«Он успел сплотить нас общей целью — побеждать». История лучшего в мире волейбольного тренера

Отдел спорта «Фонтанки» рассказывает о жизни и трагедии одного из самых известных ленинградцев. 26 декабря — 15 лет со дня смерти легендарного тренера Вячеслава Платонова.

Платонов — один из символов ленинградского спорта наравне с баскетболистом Кондрашиным и футбольным «Зенитом-84». Под его руководством «Автомобилист» был самой яркой командой в советском волейболе, а сборная СССР семь лет не знала поражений. В ХХ веке ни один другой волейбольный тренер на международной арене не побеждал так часто. Только благодаря ему у петербургского волейбола появился свой дом, где удалось сохранить традиции даже в самые трудные времена. Это история о великом Платонове.

Первые шаги

Отец Платонова, летчик по профессии, погиб на войне. Самого будущего тренера сборной с матерью и сестрой эвакуировали в небольшую деревню под Челябинском незадолго до того, как кольцо захватчиков замкнулось. В 44-м семейство вернулось в родной дом с печным отоплением у Балтийского вокзала. Жили на шестом этаже, куда маленькому Славе, единственному мужчине в семье, приходилось таскать мешки с дровами. Когда через годы все удивлялись, откуда у него такой прыжок, Платонов отвечал: «А ты побегай три-четыре года с охапками дров на шестой этаж».

Любовь к спорту началась с футбола во дворе. Право попасть в команду приходилось завоевывать на кулаках. Такое было время.

«Ни моя мать, ни матери и отцы моих сверстников никогда не выбегали во двор с криком: «Кто это Славке (Вовке, Мишке) нос расквасил? Сейчас я тому бандиту уши оборву!». Мать, увидев новый синяк на физиономии сына, спрашивала меня, за что я его получил, и, выяснив, растолковывала, справедливо я поступил или нет. Искать обидчика, жаловаться на него она считала неправильным», — вспоминал сам Платонов в своей книге «Уравнение с шестью известными».

С волейболом Платонов познакомился уже в школе, но особой тяги к нему не испытывал. Только в 15-летнем возрасте занялся им вплотную: друзьям-волейболистам не хватало шестого игрока в команду для просмотра в Спортивный клуб института физкультуры. Прошел отбор, начались тренировки, а потом пришла первая победа в чемпионате Ленинграда — так и затянуло.

Платонов легко мог сделать карьеру в другой специальности: отчим, руководитель дирекции связи Октябрьской железной дороги, настаивал на поступлении в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта. Но Платонов без спорта себя не мыслил: когда для поступления в Институт Лесгафта не хватило всего одного балла, пошел в школу тренеров. Отчим выбор не одобрил.

— На это отчим ему сказал: «Ну и что, ты будешь всю жизнь бегать со свистком и в трусиках?» — вспоминала жена Валентина Платонова. — На это Слава ему ответил: «Нет, я буду с фуражкой и красным флажком провожать поезда».

Он не был выдающимся игроком, но партнеры и соперники его уважали. Сам Платонов объяснял не самую яркую игровую карьеру тем, что слишком увлекался атакующим действиям и недостаточно уделял времени отработке других компонентов игры.

В 1967 году произошел переломный момент: 28-летнему Платонову предложили стать играющим тренером ленинградского «Спартака» и сразу поставили непростую задачу: вернуть команду в Высшую лигу. Тогда мало кто верил, что всего через восемь лет тренер-новичок приведет эту команду, но уже под названием «Автомобилист» к медалям чемпионата СССР.

Адские водители

Платонов вернул «Спартак» в Высшую лигу в 1970-м. В межсезонье команду под опеку взял Главленавтотранс и клуб переименовали в «Автомобилист». На игры Платонов всегда приезжал в галстуке и идеально выглаженном костюме. Он жил волейболом и уважал эту игру. Того же он требовал и от своих игроков.

Помимо волейбола, у Платонова было еще два любимых увлечения — рыбалка и преферанс. Возможно, он был единственным тренером, кто играл со своими волейболистами в преферанс. Так он узнавал характер и психологию подопечных.

«Работая в команде, постарайтесь стать другом-наставникам игрокам. Единственный способ иметь друзей-единомышленников — самому быть другом», — писал Платонов в книге «Моя профессия — игра».

