Владимир Кара-Мурза: «Отравление становится излюбленным садистским методом»

Председатель правления Фонда Бориса Немцова за свободу, переживший два тяжелых отравления неизвестным токсином, рассказал «Фонтанке», почему состояние здоровья Алексея Навального касается всего общества.

Оппозиционер Владимир Кара-Мурза-младший в 2015 и в 2017 годах пережил кому из-за отравления неизвестным токсином. В интервью «Фонтанке» он рассказал, что объединяет случай Алексея Навального с еще десятком аналогичных отравлений, почему практически невозможно определить момент попадания яда в организм, на каком этапе находится расследование его собственного дела и как ФБР засекретило результаты анализов его крови после отравления 2017 года.

— Как вы оцениваете информационный фон, который с первых же часов возник вокруг предполагаемого отравления Алексея Навального?

— Я хочу пожелать Алексею Навальному и его близким сил, выдержки, здоровья и божьей помощи. Это сейчас самое главное, к сожалению, это я знаю по себе. Нет сомнений, что это намеренное отравление, связанное с его политической деятельностью. И я не сомневаюсь, что люди, которые имеют к этому отношение, рано или поздно понесут ответственность. Равно как и те лжецы и пропагандисты, которые распространяют весь этот бред про алкоголь и таблетки. Опять-таки я хорошо это помню по себе: как только происходит что-то подобное, начинают отрабатываться темники. Так же и про Александра Литвиненко вбрасывали информацию, что он «сам торговал полонием», о Викторе Ющенко говорили, что он якобы сделал неудачную пластическую операцию. Это пропагандистское сопровождение — лучшее доказательство.

Если посмотреть на нашу историю, то и в советское время спецслужбы пользовались подобными методами: был отравлен Владимир Войнович, в Лондоне при участии КГБ был отравлен болгарский диссидент Георгий Марков. Но в последнее время такие случаи участились: Юрий Щекочихин, Анна Политковская, Виктор Ющенко, Сергей Скрипаль, Петр Верзилов. Отравление становится излюбленным садистским методом спецслужб. Потому что — могу сказать по своему опыту — это еще и больно и мучительно.

Сейчас очень важно международное внимание к Алексею Навальному. Самое страшное — отсутствие информации. В темноте преступления совершать легче, чем при ярко включенном свете.

— Вы перечислили случаи из новейшей истории, начиная с 2003 года, когда погиб Юрий Щекочихин. Их объединяет то, что токсин так и не был определен, как и не были найдены виновные. Вы пережили отравление дважды. Есть ли у вас хотя бы приблизительная версия, при каких обстоятельствах вас могли отравить?

— В моем случае официальный диагноз был сформулирован как «токсическое действие неизвестного вещества». И в 2015-м, и в 2017-м врачи оценивали мои шансы на выживание в 5 %. И оба раза мы с адвокатом Вадимом Прохоровым подавали заявление в Следственный комитет РФ о возбуждении уголовного дела по статье 105, покушение на убийство по мотивам политической ненависти. Сейчас, в августе 2020 года, мы не удостоились даже ответа. Когда меня отравили второй раз, моей жене удалось вывезти образцы моей крови и передать их на анализ в лабораторию ФБР в Америке — считается, что это лучшая токсикологическая лаборатория мира. Они выполнили анализы и засекретили результаты, не выдав их ни мне, ни американским сенаторам, которые направляли в лабораторию запросы. Я обратился в суд в США в начале этого года. По решению этого суда к 15 октября ФБР должно выдать эту информацию. Надеюсь, что это поможет установить причины отравления.

Дело в том, что по случаям отравления токсины были определены только в случае Литвиненко и Скрипаля — потому что на территории Великобритании были проведены все необходимые тесты и следственные действия. А вот в случае Юрия Щекочихина причиной смерти назвали синдром Лайела — редчайшее наследственное заболевание, которым может 1 человек на миллион заболеть. Какова вероятность, что этим человеком окажется именно журналист, который занимался антикоррупционными расследованиями? Возвращаясь к ситуации Алексея Навального — после гибели Бориса Немцова это самый опасный и сильный политический противник Кремля. Поэтому нет никаких сомнений в том, что именно с ним случилось.

— Но ведь именно сейчас, на фоне происходящего в Белоруссии, Кремлю крайне невыгодно усиливать напряжение в обществе такой «сакральной жертвой».

— Каждый раз, когда происходит что-то подобное, оказывается, что Кремлю это невыгодно. Когда на юго-востоке Украины обнаружились войска, это было невыгодно. Когда Лев Шлосберг опубликовал информацию о псковских десантниках, это тоже было невыгодно. Равно как и расстрел лидера российской оппозиции на Большом Москворецком мосту. Получается, такая высокая смертность в рядах оппонентов Кремля — чистая случайность.

