«Когда мы в тревоге, мы всегда склонны верить плохому». Что коронавирус творит с мозгами человека, рассказали в «Ленэкспо» (фото)

У коронавируса кроме уже понятного влияния на организм есть и скрытый эффект — он пробирается в мозг и заставляет вас кричать на родственников или частично терять память. Трудится над исследованием в этой сфере медицинский психолог Юлия Мохова, которая помогает пациентам в красной зоне «Ленэкспо».

Мохова 26 ноября рассказала «Фонтанке», как чувствуют себя на койке в инфекционном стационаре обычные пациенты и ковид-диссиденты. А начальник госпиталя для ветеранов войн Максим Кабанов подключился к разговору, чтобы пожаловаться на «информационный террор» в СМИ.

Исследование особенностей Covid-инфекции Юлия Мохова начала с себя, когда заболела в первую волну. Тогда в ГВВ, как и по всему городу, болело много врачей и госпиталь выделил для них отдельный блок. Врачи переписывались между собой и в сообщениях психолог увидела ряд особенностей, не свойственных ее коллегам. Позже оказалось, что психологическое состояние ковидного больного у всех примерно одинаковое — человек становится негативным.

— Картина типичная. Первый день заболевания: пациент раздражителен, иногда агрессивен. Третий день: как правило, проявляется аутоагрессия, суицидальные тенденции. И мы знаем, что такие случаи по России были, когда медицинские работники кончали с собой. И я думаю, что ковид в этом сыграл не последнюю роль.

Коронавирусный пациент, по мнению Моховой, находится в двойном стрессе — это ситуация вокруг, страх заразить родственников, страх тяжело болеть самому, ну и само заболевание.

— Когда мы говорим, что у нас пропадает обоняние, это значит, вирус попадает в центральную нервную систему, в мозг. Соответственно, меняется стиль поведения. Это не только тревога и страхи. Основываясь на моем опыте, каждый второй пациент до 42 лет впервые переживает паническую атаку, это прямо классическая картина. Это не страшилка, это данность. Инфекция коварная.

— Молодая девушка, 29 лет, попадает с ковидом, медик, невролог. При этом у нее плохой сон, приступы удушья, хотя нормальная сатурация. Это изменения, которые выдает организм, вплоть до возможных летальных исходов, — привел пример Максим Кабанов.

У коронавирусных пациентов, как правило пожилых, продолжает Мохова, снижаются когнитивные возможности, ковид бьет по памяти. С такими пациентами ведутся занятия, чтобы улучшить функции памяти. Психолог в «Ленэкспо» нужен не всем. Как правило, проблемы замечает лечащий врач, и тогда с пациентом беседует специалист. Пациент проходит тестирование

— Есть диагностика. И если пациент 38 лет говорит мне «я не помню, что ел на завтрак, что со мной происходит», я говорю — давайте мы не будем пороть горячку, мы сейчас протестируемся и посмотрим, что происходит с памятью на фоне ковида. Такое может случаться, и иногда я пишу, что после выписки нужна консультация психотерапевта. Многие пациенты стесняются, просят не говорить даже лечащему доктору, что у него с памятью плохо.

Что касается врачей, то эмоционального выгорания, о котором сейчас часто говорится, нет. Максимум — накопленная усталость, но и ковид летом дал передышку.

— Врачи ко мне практически не обращаются. У нас есть специальная горячая линия для медиков, но на нее не было, кажется, ни одного обращения. Конечно, человек может быть расстроен и зол. Как мне сегодня говорит одна медсестра: «Учителя боятся приходить к моему ребенку, потому что я работаю в ковидарии». Конечно, настроение у такой медсестры снижено, но при чем тут эмоциональное выгорание?

Пациенты же, кроме самой болезни, переживают из-за внешних факторов — дома у кого-то на соседей оставлены дети и животные. С другой стороны, некоторые не могут болеть дома, им необходимо внимание врача

— У нас была ситуация, когда коронавирусный пациент, легкий, трижды к нам возвращался. У него были панические атаки, и на пороге «Ленэкспо» они прекращались. Просил его не выгонять, говорил, что ему у нас хорошо. Ну вот работали с ним.

Отдельная проблема для госпиталя «информационный террор», уверяют в «Ленэкспо»

— У меня так начинается рабочий день: сегодня было 15 пациентов. Они спрашивают, куда их привезли, что будут делать, есть ли все лекарства, вот эта капельница — что в ней? И вообще, тут росгвардейцы, мы же узники, это же концлагерь. Я начинаю успокаивать. Говорю, что здесь вас никто не будет убивать, не будет лить вам воду в вены, медикаментов хватает. Я их собираю, несколько человек, и подгребаю в этот разговор тех, кто уже вторую неделю лежит. Показываю им книгу отзывов и предложений, а мне говорят «это, наверное, вы сами себе написали». Окей, предлагаю посмотреть, позвонить по оставленным телефонам. Простите за громкое слово, но это просто какой-то информационный террор. Его последствия разгребают врачи, а больше всего страдает сам пациент. Он и так в тревоге, ему и так страшно и он задыхается, а здесь еще в СМИ написано.

