Татьяна так её и не дождалась.

Нина Николаевна умерла 8 июня, после трёх недель на ИВЛ. На сайте монастыря сообщается, что монахиня Анастасия «сподобилась отойти ко Господу на следующий день после Пятидесятницы, когда церковь совершает праздник в честь Святого Духа».

Путь к медицине

Маленькая Нина появилась на свет в Ульяновске в 1936 году. Через три года родилась её сестра Муза. Во время войны семья лишилась отца, он сгорел в танке под Венгрией. Мать Милица вышла замуж за его двоюродного брата, тоже Николая. В 1948 году родилась третья девочка, её назвали Татьяной.

«Нина мечтала быть доктором, — вспоминает сестра Татьяна. — Я как-то подсела к ней, и она мне рассказала, что когда бабушка заболела, то есть папина мама, то она решила, что будет врачом-хирургом. «Я всех буду лечить и бабушку вылечу», — сказала она».

Второй брак Милицы Павловны распался. Семья переехала в Ростов. Там Нина окончила школу, а затем поступила в Ленинградский санитарно-гигиенический медицинский институт. На последних курсах она вышла замуж за студента-медика Николая. Вместе они уехали по распределению в Псковскую область. Он стал врачом Гдовской районной больницы, а она хирургом. У них родился сын Коленька.

«Она очень хотела в аспирантуру и наукой заниматься. Муж, конечно, был против и говорил, что достаточно тебе института, достаточно тебе быть хорошим квалифицированным врачом. Он не приветствовал её рвение дальше учиться. Они расстались, но сохранили очень добрые отношения», — рассказывает сестра Татьяна.

Нина вернулась в Петербург и окончила аспирантуру на кафедре госпитальной хирургии, второй раз вышла замуж за писателя Марка Ланского. В 1976 году у них родился сын Илья.

Нина Николаевна продолжала свой путь в хирургии и уже выполняла сложнейшие операции при самых различных заболеваниях органов брюшной полости. Её пригласили на работу в Первый медицинский институт имени академика Павлова. В 1984 году она защитила докторскую диссертацию. Именно в день защиты её заметил в университетском коридоре третьекурсник Николай Коханенко. «Она выглядела довольно эффектно, у неё была причёска и тёмный костюм. Защита диссертации — это всегда торжество», — заключает он.

Позже Коханенко начнёт работать под началом Нины Николаевны. «Те операции, которые она выполняла, не выполняет практически никто. У неё свои методики. Кроме того, она буквально выхаживала всех пациентов сама. Выхаживать — это значит постоянно осматривать, перевязывать, вовремя заподозрить осложнения, сделать нужные исследования, поставить дополнительные дренажи, зонд в желудок, в том числе и под контролем УЗИ, назначить нужное лечение, найти нужные препараты, договориться об экстренных исследованиях или вовремя повторно прооперировать. Хирургия — это область такая, полувоенная. Это же жизнь человеческая. Если операция 5–8 часов, над больным дрожишь, выхаживаешь. Вот такой она была и меня так научила», — замечает Коханенко.

Для Нины Артемьевой не было ни выходных, ни праздников. Она оставалась ночевать в кабинете. В 1986 году её избрали профессором кафедры госпитальной хирургии в институте Павлова. Клиника в этот период стала региональным центром хирургии поджелудочной железы и желчных протоков. Нина Николаевна была настолько известным в городе специалистом, что на субботних амбулаторных приемах с 3–4 ассистентами она принимала по 30–40 пациентов.

Медицина — это практическая возможность исполнения Евангелия

В 1990 году умер второй муж Нины Николаевны Марк Ланской. В этом же году по её инициативе в Первом меде был создан храм, в котором каждую среду стали проходить службы для пациентов и сотрудников.

«Нина была советским человеком и, мне кажется, не была религиозной, — вспоминает Татьяна. — Я помню, мы ходили с ней на службу к отцу Александру в Князь-Владимирский собор [на Петроградской стороне]. И для меня мука была там стоять, и я выходила. И видела, что она также стояла. И потом что-то с ней произошло. Это было в 90-е годы, после смерти второго мужа. И вот как-то постепенно, постепенно она начала читать духовную литературу. В этом, видимо, находила успокоение».

Через некоторое время Нина Николаевна решила оставить медицину и посвятить себя служению Богу. В 69 лет она приняла монашеский постриг в Иоанновском женском монастыре на Карповке и стала матушкой Анастасией.

«Для меня это было как будто она уходила на фронт. Но я не имела представления, что это такое. Мы так были воспитаны — пионерия, комсомолия и член партии я ещё была», — говорит сестра Татьяна.

Почему Нина Николаевна могла уйти в монастырь, я спрашиваю её ученика, отца Андрея, священника Андреевского собора на Васильевском острове. У него за плечами тоже медицинское образование и практика в неотложке. Он поправляет меня: не ушла, а пришла в монастырь.

«Настоящий монах приходит в монастырь, чтобы достойно умереть, поняв свои грехи и ошибки, а сколько будет продолжительность его жизни, значения не имеет, — рассуждает отец Андрей. — Монах однолюб, он приходит в монастырь из-за любви к Богу. Он понимает, что будет окружен странными людьми, не очень приятными братьями, не совсем понятной администрацией монастыря и, возможно, он с кем-то будет в конфликте. Но приходит он туда, чтобы всех этих людей научиться любить. И понятно, что этот путь — пусть страданий, как и Христа. Для него смерть — это возвращение домой, приход к папе».