— Зачем ФБР засекретило результаты ваших анализов?

— Я тоже изначально задался этим вопросом. Ведь меня отравили не в США, казалось бы, у американцев не было причин засекречивать эти результаты. Эту тему может прокомментировать мой адвокат Вадим Прохоров.

(Адвокат Вадим Прохоров сообщил «Фонтанке», что, по его данным, засекречивание результатов исследования ФБР могло быть связано с некими договоренностями между спецслужбами США и России. «Как сообщала The Washington Post, в январе 2018 года Вашингтон посетили главы Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин, Федеральной службы безопасности (ФСБ) Александр Бортников и главного управления Генштаба ВС (бывшее главное разведуправление, ГРУ) Игорь Коробов. После этого визита нам сообщили, что ФБР засекретило материалы по делу Владимира Кара-Мурзы, а было там 400 страниц. Очевидно, что для анализа крови, который не показал ничего необычного, это многовато», — сказал Прохоров.)

— В СК вам отказали в возбуждении уголовного дела по факту отравлений?

— Нет. Мне просто ничего не ответили. В декабре 2015 года, едва встав в буквальном смысле на ноги, я подал заявление о возбуждении уголовного дела. Меня опросили. И то же самое произошло с заявлением в 2017 году. В 2018 году после отравления Сергея Скрипаля меня снова опросили, также опросили моего коллегу, вместе с которым я находился в здании агентства «РИА Новости» в 2015 году, когда мне стало плохо. Также опросили мою жену, которая в момент моего отравления даже не находилась в Москве. Но ответа — возбуждено уголовное дело или в нем отказано — так и нет до сих пор.

— Вы не уехали жить за рубеж после второго отравления?

— Нет. В 2015 году я вернулся после лечения, работал здесь в 2016 году во время избирательной кампании, затем ездим по разным городам с показами документального фильма о Борисе Немцове. В конце февраля 2020 года я успел провести показ документального фильма о священнике Георгие Эдельшейне в Сыктывкаре. В настоящее время я нахожусь в США, потому что из-за пандемии границы закрылись, когда я находился здесь по рабочему вопросу. Но я живу в России, потому что нельзя заниматься российской политикой, проживая за рубежом. За границей живет моя семья — по понятным причинам.

— Как изменилась ваша жизнь после отравлений? Появились ли у вас какие-то проблемы со здоровьем или правила безопасности, например не есть в публичных местах или не трогать дверные ручки?

— На моем образе жизни это никак не сказалось. Если кто-то надеялся, что таким образом удастся меня запугать и я перестану заниматься тем, чем занимаюсь, то они ошиблись. Я по-прежнему участвую в российской политике и работаю над введением персональных санкций в отношении кремлевских чиновников и олигархов, которые причастны к коррупции и нарушению прав человека. Определенные последствия для здоровья, конечно, есть, но мне грех жаловаться, потому что мне удалось выжить. Что же касается «правил безопасности» — вы же понимаете, что невозможно такие правила соблюдать, так можно стать параноиком. Единственная действенная мера в этом случае — обезопасить семью.

— Когда отравили Петра Верзилова, его друзья и коллеги задокументировали буквально по минутам, где он был и что делал перед тем, как внезапно начал терять зрение и речь у себя дома. Эта информация и сейчас доступна в Интернете. Надо ли аналогичную работу провести в случае с Навальным?

— Конечно, первое, что нужно сделать, — восстановить события. В то же время надо учитывать, что существуют так называемые бинарные яды, состоящие из двух веществ. Первое вещество вводится в одно время и в одном месте, второе — в другом, может быть, спустя месяц. Разобраться, в какой момент это произошло, практически невозможно. Главное сейчас — спасти Алексею Навальному жизнь и публично установить причины, а не лгать об алкоголе или таблетках. Он не частное лицо, а один из лидеров российской оппозиции. И то, что произошло, касается всего общества.

— Почему отравление Навального произошло именно сейчас?

— Трудно избежать отсылки к тому, что до единого дня голосования, в котором участвуют его соратники, осталось меньше месяца. Понятно также, что в Кремле с большой тревогой следят за тем, что происходит в Белоруссии. То, что мы видим на улицах белорусских городов, может повториться у нас через четыре года на президентских выборах. И все последние годы, повторюсь, Навальный является самым сильным соперником Кремля. Единственный раз, когда он был допущен к участию в выборах мэра Москвы, он набрал почти 30 % и угроза второго тура была реальной. И сейчас он с его «Умным голосованием» оказывает серьезное влияние на результаты выборов в регионах. Не вызывает сомнений, что случившееся с ним — попытка пресечь его политическую деятельность.

Беседовала Венера Галеева, «Фонтанка.ру»