Как уголовный розыск воспитывал психиатра, а «Фонтанка» решила повоспитывать уголовный розыск

Когда в психбольницу в Петербурге вломились двое в гражданском, дежурный врач подумала, что это бандиты. Когда ее под угрозой наручников увезли в отдел, она догадалась — это полицейские.

Врач-психиатр больницы им. Скворцова-Степанова два часа просидела в комнате для допросов 86-го отдела полиции только за то, что не разглядела в двух мужчинах оперативников уголовного розыска. Незнакомцы приехали ночью на черном «бумере», требовали прохода на режимный объект и личное дело пациентки. Из аргументов у них были властный тон и взмах руки с красной книжечкой. По итогам инцидента главный психиатр Петербурга написал шефу полицейских письмо. В нем сквозит раздраженное: что это было? Чтобы найти ответ на этот вопрос, «Фонтанке» пришлось преодолевать сопротивление всех участников событий.

События, которые мы сейчас опишем, вполне могли бы лечь в основу новой работы Юрия Быкова, если бы тот задумал снять приквел к своему «Майору». С той лишь разницей, что произошли они не в глухом райцентре под Рязанью, а в Петербурге. Детали изложены в служебных записках на имя главврача и направлены в адрес начальника 86-го отдела полиции. Начало обозначено пятью минутами до полуночи 27 июня, когда дежурному врачу психбольницы №3 позвонила медсестра и сообщила, что к ней на 19-е отделение «рвутся какие-то мужчины»: «беспрерывно стучат в дверь, барабанят по ней, настойчиво звонят в дверной звонок; сообщают, что являются сотрудниками полиции, требуют срочно открыть дверь, однако причин не объясняют, оснований для этого никаких не предъявляют».

Как позже расскажет «Фонтанке» Екатерина Петрова, в ту ночь она получила важный урок. Анализируя произошедшее и последствия, пришла к выводу, что не нужно было говорить с агрессивными незнакомцами без свидетелей. «Я туда пошла помогать медсестрам отделения как смелая, а смелости не хватило», — грустно усмехнулась врач-психиатр.

Еще не знающая границ своей храбрости Екатерина Петрова позвонила на пост охраны и выяснила, что сторож пропустил на территорию гражданскую машину с двумя мужчинами, которые представились сотрудниками полиции. Трудно сказать, что стало причиной сговорчивости — правовое сознание или произнесенная угроза быть привлеченным «к ответственности за сопротивление сотрудникам правоохранительных органов» (цитата по докладной Е. Петровой. — Прим. ред.).

О карах за сопротивление и препятствие «правосудию» услышала и Екатерина, когда встретилась лицом к лицу с переполошившими больницу мужчинами. Они заявили ей, что должны немедленно попасть за закрытую дверь отделения и что речь идет о похищении человека. Тщетными оказались попытки объяснить, что есть инструкция, что Петрова, как должностное лицо, не сможет оказать им содействие, если не убедится, что они действительно полицейские и что у них есть законные основания для допуска к информации.

Из докладной записки заведующей отделением №24 Петровой Е.В.:

«Кроме разрозненных фраз о том, что «заведено дело о похищении», никакой информации от мужчин я получить не смогла. Ввиду того, что поведение мужчин было подозрительным (они нецензурно бранились, угрожали «взорвать» дверь отделения, угрожали «увезти с собой ту медсестру, что не открывает дверь», угрожали мне лишением свободы — держали прямо перед лицом наручники), я испугалась за свою безопасность, жизнь и здоровье, чувствовала прямую угрозу, а также угрозу для медицинского персонала и пациентов больницы. В связи с этим я вызвала наряд полиции по телефону 112.

Далее я успела написать сообщение заведующей приемным покоем, которая мне перезвонила. Я пояснила сотрудникам, что советуюсь с начальством относительно данной ситуации. Я неоднократно повторяла, что не собираюсь препятствовать их нахождению в больнице, но только после того, как на это даст согласие мой непосредственный руководитель. Один из сотрудников стал повышать голос, еще больше раздражаться, угрожать мне лишением свободы всё чаще, в связи с чем я все больше сомневалась в том, находятся ли они при исполнении своих обязанностей.

Далее один из них схватил меня за руку, грубо втолкнул в свою машину и заявил с издевкой, что «сейчас будет дело о втором похищении», при этом смеялся, тут же начинал кричать, браниться конкретно в мой адрес».

Вся эта вольная трактовка закона продолжилась даже тогда, когда на место происшествия приехал главврач, главный психиатр и нарколог города Александр Софронов. К тому моменту Екатерина уже находилась в машине, куда ее усадили силой, у нее отобрали личный и служебный телефоны, а попытки возразить привели к тому, что поднесли к лицу наручники и пригрозили отвезти в отдел полиции.

