Родственники в красной зоне и нехватка врачей. Что увидели петербургские врачи во время ковидной командировки в Палестину (фото)

Медики из Петербурга поделились опытом лечения коронавируса с палестинскими коллегами. Лекции и консультации внезапно переросли в практикум по спасению жизни.

Петербургские медики вернулись из командировки в Палестину. Делегация из шести врачей Первого меда побывала в 10 госпиталях частично признанного государства на Ближнем Востоке. Группу возглавляла заведующая отделением реанимации, доцент кафедры анестезиологии и реаниматологии Елена Гаврилова, которая рассказала «Фонтанке», чему научились палестинские специалисты у российских коллег и как во время одного из визитов петербуржцы спасли жизнь пациенту.

— Елена Геннадьевна, какая у вашей делегации была миссия?

— Обмен опытом между врачами разных стран и оказание методической помощи в организации интенсивной терапии больным с новой коронавирусной инфекцией. Во всем мире, в том числе в Палестине и в России, медицинская помощь таким пациентам оказывается согласно методическим рекомендациям министерства здравоохранения страны. Но одно дело — министерские рекомендации, а другое — реальный опыт работы. Мы видели, что у местных врачей была необходимость поговорить, обсудить частные вопросы лечения, вопросы предупреждения инфицирования медперсонала. В основном мы общались с коллегами на английском языке, но среди палестинских врачей очень много выпускников медицинских вузов Советского Союза и России, что позволило нам зачастую общаться и на русском языке, а также всегда приходил нам на помощь международный язык врачей — латынь.

Мы базировались в Рамалле и в Вифлееме и уже из этих городов перемещались в различные населенные пункты страны. В общей сложности мы посетили 6 городов и 10 больниц центральной части Палестины.

— Как оцените нагрузку на стационары?

— В последние дни нашего пребывания в Палестине выявляли около двух тысяч заболевших в день, но далеко не все они госпитализировались. Например, мы посетили в Вифлееме (город-побратим Санкт-Петербурга) два самых крупных госпиталя по лечению коронавирусной инфекции. В новом трёхэтажном здании на момент нашего визита находилось 28 человек, четверо из них — в реанимации. Конечно, в наших масштабах — это крохи. В городской многопрофильной больнице на 120 коек (например, стационар Первого меда рассчитан на 1650 коек, а центр для лечения Covid-19 весной был открыт на 350, а сейчас — на 250 коек) в реанимации находились всего пять пациентов. Палестина — это пять миллионов жителей, как и в Петербурге, но почему в учреждениях было мало больных, сказать трудно. Мы не занимались оценкой работы системы здравоохранения, а просто рассказывали и показывали на конкретных больных, как мы проводим интенсивную терапию.

— Квалифицированных врачей хватает?

— Безусловно, нам сложно было уйти от невольного сравнения палестинской системы здравоохранения с российской. В России в отделении реанимации работают врачи анастезиологи-реаниматологи. В Палестине это два разных специалиста. В отделении реанимации у них должен работать врач-интенсивист. В Палестине получить квалификацию интенсивиста очень сложно, обучение длится около 5 лет. В связи с этим ощущается нехватка специалистов данного профиля, и мы столкнулись с тем, что в отделении реанимации нет круглосуточного присутствия врача, а вместо врачей-интенсивистов зачастую работают резиденты по специальности общая врачебная практика, терапия, скорая помощь. И конечно, учитывая это обстоятельство, врачам с трудом давалась работа с высокотехнологичным реанимационным оборудованием, не хватало навыков проведения респираторной терапии при тяжелой дыхательной недостаточности. Именно эти аспекты становились предметом нашей оживленной дискуссии с местными врачами.

В целом больницы оснащены хорошими новыми аппаратами ИВЛ, какого-либо дефицита оснащения мы не заметили.

— А сколько нужно времени, чтобы освоить аппарат ИВЛ?