— Бывало так, — вспоминала его жена Валентина Платонова. — Они приезжают из Японии, где проходили традиционные шесть игр. Москвичи все разъехались по домам. Ленинградцам брали билеты на последний рейс. Мы их в Пулково ждали до 12 ночи. Домой приезжали уже глубокой ночью. Мы ехали к нам, а у меня уже все было готово. Накрывали стол.

Жена была его самым преданным болельщиком. Вместе они прожили 40 лет.

«Мой дом — моя крепость. Я счастлив, что моя жена взяла на себя все обязанности по ведению хозяйства, воспитанию дочери, созданию в доме уюта — той атмосферы, куда всегда хочется вернуться, где вылечат твои раны, вдохнут уверенность в себе, и окрепшего и сильного благословят на новые успехи. Благодаря моей семье я всю свою творческую энергию могу посвятить любимому делу», — говорил в одном из телевизионных интервью Платонов.

«Они все его называли дядькой. Я, когда начинала нервничать, говорила: «Да сколько ж у меня племянников». Он же им всем помогал с квартирами. Потом они все числились в таксопарках, практически все окончили Торговый институт, потому что там был завкафедры физкультуры, который благосклонно относился к спортсменам», — рассказывала после смерти мужа Валентина Платонова.

С 1972 по 1982 год «Автомобилист» не покидает призовую тройку чемпионата СССР, команда семь лет подряд завоевывает серебряные медали. Дерзкий коллектив Платонова отличался острыми комбинациями, рискованным, быстрым волейболом, за что его прозвали «адскими водителями». Однако обойти московский ЦСКА в чемпионате Союза ленинградцам под руководством Платонова не удалось ни разу.

«Даже самая прогрессивная тактика не может дать плоды сама по себе. Нужны исполнители высокого класса. Ленинградскому клубу их явно недоставало, он был укомплектован хуже, чем ЦСКА. Этим и объяснялось постоянное преимущество московских армейцев над ленинградскими спартаковцами, этим, а не тактикой», — писал Платонов в своей книге.

Однако его новаторские идеи не остались незамеченными спортивным руководством страны. В 1977 году, в возрасте 38 лет Платонов возглавил сборную СССР.

Друг и диктатор

К тому моменту национальная команда находилась в кризисе: три чемпионата мира и две Олимпиады подряд без золотых медалей. Платонова считал, что его предшественник Юрий Чесноков, параллельно возглавлявший ЦСКА, не уловил тенденцию развития мирового волейбола и минимум на два года запоздал с переходом «на рельсы современной скоростной игры». К тому же предпочтение отдавалась армейским игрокам даже в тех случаях, когда это не было оправдано.

Платонов же с ходу выиграл чемпионат мира — титул, которые не мог покориться его предшественникам 16 лет, а следом и Олимпиаду-80.

— Мы стали играть более комбинационно, быстро, — рассказывает Вячеслав Зайцев, один из главных воспитанников Платонова, прошедший с ним весь путь: от подающего надежды игрока до олимпийского чемпиона. — Его главная заслуга в том, что он успел сплотить, объединить нас общей целью — побеждать. Несмотря на то, что сборная СССР всегда была сильная, даже во времена Чеснокова, но где-то нам все время чего-то не хватало. С приходом Платонова мы это что-то нашли.

У нас была молодая, злая и голодная до побед команда.

Павел Селиванов из рижского «Радиотехника» из-за нежелания переходить в ЦСКА практически не имел шанса заиграть в сборной. Однако при Платонове он стал одним из основных игроков национальной команды.

— Первый его эксперимент в сборной был в Японии в 77 году, — вспоминает Селиванов. — Первая игра, как правило, проходит в Хиросиме. Мы там играли в зале с температурой 39–40. Счет 2:2. А тогда перед пятой партией давали перерыв, и Платонов отправил нас в раздевалку, чтобы мы приняли холодный душ. Это было против всех канонов. И мы на пятую партию вышли как на первую. Японцы просто не ожидали. Мы выиграли. Уже после матча мы сидели в душе прямо в одежде. Савин с Зайцевым курили и заходит Платонов. Смотрит на нас и говорит: «Дайте закурить».

При этом Платонов не стал серьезно менять состав сборной. Когда его спросили, кого он будет менять, тренер ответил: «Менять надо не игроков — менять надо игру».