Из докладной записки заведующей отделением №24 Петровой Е.В.:

«Я разъяснила свои должностные обязанности, пояснила, что нахожусь на рабочем месте, являюсь единственным врачом, обслуживающим ночью стационарные отделения. Никакого эффекта не добилась, только ответ, что «если кто-то из пациентов начнет умирать, ты все равно не успеешь — твои медсестры знают, как позвонить в морг, туда и позвонят».

Сотрудники не выпускали меня из автомобиля, не давали возможности самостоятельно совершать телефонные звонки, при этом полноценно не разъясняли причин своего нахождения на территории больницы, вели себя развязно, хамски, использовали обсценную лексику, угрожали мне лишением свободы «на двое суток за неповиновение законному требованию сотрудников».

Пока Катя слушала о своих ближайших перспективах, ее коллега, заведующая приемным отделением, выясняла, кого же именно ищут ночные гости. Оказалось, что пациентку 1937 года рождения, которую накануне днем выписали с того самого 19-го отделения.

Из служебной записки заведующей приемным отделением Зайцевой Т.А.:

«Мною были произведены следующие действия:

— связавшись с зав. 19 отделением Шараповой Е.В., выяснилось, что пациентка дееспособная, написала заявление на выписку, настаивала, что будет выписываться со своим знакомым, а не с дочерью, с которой у нее напряженные отношения, после выписки дочери пациентки было об этом сообщено;

— учитывая, что Петрова Е.В. перестала отвечать на телефонные звонки, о ситуации подробно доложено главному врачу больницы, и по его распоряжению доложено ответственному дежурному врачу по комитету здравоохранения г. Санкт-Петербурга».

Детали выписки пациентки визитерам рассказал лично Александр Софронов, который примчался выручать своих подчиненных. С профессором, членом-корреспондентом РАН оперативники (да, это все же были они) общались почти вежливо и даже назвали свои имена — Даниил и Кирилл. Но и Софронову не удалось отбить своего врача. Екатерину Петрову увезли в отдел полиции, назвав это воспитательной мерой «взамен предъявления обвинений в рамках административного правонарушения» (цитата по письму Софронова А.Г. — Прим. ред.).

Из докладной записки заведующей отделением №24 Петровой Е.В.:

«Как только мы сели в автомобиль, один из сотрудников снова начал нецензурно браниться, кричать на меня, вести себя, явно нарушая профессиональную этику. Он заявил мне, что я оказывала на него давление, оказывала ему сопротивление, препятствовала выполнению его служебных обязанностей, что должна перед ним извиниться за свое поведение, что он знает, что я «буду писать на него жалобы», но я должна помнить, что «сама виновата в том, что он вынужден так себя вести». Сообщил, что задерживает меня согласно статье 19.3 КоАП на двое суток, чтобы я «подумала над своим поведением». Спросил, понятны ли мне основания и мои права. В отделе полиции также вел себя вызывающе, унижал мои честь и достоинство, командуя: «Шагом марш, давай быстрее».

Сначала Петрову поместили в комнату для допросов, где она сидела одна, без средств связи. Потом пришел тот самый, с командным голосом оперативник и велел писать объяснительную. Потом ее отпустили. Сколько именно длилось «воспитание», данные разнятся. Петровой помнится, что она провела в полиции больше часа, зав. приемным отделением Зайцева пишет, что все два, а Александр Генрихович уверен, что просидел под окнами 86-го отдела три часа. «Я поехал следом, так как не было уверенности в законности происходящего и безопасности нашего врача», — написал Софронов начальнику 86-го отдела полиции Мураду Канчиеву.

В своем обращении главврач психиатрической больницы предложил считать произошедшее «досадным недоразумением», но попросил довести до сотрудников Канчиева удивительную в своей простоте мысль. У режимного объекта, коим является больница им. Скворцова-Степанова, есть четкий регламент и строгий алгоритм допуска на территорию.

Из письма начальнику 86-го отдела полиции от главврача Городской психиатрической больницы №3:

«На момент визита ваших сотрудников в больнице находились 1520 больных, в том числе с тяжелым состоянием, вызванным новой коронавирусной инфекцией COVID-19. Если бы в отсутствие ответственного дежурного врача случилось бы происшествие, то оценку их действиям точно дала бы городская прокуратура. Хамское отношение к людям и злоупотребление полномочиями позорят честь сотрудников правоохранительных органов. По возможности прошу информировать меня о результатах проверки и принятых мерах».

К этому письму Мураду Канчиеву были приложены служебные записки врачей Петровой и Зайцевой. В разговоре с корреспондентом «Фонтанки» Александр Софронов возмутился тому, что переданные в полицию документы оказались в руках журналистов.

— Вы его (письмо Канчиеву. — Прим. ред.) читали?

— Да.

— А кто вам его показал? На уровне полиции мы все порешали. У меня претензий к полиции больше нет. А кто вам все это показывает? Начальник полиции что ли? Я ему пишу конфиденциальные письма, а он всем показывает — что это такое? Больше того, что там написано, я ничего сказать не могу. Могу сказать только: а) инцидент исчерпан... а больше ничего сказать не могу.

