Репортаж с марсианским пейзажем. Как живёт деревня под Петербургом, куда не добрался коронавирус (видео, фото)

Под Петербургом существует деревня, где еще ни разу не был замечен COVID-19. «Фонтанка» побывала в этом заповеднике здоровых людей, чтобы выяснить, как им это удается.

От Петербурга до Старого Хинколово меньше ста километров. Несмотря на близость к крупным городам, коронавирус обходит деревню с вековой историей. Корреспондент «Фонтанки» прогулялась по мощёной улице в Старом Хинколово, встретила ингерманландских финнов, выбравших жизнь в России, упала в грязь, но в конце концов была принята за свою.

«Люди относятся очень безалаберно к коронавирусу»

На улице моросит, серое небо нависло над крышами деревянных домов и коттеджей. По обочинам грунтовки выстроились чёрные стебли борщевика. В утренних сумерках бредёт мужчина в сапогах с меховой оторочкой. «Дмитрий», — представляется он, расправляя плечи. Его осанистый образ утяжеляют мешки под глазами, какие обычно возникают, если поспишь лишнего или вообще не ложишься. На носу запеклась кровь.

«Это овчарка-кавказец меня запутала, цепью дёрнула, и вот вчера упал на щебёнку», — предваряет Дмитрий мой вопрос.

В Старом Хинколово 52-летнего сварщика знают как Димку. И при этом добавляют — пьет. Мрачным утром «Димка-алкоголик» идёт к соседу на халтуру. Но после знакомства с нами решает изменить маршрут и охотно соглашается показать свой дом. С грунтовки мы сворачиваем на мощёную улицу. Это единственная и главная магистраль в деревне с более чем вековой историей. Мостили дорогу ингерманландские финны, основавшие Старое Хинколово. Хозяин каждого дома должен был на повозке привезти камни и уложить их на своём отрезке. «Мне, конечно, асфальт больше нравится», — заключает Димка.

Его двухэтажный дом стоит на краю деревни. Мостовая здесь заканчивается, дальше только поле. Во дворе стоит покосившийся хлев со свиньями, разбросаны палки, участок обрамляют заросли травы. Хозяин говорит, что потихоньку обшивает дом сайдингом. Жена Димки работает сторожем в бывшем детском лагере и сегодня на смене.

— Вы коронавируса боитесь? — завожу разговор о насущном.

— Вообще-то, да, как-то не хочется им заболеть.... Поначалу, как пошло, все старались друг к другу не ходить. А теперь свыклись. В соседней деревне у девушки был день рождения, она говорит: давайте у вас отметим. Сидели до двух часов ночи, потанцевали, выпили.

Димка переехал в Хинколово 16 лет назад, когда они с женой продали квартиру в Петербурге. За его плечами неожиданная биография: 12 лет фигурного катания и работа фотографом в загсах. «По работе скучаю, а обратно в город не хочу. Жена иногда ездит к своим родственникам в Купчино, возвращается измотанная и говорит, что лучше бы здесь на огороде осталась», — объясняет Димка.

В Старом Хинколово, кроме мощёной улицы и пары десятков жилых домов, больше ничего нет. Два раза в неделю сюда приезжает автолавка, продуктовый магазин есть в соседней деревне Корписалово, да и до Гатчины меньше получаса езды. Но Димка предпочитает без особой нужды никуда не выбираться, даже в кафе знакомого азербайджанца перестал появляться.

«Я считаю, что сами люди относятся очень безалаберно к коронавирусу, надо как-то себя оберегать. У нас же любят по ресторанам ходить, по кафе, — рассуждает он. — Надо было закрывать все границы и не ездить на юга. У нас есть где отдыхать, в своей области, зачем куда-то ехать на юг?»

Это не пустые слова — буквально в трех километрах от Старого Хинколово расположен Борницкий карьер, известный в петербургских фотографических кругах как место с «марсианским пейзажем».

Димка достаёт из кармана маску и закрывает ею лицо, показывая, мол, моя защита всегда со мной. Из-под полы куртки выпадает пластиковая бутылка с розовой жидкостью, Димка её ловко подхватывает и поясняет: «Компот!»

«Вот многие говорят, что надо больше водки пить, чтобы не болеть. Я так не считаю, — признаётся он. — Толку-то от нее? Она не поможет особенно. Но если на работе замерз, промок, пришел домой, рюмочку выпить под ужин можно».

К незнакомцам не подходить

Напротив Димки живёт староста деревни. Подхожу к забору, зову хозяев. Лаем отвечает собака. Становится ясно, что во двор лучше не заходить. Через некоторое время из сарая возникает седовласый мужчина. Он останавливается на приличном расстоянии и всем своим видом показывает, что за калитку нам нельзя.

Староста деревни, как и ещё несколько её жительниц, работает в психиатрической больнице Кащенко. Она только что вернулась с суточной смены и спит. Мужчине, который оберегает ее покой, за 65, и в Старом Хинколово он прячется от коронавируса.

— Буквально два месяца назад работал электриком. И оставил работу, так как заболевать в Петербурге мне не очень-то хотелось, — отмечает он.

— А вы к нам не подходите, потому что боитесь, что мы вас заразим?

— Вы сами должны соблюдать масочный режим, а вы не соблюдаете.

Упрек понятен: мы с фотографом стоим рядом друг с другом без масок.

