«Вот я не президент. А что делать с утра?» О чем рассказал Александр Лукашенко украинскому Гордону (фото)

Один раз я видел своего отца. Мы с мамой жили в деревне. Я смутно очень помню, он приходил домой. Это был очень-очень высокий человек. Больше ничего не помню. Мама и не хотела, чтобы я что-то помнил об отце. «Сын мой — и все». Она жестоко меня опекала.

В детской комнате милиции однажды меня поставили на учет. У нас в школе была такая банда ребят, которые переворачивали скамейки. Вот, к примеру, перемена, если где-то что-то случилось, меня даже не было в школе, все равно считали, что это я организовал какую-то заварушку. Я не то чтобы был трудный ребенок, но мне надо было что-то где-то перевернуть.

Атеист ли я? Я на эту тему вообще никогда не рассуждал. Я там, где мой народ. В церковь хожу на Рождество, Пасху. Потому что там люди, они веруют. А у меня это не напоказ. Поэтому я на эту тему никогда нигде не рассуждал. Все мы — верующие.

Я любил свою страну. Я считал, что Советский Союз — это государство, которое стабилизировало мир. Я, пацаненок из какого-то села, несколько раз был приглашен на совещания к Горбачеву. Я один из тех, кто загубил программу «500 дней» Явлинского, Болдырева и Шаталина. Горбачев мне написал записку и передал через помощника: «Товарищ Лукашенко, не могли бы вы выступить по этому вопросу». А я не готовился. Я прочитал эту программу. И говорю: «У нас огромная страна, кто-то ее называет империей, неужели вы думаете, что мы за 500 дней можем перевернуть эту страну. Мы превратим ее в хаос». И Горбачев сказал: «Если снизу эту программу не воспринимают, значит, она не годится». После этого эти либералы меня очень не любили.

Если бы его отдельные кадры не сталкивали с того пути, по которому мы шли, мы могли сделать больше. Бориса Николаевича иногда пичкали другой информацией. Помните случай Шеремета, провокацию на границе. Это же спланировано было. И Ельцин мне: «Шеремета пусть отпустят». Но через минуту это было забыто. Встречаясь с ним, мы всегда были на «ты».

У Ельцина и нынешнего президента ответственность иная. Ельцин не был сторонником развала Союза. Они боролись за власть. Ельцин очень часто мне говорил, что считал себя виновным за распад Советского Союза. Он абсолютным был императором, он был предан этой стране.

У Путина была хорошая черта. Если что-то от тебя взять, за обедом, в узком кругу. Я знаю, что надо сделать. Добиться от тебя обещания. Ты никогда не отступал от обещанного. Эти полгода я вижу: одно сказано — кто-то переделал, другое сказано — отступили. Вот это барахтанье. Сидим ведем переговоры по закупкам нефти. Ладно, будем покупать у вас нефть по европейским ценам, но вам платить премию не будем. Путин поворачивается к правительству, мол, он же прав. Через сутки все вышло наоборот. Почему? Мы же договорились.

Я понимаю, почему Ельцин выбрал в преемники Путина, но не буду говорить. Он потом часто сокрушался и жалел. Я его пытался успокоить. Ельцин был властолюбивый человек, а Путин тоже не подарок. Ельцин рассчитывал, что Путин будет бегать советоваться к нему по любому вопросу. Но это неприемлемо для Путина. И это была первая причина, которая образовала между ними трещину. Когда Россия отказалась от базы на Кубе и в Кобране во Вьетнаме. А я приехал навестить Ельцина в Барвихе. И он: «Зачем отказались? Нефть стоила 8 долларов за баррель, я держал эти базы!». Я говорю: «Борис, успокойся, ты уже не президент».

Он стал маститым руководителем. Когда я его встретил первый раз президентом, это был воспитанный сотрудник КГБ в хорошем смысле. Он всегда себя вел достойно, на рожон никогда не лез.Функционала у него хватает, но Путин — человек. Он любит все человеческие «прелести»: и спортсмен хороший, он и на лыжах, и рюмку вина. Своеобразный, не похож на других. Мне не нравится у него главная черта, но для политика это супер: он никому не доверяет. У меня этого не хватает. Нельзя быть таким открытым.

У нас есть определенное напряжение, потому что мы оба сильные личности. Я искренне считаю Владимира Владимировича своим старшим братом и по возрасту, и по весу. Я считаю, что старший брат всегда должен младшего поддерживать. У Путина не было попыток на меня надавить, потому что он понимал — это бесполезно. Мы с Путиным похожи только тем, что мы — мужики.

Путин не будет держаться посиневшими руками за власть, он найдет вариант, чтобы к власти пришли люди или человек, который продолжит тот путь развития России, который существует сейчас. До 2036 года Путин не будет (президентом). Что-то у него есть, от чего не устаешь. Можно от Ангелы Меркель устать. Это волчица, цепкая и трудолюбивая.

Суть нынешней дипломатии — так и сяк, без искренности и все прочее. Петро в этом смысле — классика. Это не нормально, я это не приемлю. Но у нас в мире везде так. Я не такой. Это слабое мое место. Нельзя быть в политике оголенным, прямолинейным. Нельзя в политике всегда говорить. Очень важно в политике уметь молчать.

