«Ефремов, на этап с вещами!» Миш, послушай, как это встретить

С Ефремовым знаком лично. Зла не желаю. И этот текст можно считать открытой к нему просьбой. Миша, тебе теперь о зоне надо думать и больше ни о чем.

Все, что ты мог наделать, ты наделал. Черт тебе судья, а судье Абрамовой скажи спасибо, что не десятку влепила за все это шоу. К вечеру 8 сентября ты уже в камере. Оглядись, приноровись, но знай, что тюрьма — не зона. Тюрьма — игривая любовница. Зона — сварливая жена.

В изоляторе ты как-нибудь перекантуешься. Надеюсь, ума хватило на приговор прихватить из ванной мыльно-рыльные. Твой адвокат, кому нужны только пакостные новости о себе любимом, будет тебе что-то петь про кассацию-апелляцию. Даже не ходи к нему в следственные кабинеты. И сокамерников не слушай. Ты же с первоходами сейчас скучаешь, а они за лагерь знают только из интернета и песен Михаила Круга.

Месяц еще протянется канитель с бумагами, после, разумеется, останутся твои кровные — восемь. Если вокруг тебя еще держатся психически здоровые, то они по знакомству постараются выйти на спецотдел ФСИН, где распределяют по колониям. Мол, можно ли Ефремову местечко получше? Где-нибудь рядышком с Москвой.

Хлопоты бубновые. В тюремном ведомстве все тебя как огня боятся. Их начальство подумает-подумает, да верно рассудит: зачем нам Ефремов возле столицы? Нам толпы журналистов ни к чему. В Магадан тоже не отпишут — трудно найти причину. Поэтому повезет тебя вагон, в народе называемый столыпинским, куда-нибудь в среднюю полосу. И от цезаря далече, и от вьюги. Ничего-ничего, Миш. Много народу достойного так каталось.

И, наконец, от вертухая дойдет до тебя благая весть — тебя на этап поставили. Это цитата, запомни. Тут и начнется нервяк. Неизвестность, генетически подкрепленная нашей историей. Не дрейфь, бродяга. И к этому можно подготовиться. Главное в утреннем окрике товарища сержанта «Ефремов, на этап с вещами!» — слово «вещи».

Попроси у своих близких, а это дозволительно, большущую спортивную сумку. Лучше такую, в которой хоккеисты носят свое снаряжение. Туда складируем десять блоков средней паршивости сигарет, блоков пять приличных. Все пачки заранее открываем (на шмоне разорвут). Чая килограммов пять, но не в упаковках, а в мешке (на шмоне разорвут). Банок пять растворимого кофе. Не в зернах же. Зажигалок горсть. Шоколаду-мармеладу кучу.

Теперь об одежде. В колонии вольная одежда не приветствуется. Но ты бери с собой пару спортивных костюмов, кроссовок брендовых столько же. Пару часов типа «Ракета» тоже не повредит. Это не для себя. Для себя тоже нужно, но по одному экземпляру. Не забудь мыло, щетку, пасту… Надо же достойно выглядеть. Небритых-немытых записывают там в черти. Из этой касты замучаешься выбираться.

Не вздумай книги с собой брать, умник. Тащить тяжело, места много занимают. Не смеши ты опальный люд. Укладывай все так, чтобы легко было доставать и обратно втискивать. Обыскивать тебя по пути будут частенько. И со всем этим добром ты получишь уверенность в завтрашнем дне.

Не валяй дурака — не вшивай никуда деньги. Потому что с твоим мировоззрением влипнешь тут же.

Повезет тебя конвой. Сегодня он добрый. Если ночью притащат на пересылку, то не пугайся овчарок. Они тоже устали. Им точно на тебя фиолетово.

В «столыпине» тебя могут посадить в отдельный отсек. Не напрягайся. Наоборот, с комфортом покатишь по шпалам. Тут же расстегни баул и передай служивому через решетку пачку-другую отличных сигарет. Он тебе курить разрешит.