— Говорят, в транспорте самое опасное место и в ресторанах, — парирует мой коллега.

— На улице и заражаются, — отвечает мужчина за забором. — В рестораны мало народу ходит. Вы в метро-то в городе ездили? Я в метро с повязкой еду, а там половина без повязок.

— В метро мы, конечно, в масках. У нас и сейчас они с собой.

— Я вас не знаю. Я же не знаю, инфицированы вы или нет. А так и заражаются люди, — произносит он, давая понять, что разговор окончен.

Если по-честному, то боязни нет

Мы сидим на кухне у местных финнов. Лилия Петровна подкидывает дрова в печку. За окном облюбовала ветку берёзы сорока. На столе ждут кофе кружки с надписями на языке Суоми. «С юбилеем», — переводит мне Виктор Филиппович Пунка.

Его семья вернулась в родную деревню после смерти Сталина. Виктор Филиппович рассказывает, как пару лет назад в деревню заехал автомобиль с финскими номерами. На мощёную улицу вышли потомки якобы того самого Хинколово, кто основал деревню и чья фамилия стала топонимом. В 1990-е многие отсюда уехали в Финляндию, но Виктор Филиппович и Лилия Петровна остались.

«Мы первый раз туда ездили, когда ещё коммунарики были у власти. Конечно, у нас тут пустые прилавки, ничего нет. Там все есть, все было в диковинку. А теперь у нас точно такой же магазин», — говорит Виктор Филиппович.

Он вспоминает, что раньше в каждой семье растили по 4–5 детей. Ребятня собирались толпой, если ещё не рассвело, зажигали факел и шли пять километров в школу. Сейчас в Старом Хинколово живут в основном люди старшего возраста.

Виктор Филиппович обустраивает родовое гнездо, их союзу с Лилией Петровной скоро исполнится 50 лет. Опыт стройки у него солидный, работал монтажником при возведении СКК. Недавно к комнате сына пристроил балкон. Во время весеннего локдауна пенсионеры пару месяцев принимали у себя детей и внуков из Петербурга.

— Какая-то предосторожность была. Но мы как общались, так и общались. На улице ходишь, автолавка приезжает, все выбегают, — вспоминает первую волну коронавируса Лилия Петровна.

На кухню заходит Эйла — сестра Лилии. Она с семьёй живёт в соседнем доме.

— У меня муж до сих пор работает и ездит по всем фермам Ленобласти. Конечно, у меня тревога есть, — подхватывает разговор сестра Эйла. — У него лёгкие плохие.

— Если по-честному, — вступает после паузы Виктор Филиппович, — то особой боязни нет. Ну кто сюда приедет к нам?

— Мы, например, — отвечаю ему.

— Вы-то в масках сидите.

Семья Пунка прописана в Петербурге, если нужен специализированный врач, они едут в большой город, а если что-то срочное, могут воспользоваться платными медицинскими услугами в Гатчине. Они очень хвалят гатчинских врачей скорой помощи.

Рассказывают, как этим летом пропалывали огород, и Лилия Петровна почувствовала резкую боль в глазу — у неё опухло лицо и перехватило дыхание. Пришлось вызывать скорую.

«Врач сразу сказала, что кто-то укусил. Быстро приехали, где-то за час», — вспоминает она.

Пенсионерке сделали пару уколов и предложили госпитализацию, она отказалась.

«Хотели везти в Волхов, так-раз-так! — стучит кулаком по столу супруг Лилии Петровны Виктор. — Это к черту на кулички отсюдова». (На машине более двух часов дороги. — Прим. «Фонтанки»)

Наконец, Виктор Филиппович решает показать свою гордость — погреб с заготовками. «Приезжайте ко мне в коронавирус, переживём, ёлки-палки», — говорит он и вручает нам банку компота.

На прощание мы с фотографом отправляемся смотреть на тот самый знаменитый в «Инстаграме» карьер. Когда поднимаешься на песчаный террикон и смотришь вокруг, внезапно понимаешь, что это пейзаж вовсе даже не «марсианский». Он больше похож на место исполнения желаний из «Сталкера».

Летом на карьере не протолкнуться от людей и машин, но жителям Старого Хинколово это место не особо интересно. У Виктора Филипповича свой пруд с карпами на участке и небольшой лесок, а у Димки — собаки и свиньи, Михаил Бублик в плейлисте и «Танцы на льду» по вечерам. Самое большое желание этих добрых и открытых людей — жить в деревне — уже исполнено.

Когда мы спускаемся в карьер, я теряю равновесие, скольжу по мокрым листьям и падаю прямиком в гостеприимную хинколовскую грязь. Мы возвращаемся в деревню, Димка, заметив нашу машину, бросает халтуру во дворе соседа, пролезает через дырку в заборе, улыбается и закуривает.

— А что куртка такая грязная? — оглядывает он меня.

— Упала.

— Понимаю, — по-свойски кивает он.

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»

P.S. Несмотря на близость к Петербургу, Ленинградская область находится в середине списка коронавирусной статистики в российских регионах с 16 тысячами заболевших. Гатчинский район занимает второе место по подтверждённым случаям COVID‑19 (более 3 тысяч заболевших), уступая Всеволожскому (более 4 тысяч). В большинстве районов Ленобласти зарегистрировано меньше тысячи случаев.

Л. В.