«Много раз слышал и читал я потом, что Платонов, мол, пришел на готовенькое, что выигрывать стали те же игроки, которые ездили в Монреаль: раньше им-де не везло, а теперь, освободившись от груза невезения, они, будучи объективно сильнейшими, стали обыгрывать всех подряд. Знаете, я не имею ничего против того, что меня называют везучим — доля везения придает некую загадочность, тайну самым громким победам. Я не отрицаю везения в игре. Но сводить все к везению, конечно же, несерьезно. Еще как-то, с натяжкой, можно объяснить везением единичный взлет, а за планомерным, не знающим срывов и падений восхождением команды, удерживающейся на гребне волны шесть сезонов подряд, стоит, очевидно, нечто иное, чем везение», — считал Платонов.

Игроки ЦСКА изначально относились к Платонову очень насторожено. Все ожидали чисток. Его воспринимали как чудака, выскочку из Ленинграда, но благодаря особому подходу и первых успехам отношение изменилось.

— Вячеслав Алексеевич был феноменальным тренером, — рассказывал как-то волейболист ЦСКА Вильяр Лоор. — За всю свою карьеру я другого такого не встречал. Он был тонким специалистом и очень хорошим человеком. Я семь лет играл в ЦСКА и там тренеры были совсем другими — полковники. И отношение к игрокам там было другим. Вот один пример. На сборах у нас всегда было строго: отбой, подъем, тренировки, отдых — все по четкому расписанию. И один из наших игроков подошел к нему: «Вячеслав Васильевич, такую бабу нашел! Надо идти». И представляете, он разрешил с одним условием — чтобы к завтраку был на месте. В ЦСКА это было бы исключено.

При этом в тренировочном процессе и во время матчей Платонов был довольно жестким тренером.

«Мне очень нравится выражение Товстоногова: театр мой, я режиссер, и кто хочет добровольно под мою диктатуру, того я приглашаю работать. Как мне кажется, принцип подобной добровольной диктатуры это главный мой принцип. Но не подавляя личность. Нашу волейбольную сборную называли командой личностей. Ее тренеру завидовали. Но объединить личности в одну команду — архисложная задача. Личности восстают против любого единоначалия. Нужно их чем-то удивить, поразить, чтобы они подчинились добровольной диктатуре», — писал Платонов.

Изгнание из сборной

Платонов никогда не хвастался своими победами в кабинетах начальников. А к хорошему привыкают быстро: выигрывают — ну и хорошо, так и должно быть.

— Как-то ему не нашлось билетов до Ленинграда, — рассказывала жена. — И он упросил проводницу, чтобы она его пустила на третью полку. Вот такой он был — главный тренер сборной СССР.

В московских кабинетах все чаще возникали разговоры, что особых заслуг Платонова в успехах сборной не было, что он пришел на все готовое. О том, что побеждать семь лет подряд на «багаже» предыдущего тренера невозможно, злые языки из столицы предпочитали не думать.

— Да, я действительно слышал такие разговоры: ты получил готовую команду от другого тренера, — рассказывал уже в 90-е Платонов. — Я отвечал: «Да, я согласен, я поменял всего двух человек и тех возрастных. Я не менял игроков. Я менял тактику». Большинство этих ребят прошли через мои руки как тренера юниорской сборной. В финале чемпионата мира 1982 года команда играла так, что тренер ей был не нужен. Я не взял ни одного тайм-аута. Это была моя самая удачная команда.

Ленинградского выскочку упрекали даже в чрезмерной везучести, мол, невозможно так часто угадывать с заменами. Но дело было в другом: он просто досконального знал возможности своих игроков и умело использовал их по ситуации. Рассказывают, например, без имен, что был у Платонова один талантливый игрок, но слишком уж равнодушный. Другой тренер давно бы избавился от такого, но Платонов держал его в команде. Он выпускал этого волейболиста в самых критических и ответственных ситуациях, потому что в силу темперамента тому было все равно — финал Олимпиады или товарищеская игра против дубля. Он просто выходил и хладнокровно бил свою подачу. И часто его очки оказывались решающими.

В 1984 году, за шесть месяцев до Олимпиады в Лос-Анджелесе национальная команда по инициативе Платонова провела собрание. Игроки договорились между собой, что будут пахать все оставшееся время ради одной цели — золотых медалей. Но вмешалась большая политика.