По словам отца Андрея, медицина — это практическая возможность исполнения Евангелия, а именно заповеди о любви к ближнему. Медик ее может более качественно исполнить, потому что знает как. «Человек — это объект моего служения, даже если он грязный, битый, кровавый и так далее. Я понимаю, что должен ему послужить. В момент катастрофы, когда приезжает служба скорой помощи, человек максимально открыт, он без маски и настоящий. Это очень ценно. Я рядом с ним для того, чтобы любить», — отмечает он.

Новая жизнь

Такой признанный специалист, как Нина Николаевна, не мог бесследно исчезнуть из мирской жизни. Пациенты и их родственники начали приходить в Иоанновский монастырь. Тогда настоятельница игуменья Серафима благословила матушку на помощь страждущим.

В монастыре оборудовали комнату для приёма амбулаторных больных. Она мало чем отличалась от классических врачебных кабинетов, разве только наличием икон. Внутри поставили перевязочный стол, передвижную операционную лампу. Инструменты монахиня Анастасия стерилизовала сама. Так монастырь стал тем местом, где можно залечить не только душевные раны, но и телесные.

Каждую субботу к матушке Анастасии приходили пациенты. Она проводила консультации, делала перевязки, кого-то направляла на операции. Попасть к ней можно было просто так, без всякой записи.

«Приходили просто на вахту, говорили: я к профессору Артемьевой, или матери Анастасии, — вспоминает Николай Коханенко. — Она организовала шикарный медицинский кабинет.

И до сих пор больные звонят, чтобы я их там перевязал, и я приезжаю. Я бы и в больнице их принимал, но туда я не могу попасть, так как больница на ковиде и мой кабинет оказался в красной зоне».

Монахиня Анастасия продолжила и хирургическую практику. Несколько раз в неделю она выезжала в городские стационары. И несмотря на солидный возраст, выдерживала многочасовые операции.

Татьяна регулярно навещала сестру и жила сначала в комнате для гостей при монастыре, а потом и в келье. Она отмечает скромность матушки Анастасии и её малословие, когда дело касалось её заслуг.

«Я о многих заслугах её узнаю от посторонних людей. Она никогда не говорила, чем её наградили. Но я видела, что перед ней стояли на коленях. Её ученики целовали ей руку, коллеги, пациенты. Это я видела. А так много я не знаю, да и никто не знает», — рассказывает сестра Татьяна.

Живой человек

Свою внучку Нина Николаевна называла проводником из духовного мира в мирской. Мы встречаемся с Надеждой у монастыря на Карповке, стоим под деревьями у воды. В её лице угадываются бабушкины черты. Она одета в джинсовое платье, на запястье татуировка «choose life».

Бабушка сначала пыталась пристроить внучку в воскресную школу и маленькой водила её на службы. Если в детстве общение проходило в формате семейного чаепития в келье, то, когда Надежда повзрослела, она сама стала ездить в монастырь. Отношения сложились близкими. Как она говорит, если уехал в отпуск и не отзвонился, то можно было «получить по шапке».

Надежда упоминает авторитарные черты характера бабушки и связывает их с медициной. Ведь во время операции хирург не просит, он даёт указания. Нина Николаевна, как и многие её коллеги по профессии, обладала хорошим чувством юмора. Как-то внучка гостила в келье вместе с мужем, бабушка резала салат, и супруг вдруг заинтересовался необычным ножом. «Это ампутационный!» — пошутила Нина Николаевна.

«Я понимаю, что большинство людей, которые не общались с ней близко, представляют строгую монахиню, которая не улыбается и не шутит, — говорит Надежда. — Всегда серьезная. Но на самом деле она еще тот тролль была. Когда мы сидели с семьёй, она вполне могла и посмеяться, и подцепить, подшутить над отцом моим, надо мной».

Внучку и бабушку связывали книги. После того, как в келье был случайно замечен «Хоббит» Толкина, Нине Николаевне принесли почитать первую книгу про Гарри Поттера.

«Я ожидала услышать критику из серии: колдовство и религия — мягко говоря, несочетаемые вещи. Но я никак не ожидала, что бабушка будет в бешеном восторге и попросит найти ей все книги right now! — говорит внучка. — Ей нравится светлый посыл. Эта книга о добре и человечности, что осуждать такое нельзя. Для меня это был разрыв шаблона. Причем бабушка прятала эти книжки, чтобы их никто не увидел. И она даже смеялась совсем незадолго до пандемии, что после её смерти книжки достанутся мне, иначе их тут сожгут».

— Вы в Бога не верите? — спрашиваю Надежду.

— У меня такое к этому отношение... Я не верю в церковь. Что там где есть, черт его знает, но религия, церковь — мне это абсолютно не близко. У бабушки к этому всему было свое, своеобразное отношение, и я иногда даже думаю, какого черта она забыла в монастыре, как это вышло? У нее никогда не было фанатизма. Я ей подарила «Книгу радости», написанную Далай-ламой и архиепископом Кейптаунским Десмондом Туту. Бабушка была в полном восторге. И у нас была дискуссия о том, что вера стоит выше религиозных институтов. Она сказала, что очень хотела бы дать почитать эту книгу многим сестрам, но понимала, что её не все поймут.

— Вы с ней обсуждали смерть?

— Это исключительно мое видение, но, мне кажется, она давно понимала и давно к этому готовилась. Иначе я это не могу объяснить, потому что почти каждую встречу, особенно последнюю встречу, шутила на эту тему. Из серии — а после моей смерти не реветь и вот это вот всё.

— Запрещала вам реветь?

— Она очень не любила какие-то пышные истории. И даже, когда на юбилей собиралась куча народа, она закатывала глаза и практически никак не участвовала в организации. Я думаю, что после смерти она бы не хотела, чтобы как-то убивались. Она хотела, чтобы остались светлые воспоминания о ней.

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»