Эх, Ефремов, был же у тебя джокер в рукаве

У него был шанс остаться явлением. Ситуация, свидетели, следователь, даже судья — ни при чем. Говорю ему при всех: ты мог себя спасти. Миш, дай теперь хоть в окно советчика выкинуть.

Так как лично знаком с Михаилом на «ты», он бывал у меня дома, — имею моральное право публично сказать ему всё, что думаю. Повод чудовищный: в суде он занял полупозицию — ничего не помню. То есть вину не признал, что и отражено во всех новостных лентах. Все, приплыл братец. На остальные тонкости я даже смотреть не готов.

Если бы мне довелось сидеть напротив него перед началом следствия или, на край, перед судом, я бы убеждал его только в одном.

Итак:

«Миша, опомнись, ты же король драматургии. Какие, к черту, видео-шмидео — сидел ты за рулем или спал на заднем сиденье? Помнишь — не помнишь. Это что тебе — шарж на сцену в купе из «Джентльменов удачи»? Весь православный народ слушал твое раскаяние. И правильно. Ты зачем на этого клоуна ведешься? При чем здесь юриспруденция и юриспруденты? У тебя только один ход. И это не блеф.

Раз: быстро отказаться от адвоката, адвокатов, советчиков и вообще. Заявить об этом прессе. Если дадут государственного защитника — заткнуть ему рот.

Два: соглашаться со всем, что будет говорить следователь, подписывая не глядя. Заявить об этом прессе.

Три: на суд выйти с позицией, точно равной первому ролику с раскаянием. Скорый порядок, особый порядок — они сами разберутся. Журналисты не растеряются.

Четыре: в суде кивать на все, что угодно, только в одну сторону — признаю. Даже если свидетель скажет, что рога у тебя растут. Стоять! Не отрицать. И тут репортеры все сложат стопочкой.

Пять: на приговор явиться с большой спортивной сумкой, куда запихнуть всё, что требуется приличному арестанту.

Шесть: проследовать в тюрьму с гордо опущенной головой. На все вопросы отвечать односложно: «Поделом мне».

И тогда Михаил Ефремов остался бы культурным кодом страны. Люди бы оценили, даже враги. А бесноватые разозлились. Довезут тебя, болезного, с огоньком до зоны, душевно встретят, потихоньку устроят завклубом. А кем еще-то? Более забавной художественной самодеятельности в мире не найдешь. Да за это приплачивать надо.

Сперва хозяин напряжется — ему СМИ точно не нужны, а потом поймет выгоду. У тебя ярких знаковых людей — запас, они приезжать смогут. Дмитрий Быков — с лекцией о «Преступлении и наказании» и далее. Поддержат, не дрейфь. Потом по тебе заскучают. А ты затоскуешь. Ничего страшного — для творческого человека очень даже полезно. У нас сидеть — традиция. Достоевскому — во как помогло. Кто мешает и тебе делать тексты? Без смешков, конечно, но с довлатовским подтекстом. Зона, брат, это просто уменьшенная модель власти. Обхохочешься. Это же не роман выйдет, а романище».

Что-то я размечтался. 5 и 6 августа мир все понял на его суде. И это я слышу от человека, кто лично мне твердил: стиль важнее содержания.

Сегодня те, а их много, кто жалел Ефремова, — раздражены. А противник рукоплещет, и правильно делает. Миша становится нехорошим человеком. И это он променял на идиотские, подчеркиваю — рвотные уловки адвоката, блистательно делающего только новости о себе, любимом. И журналисты все честно делают, подчеркивая даже на каком лакшери-авто он подкатывает к суду.

«Может, тебе снова запить? В твою трезвую голову одна ересь лезет… поздно».

Забыл о пункте из жанра «прочее». «Твоему защитнику говорить, мол, вы сударь мерзавец, стреляемся через платок — нелепо. Я бы попросил тебя по-уличному: «Миш, можно я его в окно выкину?»

Ну, хоть какое-то облегчение. Как пиво с похмелья.

Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»