— Последний турнир сборных перед Олимпиадой проходил в Харькове, — рассказывает Селиванов. — Мы играли против американцев. Был полный зал. При счете 2:2 нам сообщили, что на Олимпиаду мы не едем по политическим мотивам. Пятую партию мы проиграли. Это была трагедия для нашей команды, другого слова не найти. Любой бойкот — это преступление против спортсменов.

Вместо Олимпиады сборная отправилась на Кубу на альтернативные игры соцстран. В финале обыграли Кубу. А в эти дни весь остальной мир следил за Олимпиадой в Лос-Анджелесе.

— Я прекрасно помню эту обиду, когда папа вернулся домой, — вспоминает дочь Платонова, Ольга Тиунова. — Он говорил: ладно я, но для многих моих игроков это был последний шанс стать олимпийскими чемпионами. Мы тогда уехали на дачу в Низовскую. Папа уходил в лес и бродил там подолгу.

Платонов не простил это чиновникам. На совещании в спорткомитете он в открытую сказал, что бойкотом Олимпиады спортсменам плюнули в душу. Конечно, это не понравилось определенным людям. Говорят, его лично предупреждал зампред спорткомитета СССР, олимпийский чемпион Анатолий Колесов: придержи язык. Но Платонов своего мнения не изменил. И власти рассчитались с несговорчивым тренером.

Весной 85-го Платонов оказался на операционном столе с язвой. Через полгода на Кубке мира сборная заняли второе место — первая осечка за семь лет. Но она оказалась фатальной для великого тренера.

— После того турнира он пришел в спорткомитет и в шутку сказал: рядовой Платонов явился для прохождения дальнейшей службы, — рассказывала жена Платонова. — На это Колесов ему сказал: «Вы нам не нужны, возвращайтесь в Ленинград и тренируйте свой «Радиотехник». «Я тренирую «Автомобилист»», — гордо ответил Платонов.

Уже без него сборная проиграла и чемпионат мира-86 в Париже, и Олимпиаду-88 в Сеуле. И только через пять лет, когда сборная окончательно утратила дух победителей, Платонова вернули в команду.

Новое время

С ним сборная в 1991 году выиграла чемпионат Европы и Кубок мира, но на Олимпиаде-92 в Барселоне, первом крупном соревновании после распада СССР, провалилась, заняв всего лишь седьмое место. Новое время и новые нравы оказались самым тяжелым испытанием для Платонова.

— Я никогда не забуду его возвращение домой после этой Олимпиады, — говорит дочь Ольга Тиунова. — Он был черный. Я, говорит, не будут тебе рассказывать, что такое быть страной без гимна и флага, но я к ней подошел по-человечески. Я дал им всем заключить контракты с итальянскими клубами. И они начали себя жалеть. Я не мог их собрать. У них доллар светился в глазах, и, что бы я не говорил про Родину, про честь, про достоинство, им было все равно. Я ничем не мог их пронять. Я в первый раз в жизни не мог найти других слов, кроме как «вам заплатят».

«Жизнь меняется. Сейчас многие формы предательства называются бизнесом. Во всяком случае, прикрываются этим словом. Я частенько сейчас слышу эту фразу: «В бизнесе друзей нет». Сейчас я практически воспитательных бесед не веду, они не доходят до них. Я привожу пример: во время Сталинградской битвы был лозунг «За Волгой земли нет». Люди умирали, бросались на танки с гранатой, хотя жить хотели. И вот у нас сейчас с вами такая же ситуация в турнирной таблице — проигрывать нельзя. А мне отвечают: ты лучше, чем легенды рассказывать, нам сто долларов к зарплате прибавил бы. Я откровенно говорю: я не могу наладить контакт с нынешней молодежью. Мне очень трудно найти с ними контакт, мне очень трудно попросить их сделать что-то за бесплатно. Мне очень трудно зажечь их идеей. Может быть, я уже выдохся, а может быть, они стали другими. И я уже не знаю, кто больше из нас прав», — сокрушался Платонов.

Одной из любимых установок ленинградского тренера было «Сыграем за песню, ребята». С ней он выигрывал Олимпиаду и чемпионаты мира. Новое поколение игроков не понимало, что это значит.

«Я то ли призываю, то ли спрашиваю их: возможно ли это — сыграть за нечто идеальное, престиж своей страны, идею, достоинство мастера, чье самолюбие не может смириться с плохой работой, а честолюбие не признает никакого другого места, кроме первого», — дрожащим голосом однажды рассказывал в телеинтервью Платонов.