Если со всеми втиснут, то не ведись на ласковые речи. Ты блатных поначалу не распознаешь. Их задача — выудить из тебя как можно больше пряников. И они правы по-своему. Но угостить немного обязан компанию. Если предложат: «В картишки?» — отвечай: «Нет, братишка». Поймут, что крученый, отстанут.

Наконец, привезут тебя родимого в колонию. Не сердись на прапорщика с его: «Первый пшел, второй пшел…» Он много чего видел. Ему, может, хуже, чем тебе.

За колючкой все, безусловно, предупреждены, и ты будто на арене цирка. Всем глянуть хочется. Праздник у людей. Но хозяин и все взрослые в этом казенном доме, мягко говоря, недовольны. Жили они поживали, и вот им — Ефремов со всем прикованным вниманием. Поэтому придется тебе увидеть, что такое «все по инструкции». Но ты давай — доказывай, что адекватный. Если сразу ляпнешь про жалобу по какому-нибудь поводу — все, кранты. С тобой дела иметь не будут. Это пуще приговора.

Но ведь с тобой та хоккейная сумка. Правда? А это, Миша, и есть золотая кредитная карточка-выручалочка. Для начала оприходуют тебя в карантин. Это типа маленькой общаги для новичков. Но там есть старшина, он из зеков. Давно сидит, опытный, со связями по зоне. Он на твою сумку сразу глаз положит. Но промолчит. И это очень даже отлично. Попьешь с ним чайку своего с конфетами и так, ненароком, спросишь про то, в каких отрядах на Руси жить хорошо. Он разжует, но сам понимаешь: попасть в хорошую ватагу, да еще на непыльную работу — это вопрос вопросиков. А ты ему: мол, так у меня лишний спортивный костюм, да еще, случайно, его размера. Да, и курить ты бросаешь. И так далее. Учить что ли этикету?

Договорились.

И вот ты, например, в самом лучшем бараке, да с обоями на стенах. Телевизор есть… А работать тебе предложили контролером ОТК на швейном производстве, а не мыть посуду за парой тысяч голов. Работенка началась ответственная — ночь спишь, днем отсыпаешься. И если дурака не валять и поворачиваться к обществу не задом… а если еще с воли тебе гостинцы шлют, а ты арестантской элите их подгоняешь время от времени… а с сотрудниками не заносишься, то администрация выдохнет. И 10 ноября, в день МВД, ты отметишь там свой 57-й год рождения. Миша, опера будут ждать, что тебе занесут водку. Не делай этих глупостей, не порти эпитафию. Еще не хватало нам новостей про ШИЗО, где ты решил пойти по черной жизни.

И вот как-нибудь начальник режима скажет: «А Ефрем-то хороший мужик, зря о нем так по телевизору». Вот оно, начало амнистии. Но срок впереди еще недетский. На одной ноге не простоишь. Надо сооружать себе житие.

А посреди зоны всегда стоит клуб. Там тепло, там библиотека. Место завклубом — фартовое. За него завклубом много чего отдал. Ты на этот каравай рот не открывай. Это тебе не Большой театр, где долгие интриги. Здесь ты и не поймешь, как в штрафном изоляторе окажешься. Ты подойди с пониманием.

Ничего, постараешься в самодеятельности. Это в Вахтангова каждый студент может сыграть «кушать подано», а ты оперчасть Чеховым рассмеши. Если вживешься, то, когда завклубом освободится, займешь его культурное место. С тобой сотрудники за руку начнут здороваться, разные там шкурники… Хозяин обратится: «Михаил Олегович». И тогда уже как в пионерской песне — «близится эра светлых годов».

Смотри только не перепутай ничего. А для этого не слушай больше вольных людей. Любой лейтенант внутренней службы или квартирный вор заменит тебе всех этих болтунов. Они так старались, чтобы ты получил не пять поселка, а восемь общего режима.

Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»