Люди, отмечают сотрудники ГВВ, боятся госпитализироваться и доводят себя этим практически до летального состояния. Как отмечает Кабанов, меньше пациентов стали приезжать, например, в онкологические стационары, и «это беда». По словам начальника госпиталя, бытует мнение, что больницы это рассадники ковида, хотя на самом деле, уверен Кабанов, поступить в нековидный стационар можно с коронавирусом, подцепленным, например, в общественном транспорте.

— Пример молодого человека 35 лет, который девять суток находился дома с температурой 39–40, не госпитализировался. К нему приезжала скорая, говорили — давайте мы вас повезем в «Ленэкспо». Тоже вопрос, почему именно «Ленэкспо», есть и другие стационары. Но ладно. Он боялся, он девять суток лежал дома и сейчас в крайне тяжелом состоянии в реанимации одного из стационаров в Петербурге, — высказался Кабанов.

— Знаете, чем отличается подросток от взрослого человека? Подростку присуща категоричность мышления: белое и черное, плохо и хорошо. А середины нет. Когда человек взрослеет, она появляется. Я за взвешенное отношение к любой информации. Желательно, чтобы если человек получает информацию из какого-то источника, он еще интересовался и другими, альтернативными. Тогда получается взвешенное решение. Когда кто-то в соцсетях пишет один негатив, то у взрослого человека появляется вопрос: а почему только плохо, хорошего ничего нет? Мы же не подростки, мы взрослые люди. А значит, информация должна быть и с этой, и с этой стороны. Прежде чем я говорю о чем-то плохо, хотелось бы узнать, это точно вот только так и никак по-другому? Сейчас такая ситуация, потому что когда мы в тревоге, мы всегда склонны верить плохому, а не хорошему, это особенность нашей психики. Мы так себя защищаем, стелим соломку. И дальше паническое настроение нарастает, одно к одному. И то, что я вижу сегодня с утра, когда сидит напротив пациент, который трясется и спрашивает, что в капельнице — это следствие чего? Ковида? Нет. Особенности психики? Тоже нет. Очень много информации получил человек. Что здесь его будут лечить водой. И мне стоит неимоверных усилий поставить эту капельницу. Вот это другая сторона информационного террора.

На «Ленэкспо» было много жалоб и «состояние пациентов демотивировали», заявляет Кабанов.

— «Ленэкспо» до сих пор, даже среди медиков и скорой, как страшилка для пациента. Приезжая с негативом сюда, человек как ежик становится, от всего отскакивает, отталкивается. И тогда ему объясняют, что нет, это такое же лечебное учреждение, да, несколько другие условия, стены большие, но всем все обеспечены. И на самом деле в итоге мы имеем большое количество благодарностей.

По мнению Моховой, все горожане так или иначе себе помогают или вредят.

— Все зависит от особенностей нашей психики и от возможности критично подойти к той ситуации, в которой каждый из нас оказывается. Если теряется критика, это уже, наверное, к психотерапевту. Если критика есть, значит, надо трезво оценить ситуацию. Если человек в медицинском учреждении — он не один. Есть доктор, есть медсестра. Кому-то полегче подстелить соломку, спланировать, куда он поедет и к кому будет обращаться. Но вообще я за профильное обращение. Когда человек не в состоянии с собой справиться, то все-таки нужен специалист по профилю. И может быть, даже медикаментозная терапия.

Кабанов считает, что медицинские психологи нужны во всех стационарах, но не везде есть мультидисциплинарные бригады в реабилитационных центрах, то есть попросту не все могут платить таким специалистам зарплаты. Как считает Мохова, в нашем обществе культура обращения к психологу очень низкая, потому что большинство считают это слабостью. Коротко прокомментировала она и поведение ковид-диссидентов.

— Странно с масками произошло. Это стало каким-то символом сопротивления. Наблюдая за таким упертым отношением горожан... Для меня это впечатление, что человек прям какой-то борец. С чем он борется, не очень понятно, потому что в результате он оказывается здесь, в инфекционном стационаре. Такие пациенты в «Ленэкспо» тоже есть. Спрашиваю — ну как, хорошо без маски? Люди говорят, ой, странно, действительно этот вирус есть. Удивительно.

Надежда Мазакина, «Фонтанка.ру»