Настал момент, когда Платонов понял, что больше не нужен своей стране. Он отправился тренировать в Финляндию, где возглавил четвертый клуб страны из городка Раайсио. Платонов сделал его первым. Тренера из Ленинграда там обожали. Ему готовы были платить практически любые деньги. Он водил дружбу с президентом Финляндии Мауно Койвисто. Но как только в 1995 году его позвали в родной, но терпящий бедствие «Автомобилист», Платонов откликнулся незамедлительно.

— Сначала думай о Родине, а потом о себе — у него это сидело в подкорке, — рассказывала жена. — Меня финны спрашивали: вам здесь плохо? Я хоть и говорила ему, что он полудурок, камикадзе. Но он понимал, что это я в шутку.

В отличие от того же баскетбольного тренера Кондрашина, Платонову все же удалось приспособиться к новому времени.

— Он уходил из дома и говорил мне: «Валюш, все, в последний раз иду — распускаем команду, платить нечем», — говорила жена. — Потом он позвонил: «Все, скоро приеду, сейчас только со всеми распрощаюсь». Через 15 минут перезванивает: «Все, отменяется, я еду на «Балтику»». И вот Боллоев (президент пивоваренной компании «Балтика». — Прим. ред.) их взял. Так возродилась команда.

«Балтикой» команда начала называться в 1999 году, но через шесть лет после принятия закона о запрете рекламы пива, прекратилось и это сотрудничество. Параллельно Платонов занимался другим, как он сам считал, более важным проектом — строительством волейбольной академии.

Главный праздник жизни

Идею строительства Академии он вынашивал еще будучи депутатом городского совета Ленинграда. Сначала он хотел построить ее слева от кинотеатра «Родина», когда там было еще пустое пространство. Но ничего не вышло. Реализация проекта отложилась на 20 лет.

Чтобы осуществить свою идею, Платонову пришлось немало времени провести в кабинетах Смольного. По словам жены, нужно было собрать 18 подписей. Дело продвигалось со скрипом.

— Я уже по его звонку в квартиру понимала, как у него дела двигаются, насколько успешно день прошел, — говорит Валентина Платонова. — Вот, подошли они с этими согласованиями к самому финишу. Приходит он вечером: «Завтра в Смольном должны все окончательно подписать». Говорит, надо рубашечку погладить, очки, галстук и костюм поскромнее подобрать, чтобы чиновников не раздражать. А на следующий день сменился губернатор — Матвиенко вместо Яковлева. И все началось заново.

Хотя Матвиенко и была знакома с Платоновым еще со времен своей работы послом на Мальте, первая попытка договориться с ней оказалась неудачной. Подвело название, которое тогда носил волейбольный клуб.

— Когда Платонов в первый раз пришел к Матвиенко подписать бумаги о строительстве Академии, она швырнула их обратно, — вспоминала Валентина Платонова. — Губернатор возмутилась: «Что это за команда такая, "Балтика", себе академию строить собралась?». Потом ей объяснили, что «Балтика» и есть тот самый «Автомобилист».

В 2005 году на улице Вязовой открылась Академия площадью 7000 квадратных метров. К тому моменту Платонов был уже тяжело болен, но увидеть плоды своего труда он успел и даже лично провел в новом спортивном комплексе первую тренировку. Для него это было делом принципа. Он вышел в зал под объективы камер: лицо, распухшее после очередной операции, видны хирургические швы. В тот день он назвал открытие Академии главным праздником жизни.

— Олимпийские золотые медали — это, конечно, хорошо, но Академия стоит, как мне кажется, выше, — говорит один из воспитанников Платонова Андрей Толочко. — Все-таки медали они где-то там лежат, а Академия живет.

— Когда он умирал, он мне все время говорил: «А я вам Академию оставляю», — вспоминала жена.

Тренер умер 26 декабря 2005 года и похоронен в Александро-Невской лавре.

— Когда я делал последнюю операцию, не хватало крови, а у меня очень редкая группа крови, — вспоминал незадолго до этого Платонов. — По телевизору сделали объявление, что лежит Платонов и не хватает крови. И в Академию тогда пришли сотни людей, только чтобы сдать кровь для меня. Так я понял, что сделал что-то правильное в своей жизни.

Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»