— В нашем университете обучение клинических ординаторов — анестезиологов-реаниматологов по программе освоения искусственной вентиляции легких, как метода лечения, длится не менее 4 месяцев (в рамках двухлетней ординатуры) и включает в себя лекции, семинары, обязательные практические занятия, симуляционное обучение, зачеты, клинические разборы пациентов, клинические задачи. Кроме того, наши доктора совершенствуют навыки в дальнейшем при практических занятиях в отделениях. И это только азы респираторной поддержки. Современная искусственная вентиляция легких — это не просто «вдул»-«выдохнул», а сложный процесс взаимодействия машины, больного и врача. Этот метод относится к методам жизнеобеспечения. При критическом состоянии пациента он может как его спасти, так и нанести вред при неграмотном применении, поскольку естественное дыхание кардинально отличается от механического, автоматического, которое заведомо является нефизиологичным. Поэтому мы и уделяем ему столько внимания.

— Что особенно вам запомнилось?

— Конечно, в первую очередь запоминаются сложные пациенты, сложные клинические случаи. Однажды мы пришли в красную зону, и местный персонал нас сразу пригласил к пациенту, который требовал обсуждения. Молодой мужчина, 40 лет, болел тяжелой формой коронавирусной инфекции, осложненной дыхательной недостаточностью. Ему проводилась инвазивная вентиляция легких. И именно в нашем присутствии мы увидели грозные признаки обструкции интубационной трубки и признаки надвигающейся гипоксии. Была острая необходимость в срочной замене интубационной трубки. В этот момент в отделении реанимации не оказалось местного врача, владеющего этой манипуляцией, и наша бригада, конечно же, взяла инициативу в свои руки. Мы выполнили все необходимое: пришлось отдавать команды на английском языке в незнакомом отделении, незнакомому персоналу. И в момент наших действий мы слышали, как палестинские коллеги обсуждали наши действия: «Посмотри, вот что значит командная работа!» Надо сказать, что нам удалось не только устранить обструкцию, но и затем значительно улучшить показатели газообмена за счет подбора параметров вентиляции.

— Почувствовали разницу в том, как переносят коронавирус пациенты из России и Палестины?

— Мы пристально присматривались, все-таки есть генетические различия, другая культура, другой образ жизни, климат, пищевые пристрастия. Но никаких отличий мы не увидели: люди болеют точно так же, как и в нашей стране. Точно так же задыхаются, как все остальные пациенты с дыхательной недостаточностью. И ты думаешь: коронавирус шагает по планете и не имеет границ ни государственных, ни политических. И мы все равны перед ним…

— Как пациенты реагировали на российских медиков?

— Мы приехали 16 ноября и стали первой делегацией, которая посетила Палестину с января 2020 года. Мы разговаривали с пациентами и родственниками, которые выходили из реанимации, и все они относились к нам с большим чувством благодарности.

— Родственников пускают в больницы?

— Более того, мы видели родственников даже в красной зоне, хотя реанимация — место, где вирусная нагрузка максимальная. Но врачи говорили, что невозможно изменить менталитет палестинцев. Если человек болеет, значит, родственники должны быть рядом.

Наш визит оказался очень знаковым событием для поддержки морального духа как врачей, так и пациентов. Нас показали в первый день по телевизору, а на второй стали узнавать на улицах. Мы такого не ожидали. Нам очень хочется верить, что мы явились посланниками доброй надежды и вселили веру в тех людей, с которыми нам довелось повстречаться.

— Больницы в Палестине как-то специально охраняются?

— Нет. По улицам ходить безопасно. Только однажды во время очередной встречи с персоналом мы услышали что-то похожее на автоматную очередь за окном. И то не обратили бы внимания, если бы мне потом местные врачи не сказали. Вроде бы это обычное дело в этой стране, и, может быть, поэтому никто не отвлекся от дискуссии, а может быть, просто все были настолько поглощены обсуждением действительно волновавших всех медицинских вопросов, что было не до посторонних звуков.

Беседовала Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»