Володя хороший. Знаете, мне его жаль. Он попал как кур в ощип. Не мне вам объяснять, какая ситуация ему досталась. Поверьте мне, как опытному президенту. Президентами не становятся. Президентами рождаются. Если у тебя от природы нет президентского не знаю чего... закваски — ты не будешь президентом. У тебя должна быть связь с народом. И это от природы должно быть. Он человек приземленный. Он никогда с этим не сталкивался. А действия надо давать сейчас, и результат тоже. У него не хватит времени на это. Если бы была спокойная ситуация, можно было развиваться, у него был бы фундамент, а у него ничего нет и времени нет. Володя может (встать и уйти раньше времени).

Нехороший факт — оторвали кусок от Грузии, хотя там население всего 30 тысяч. И когда это произошло, немой вопрос повис в воздухе. Я этому не придавал особого значения: надо поддержать союзника — можем поддержать. Потом натовцы окунули меня в этот вопрос. Хавьер Солано приехал ко мне. Мне очень понравился этот старикашка. И говорит: «У нас к вам просьба. Мы бы не хотели, чтобы вы признали Южную Осетию». «Почему вы меня об этом просите?» — «Если вы признаете, наступит парад признаний, за вами должны будут пойти другие. И главы государств СНГ просили вам передать, чтобы вы не делали этого шага». — «Хавьер, а что, если я признаю?» Он достает блокнотик. Мы же были под санкциями. «Беларусь будет немедленно отключена от расчетов по SWIFT».

Через некоторое время я встречаюсь с Дмитрием Медведевым в Сочи, он был тогда президентом. Я говорю: «Дим. Я признаю (Южную Осетию), но вы подписываете указ и гарантируете мне первое, второе, третье. С учетом отключения от SWIFT». Знаешь, что мне он ответил? «В основном здесь экономические вопросы. А экономическими вопросами у нас занимается Путин и правительство России». И мы не договорились.

У вас (Украины) не было ни власти, ни желания защищать свой кусок земли. Не так все было, как вы сейчас представляете. Вы безалаберно и бестолково отнеслись к Крыму. Если бы у меня (такое случилось), там бы легли уже тысячи человек. А вы не воевали. Это же твоя земля, твои люди!

Крым могли сдать только руководители страны. (Александр Турчинов, который весной 2014 года являлся и.о. президента Украины) должен был привести вооруженные силы по всей стране в повышенной боевой готовности. Больше полумиллиона численность войск была. Там были люди, которые пришли захватить твою территорию. (Турчинов) должен был их задерживать, врукопашную, с палками. (Турчинов) наймит Запада или руководитель страны? Может, Ангела Меркель говорила ему (быть) поаккуратнее, а она что, была погружена в ситуацию? У тебя своя голова на плечах. Ты — руководитель страны, ты за нее отвечаешь. Если бы вы заняли жесткую позицию, ничего бы не было. Никогда бы русские не начали в Крыму стрелять. Но они, «зеленые человечки», высадились и пошли через Симферополь к перешейку. Они окружили несколько ваших баз, а вы хотя бы повылазили с этих баз? Вы как спали так и спали там. Я себя бы так не повел.

Острый период у нас. Вы заметили, что накануне всего. Мы получали информацию, мы видели, с кем они связаны, мы контролировали их полностью. Мы уже видели, что тут чего-то жареным пахнет. И понимали в контексте международных отношений, что нам спокойно жить не дадут. Я бы тоже переживал на месте российского руководства, не дай бог окно это в тысячу километров, через которое они передвигаются туда-сюда закроется. Россия конечно переживает, но делает ошибку за ошибкой. Зачем вы нас душите? Мы же ваш народ.

Я никогда не начну стрелять первым. Это большая глупость и подарок врагам. Но, если все варианты гибридной драки будут исчерпаны, то зачем армия? И зачем президент? Лукашенко никогда никуда не побежит и мои дети никуда не побегут.

Потому что бегут те, у кого карманы набиты. Вот я бы побежал... например, в Китай. Про Москву даже не говорю. Без денег там делать нечего. А у меня нет денег, чтобы сбежать и там жить как Янукович. Но то, что у меня нет денег, это не главное. Главное — мои убеждения. Поэтому бежать не надо будет.

Если вы хотите мира с россиянами в Донбассе, мы даже сейчас можем этот вопрос решить. Ситуация плохая. Я никогда так не скажу, (что Россия) захватчик или агрессор. Если я так скажу, мы потеряем роль братьев. Вы для нас, россияне и украинцы, родные. Мы не должны были прийти к этой драке, а если пришли, должны были давно решить этот вопрос. Даже в России это основной тренд. То, что в телевизоре бесятся за копейки отдельные политологи и психологи — это одно. Народ думает по-другому. Я хочу, чтобы мы втроем, по-братски, сели и решили этот вопрос.