— Получили ли вы ответ на письмо?

— Продолжения не было. Я написал письмо, и все окей, обменялись любезностями мы, и все нормально у нас. То есть ни прокуратура города, ни комитет по законности и правопорядку — ничего. Это текущие моменты.

Смягчая эффект от своих слов, Александр Генрихович объяснил, что ему не хочется из-за двух позволивших себе лишнее людей подвергать остракизму хороших людей, коих в 86-м отделе, по его мнению, большинство.

С Екатериной Петровой «Фонтанка» поговорила чуть ранее. Она успела рассказать, как два дня ревела, отходя от стресса, и назвать имя наиболее ретивого и позволившего себе лишнее — «Даниил с какой-то простой фамилией». При этом второго звали Кирилл, и у них были одинаковые фамилии и отчества. Услышав, что принесена в жертву добрососедским отношениям с полицией, Екатерина сказала, что не смеет идти против воли руководителя, и прекратила общение.

Еще Екатерина запомнила машину, на которой ее увезли в ту ночь, — темный BMW с номером Е401МХ178. По данным «Фонтанки», до весны этого года немецкий хетчбэк черного цвета принадлежал бывшему сотруднику прокуратуры Кириллу Тикстинскому. Как пояснил недавний владелец, машину он оставил в автосалоне в рамках программы Trade-in. Через месяц после продажи Тикстинскому пришел на этот автомобиль штраф за превышение скорости, и он аннулировал учет транспортного средства. То есть госномер Е401МХ178 значится архивным, и не существует законных оснований для его сегодняшней эксплуатации.

Начальник 86-го отдела Мурад Канчиев оказался нетипично любезен и пригласил корреспондента «Фонтанки» на личную беседу. Но оказалось, что у любезности была причина — убедить, что инцидент недостоин публикации. Провалив спецоперацию, полковник Мурад Канчиев потребовал забыть о нашей встрече и запретил цитировать его.

— Вы же понимаете, что тогда у нас получится полная позиция той стороны и одна строчка «Мы направили запрос в ГУ МВД»?

— Да. И по возможности лучше внимательнее отнестись и, по возможности, не публиковать. Потому что действительно тяжелое время, действительно тяжело работать, очень много сопутствующих факторов. И вот это вот (публикация «Фонтанки»), это у нас отдел месяца на два будет выведен из строя различными проверками.

— Ваши сотрудники посчитали возможным взять на себя воспитательные функции и повоспитывать врача. Быть может, нам тоже стоит взять на себя воспитательные функции и повоспитывать ваших сотрудников.

Чуть подробнее о позиции полковника полиции читайте ниже, а закончился тот разговор обещанием Мурада Канчиева подумать, не стоит ли мужчинам извиниться за грубость женщине. Встреча с начальником 86-го отдела состоялась 3 июля. По состоянию на 22-е число, извинения Екатерине Петровой не принесены.

По информации «Фонтанки», в 86-м отделе полиции есть сотрудник Макаров Даниил Евгеньевич, а в вышестоящем Приморском УМВД работает Макаров Кирилл Евгеньевич. Дозвониться до них «Фонтанке» не удалось.

Полицейские с именами Даниил и Кирилл не появлялись в поле зрения 83-летней пенсионерки Татьяны Александровны. Той самой, что была выписана из больницы Скворцова-Степанова 26 июня и которую столь бесцеремонно искали в лечебнице. Как рассказала «Фонтанке» Татьяна Александровна, у нее действительно непростые отношения с дочерью. Более того, женщина уверена, что стараниями родных она и была помещена «в эту самую настоящую тюрьму». По словам Татьяны Александровны, после выписки из больницы ее, психически здоровую и дееспособную, забрал адвокат, а с вопросами о псевдопохищении за последние четыре недели никто не обращался. Логика подсказывает, что если бы существовало заявление о преступлении, то сотрудникам полиции процессуально было бы необходимо получить письменное объяснение от Татьяны Александровны.

Юлия Никитина, «Фонтанка.ру»

P.S. Суть получасовой беседы с начальником 86-го отдела полиции Мурадом Канчиевым свелась к тому, что оперативники, возможно, и погорячились, но и врач была не святая. Если же у Екатерины Петровой остались претензии, то она могла бы написать заявление и дать делу официальный ход. В этом случае проверкой бы занялись уполномоченные органы прокуратуры или Следственного комитета. «Но раз этого не произошло, значит, такого сверхъестественного не было, рабочий, бытовой момент», — сказал Канчиев. Он несколько раз подчеркнул, что разговор не носит официальный характер, а сказанное им — личное мнение. Полковник полиции, как показалось, не заинтересовался информацией об архивных номерах на машине своих сотрудников, но назвал хорошим вопрос о том, как же они ведут себя с обычными гражданами, если позволили подобное в отношении должностного лица городской больницы.