Вечный зов трижды Иванова (видео)

11 декабря не стало народного артиста России Николая Иванова, звезды ТЮЗа им. А. А. Брянцева со времен Зиновия Корогодского.

«Фонтанка» в память о Николае Иванове вспоминает текст, который Евгений Вышенков в 2013 году написал к 70-летию великого актера, а также видеоинтервью, которое наши корреспонденты брали к его 75-летию.

Актеры, идущие к юному зрителю, — мужественные люди. Они обречены на детский репертуар. Это как журналисту в «Мурзилке» делать новости. Девушке — навсегда амплуа травести, парню — скомороха. В лучшем случае — Экзюпери в «Маленьком принце». Хотя воздействие Иванушки-Дурака на эмоции малышей посильнее, чем Гришки Отрепьева на взрослую публику.

Актеры не молодеют, начинается настоящая сказка о потерянном времени, когда старички играют детей. А дети смеются. Они согласны с Маяковским: «Большое понимаешь через ерунду».

Вечный артист петербургского ТЮЗа Николай Иванов — Иванов трижды. По матери и отцу и по «Вечному зову». Он родился в Тихвине 22 января 1943 года, в самый разгар прорыва блокады. Разумеется, отец — офицер Красной Армии.

Перечислять роли звезд — то же самое, что экскурсоводу напоминать высоту Александрийского столпа. Описывать перипетии съемок — скучнее, чем «дети, скажите, что нарисовано на этой картине?». Что-то вроде точной датировки останков. Это все туда — в справочные.

Как он стал жить на Маклина, а потом Римского-Корсакова, 49, после войны, так до сих пор оттуда и добирается до театра. Никто, кроме него, и не помнит сегодня, откуда у парня появилась тяга к перевоплощению. А произошло это рано, поэтому улица, дворы с обязательной тогда блатной романтикой — шкет, пацанва — его не задели. С 16 лет — в студии при театральном институте на Моховой, оттуда сразу в ТЮЗ. Выслуга с 1960 года. Это за год до полета Гагарина.

Когда в 1962 году театр переезжает в известное здание на Пионерской площади, Коля уже играет Конька-Горбунка. Прошло полвека, а до сих пор — это открытка. Вроде профиля «Медного всадника» для города. Он — Иван. Его вечная спутница и партнер по овациям Ирина Соколова — Конек. (А на экране у Александра Сокурова она — Геббельс, в титрах указана как Леонид Сокол.)

В ТЮЗе жизнь — не халва. С 1962-го по 1986-й Зиновий Корогодский отпускал в 23:45, чтоб успели на метро. Дети Ивановых такого масштаба часто обижаются, мол, тиграм дома внимания недокладывают. Николай Николаевич сам как ребенок, любимые рассуждения — о звездах. Ориентируется в ночном небе получше Экзюпери. Хуже приспособлен к буржуазной жизни.

Ему дали народного в 1992 году. А высшее образование вместе с Ириной Соколовой он получал позже. Вышка нужна была для ставки. Так — шесть тысяч рублей, а с дипломом театральной академии — двадцать. Тарификация называется.

Как-то заливало его квартиру, ему было стыдно звонить. Его дочь поймала главу администрации Адмиралтейского района на «Эхо Петербурга». Юнис Лукманов искренне нагрянул с комиссией лично. Он, как и десятки миллионов других, помнил «Вечный зов».

Случайно пойдет на телеканале — и засияет эпоха. Не веришь, а не оторваться. Там Иванов играл брата Ивана. Такое лицо у Иванова нужное, что был бы помоложе, и Владимиру Путину можно было бы предложить его для полпреда. Чтоб провинция любила императора.

Так сыграл, что сделали секретарем парторганизации. По ночам писал доклады, про себя молчал. Консерватор. Надо — значит надо. И сегодня верность прошлому отталкивает от революционных дел. В те времена у него под окнами — сумасшедшие поклонницы. С когда с ним на улицах здоровались через метр, он смущался и отвечал: «Конечно, конечно».

С конца 1980-х начали уходить «динозавры» — Геннадий Опорков из Ленкома, Товстоногов, Яков Хамармер с Театра на Литейном, Агамирзян умер в ложе Комиссаржевки на «Днях Турбиных». Игорь Владимиров... Пошло по Ларисе Малеванной: «Финишная прямая может быть очень долгой».

Настало удобное время директоров, а не всесильных худруков. Когда-то боролись за спектакли со Смольным. Бартером ставили «оптимистические трагедии», за них выжучивали «мешки сорной пшеницы». Теперь сладкое слово «бюджет». Вроде аморальности папства.

Успех переменный, без лидеров. Живой — Театр на Фонтанке, Александринка — похолоднее. Тенденции — как форматирование одной и той же новости в Google. Если пошел «Лес», то уж три раза «Лес». Вроде клипового строя речи — смс-сообщения. Однако отзывы вполне выгодные.

Не так давно временный глава Петербурга по культуре Месхиев поднял волну за «Вся власть художественным руководителям». Вспомнил, наверное, как у Корогодского десять директоров сменилось. Наивный, как и Иванов, только с другого бока. Он задал вопросы, которые не то что не имеют ответов, а даже не могут быть заданы. И его не стало.

Самый невозможный вопрос для актера: «Какая роль вам больше всего по душе?» Николай Иванов — это и шут дядя Шура в «Трень-брени» и Гораций, Самозванец и «Жил-был крокодил».

Последняя роль полтора года — медведь. Хотя Иванов не тот человек, у которого трудности с руководством. Он не будет царапать небо. Но за тощими коровами, как правило, следует отсутствие коров.

Вроде не ему бы комплексовать, а настроение хорошее только в работе. Хоть шваброй постоять. Во время отпуска репетировал «Дачников» «Театру Поколений» на Лахтинской. На море ему некомфортно, уедет на дачу, выспится. В быту — не балагур, анекдоты не травит. Может и за 500 рэ лекцию прочитать. Жить надо, снимается в пятой и восьмой сериях телесериала №16. Может вождя среди бакинских рабочих, может жигана на сходке блатных. В молодости до театра махал на велике, сегодня дорос до «Рено Логан». Болеет за «Зенит».
Его на днях спросили, что подарить на юбилей.
— Панель хочешь?
— Панель — не хочу.
Киснет, солнце на костылях.
— Все боялись Флинта, а Флинт боялся меня. — грустная фраза от Джона Сильвера, которым он радует в ТЮЗе до сих пор.

Как в первом своем фильме — «Красной палатке» — Николай Иванов в роли Кольки готов спрыгнуть с Дворцового моста, чтобы попасть на корабль полярников, так всю жизнь он и готов. Хотите — научился играть на балалайке для шута Шуры, может и на арфе.

Басилашвили, Фрейндлих, Светин, Малеванная, Громадский, Соколова, Краско, Усатова, Мазуркевич, Боярский.
А они все кланяются, кланяются. Профессия такая.

Николай Николаевич, ты извини нас, если что ляпнули.

Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»