Конечно нет. С Донбассом проще. Он — пятое колесо в телеге, России не очень-то нужен. И Украине он не нужен. Можно было выкрутиться и стабилизировать там ситуацию. Надо было найти возможность. Черт с ней, надо сохранить лицо Путину и России. Мы своими руками дали Западу цветущую, прекрасную, нашу Украину, откуда в любой момент сейчас можем получить залп ракет.

Неправда. Я заведующим складом не буду. Но это не главное. Даже если бы я согласился на объединение на самых выгодных условиях, народ не готов, народ перезрел. Это надо было делать 20 лет назад.

(Сотрудничество с Китаем) очень серьезное, поезда ходят с нашей продукцией туда. Ракету «Полонез» мы сделали с китайцами, не с россиянами. Я на коленях просил Россию помочь. «Когда время придет, мы вам поможем». А как? Когда что-то начнется, я приползу и буду под Кремлем рыдать? Си Цзинь Пин спросил «сколько», выделил сумму, и мы создали свою ракету.

Я даже знаю фамилии тех двоих, кто привез его (коронавирус в Беларусь). Я контролировал это. Самое страшное в любой болезни — мозги. Если только поддашься панике, ты покойник. И когда я увидел, как психоз развернулся по всей планете, мы пошли путем особым.

Я ведь не знал, что я заболел. Я как белка в колесе был. Думаю: «Не дай бог, до парада заболею, надо же его провести». Потом — как мне дотянуть, День независимости пережить. Потом — выборы.

Нет, Путина я не заразил.

Все-таки мы склоняемся к тому, что мне его (коронавирус) подкинули. И я не стану говорить где, чтобы не обидеть людей. Паники не было. Я не знал, но чувствовал, что что-то не то. Меня хвостом ударила эта пандемия. Я дал себе четыре дня сроку, за пять дней меня склепали, и я стоял уже за трибуной.

Мне ее (Светлану Тихановскую) просто жаль. Ее просто впихнули эти люди, которые сидят в штабах Бабарико, Цепкало и у нее самой. Они видят свои статьи за правонарушения и понимают, сколько им придется отсидеть. В Интернете ничего бесплатно не бывает. Это же огромные деньги — приглашение артистов — мы не наивные люди. Все говорят: многотысячные митинги. Я с операторским делом хорошо знаком, я был заведующим в студенческой лаборатории. Я понимаю, как делаются картинки.

Какие дебаты? Она не пришла на дебаты. Да и это было бы с моей стороны некрасиво. Вот, сидит Светлана, без бумажек. Говорить-то не о чем. Я же понимаю, что Света... ее выпихнули, развернули, как некое знамя. Она хорошую котлету приготовила, детишек приготовила, запах этой котлеты приятный еще есть... Я же знаю возможности Светланы и всей этой троицы (кандидата в президенты Светланы Тихановской, представителя штаба Бабарико Марии Колесниковой и представителя штаба Цепкало Вероники Цепкало).

Так вопрос никогда не стоял и стоять не будет. Генпрокуроры Украины и России в контакте и работают над тем, чтобы была четкая картина, пока не докажут вину этих людей.

Вы же знаете, кто возглавляет эту структуру — Женя Пригожин. У нас с ним добрейшие отношения. Он меня встречал, когда я приезжал, он меня встречал, лучшую бутылку вина найдет, подарит. Мне очень печально, что эти вагнеровцы с ним связаны. Но он же игрушка в чужих руках. Не он же принимает решения. Да, он это организовывает, платит им. Но не он это. Чуть-чуть повыше. Заместители министров. Им надо доказать, что мы эту Беларусь тепленькую принесем и бросим какой-то кремлевской башне. Это не душевно. Они на нас не смотрят, как на врагов. С ними можно бороться запросто. И может быть, даже договариваться.

Я, конечно, могу сказать, кто будет президентом Беларуси, но зачем. Я не говорил, что «я парламент перетрахивал и перетрахивать буду». И не спрашивал у Тимошенко, как ей «моя колбаска». Про то, что «люблю футбол, но чаще играю один», тоже не говорил никогда.

Я их левой сиськой всех выкормил. Ладно бы они по сути начали меня критиковать. Но ведь они не по сути, а за копейки.

Он особенный ребенок, таких в мире больше нет. Господь наделил его, наверное, нормальными мозгами. Он спортсмен хороший, прекрасно играет, музыкальную школу оканчивает в этом году. Метр девяносто два, выше меня уже. У него нет мании величия. Поможет, поднесет, подержит. Дети президента не должны распальцованно ходить. И это не потому, что я их воспитывал так, а потому, что они белорусы. Коля мой никогда, наверное, не будет президентом. Я не хочу. Химия и биология — для него это все. Я не очень поддерживаю его, чтобы он занялся наукой. А он к этому склонен. Он придет, ко мне на колено сядет, это мой ребенок. Я его вынянчил на собственных руках из-под плинтуса.

Я не знаю другого образа жизни. Хотелось бы бросить, если б я знал что-то другое. Я даже не представляю: я не президент, а что делать с утра? Вся моя сознательная жизнь с 38 лет — в этом. Если что, я буду лечить людей. Психологически — хирургов у нас хватает. Спасать людей от психоза, от паники.