«Это смешно и грустно. Хотя самое страшное для власти — быть смешной». Экс-сенатор Добрынин про законы конца 2020 года

Пакет законов, спешно внесённых в Думу в конце года и подписанных Путиным перед Новым годом, анализирует адвокат Константин Добрынин.

...

И так-то непростое наследие 2020 года, с которым нам еще жить, в последние его дни утяжелил увесистый пакет законов: они увеличили ответственность за отказ соглашаться со статусом «иноагент», ввели уголовную ответственность за клевету в Интернете, позволили властям блокировать YouTube «за цензуру», ввели новые наказания за проведение уличных акций. Ряд экспертов прямо назвали эту новогоднюю подборку репрессивной. Адвокат, старший партнер Pen & Paper Константин Добрынин в разговоре с «Фонтанкой» попытался понять юридический и политический смысл произошедшего. Юрист знает, о чём говорит. Он сам был членом Совета Федерации в 2012–2015 годах и запомнился как «единственный либеральный сенатор» за всю историю Совфеда, который ушел из парламента заранее и добровольно.

«Расследовать вам, коллеги, станет кратно трудней и опаснее». Законы об Интернете

— Константин, в конце 2020 года Госдума приняла ряд законопроектов, которые наблюдатели называют очередным «репрессивным» пакетом. Среди авторов депутаты «Единой России» Дмитрий Вяткин, Василий Пискарёв, Сергей Боярский, Александр Хинштейн и другие. Больше всего там про информацию. Соцсети обязывают самостоятельно выявлять и удалять запрещённую информацию, в том числе ту, где есть явное «неуважение к властям». Санкций пока нет, говорит Боярский «Фонтанке». Однако поправки, где интернет-площадки ждут многомиллионные штрафы за отказ удаления запрещенки по указке РКН, приняты. Ждём «репрессий»?

— Печально, что подающий надежды на здравый смысл в нижней палате парламента законодатель Сергей Боярский двинулся в свое и наше будущее с подобными законодательными инициативами. Среда, безусловно, формирует, однако я бы рекомендовал Сергею, с которым мы, кстати, учились в одной школе и у которого преподавала моя мама, быть чуточку менее реакционным и заняться чем-то намного более полезным для людей с точки зрения законотворчества и для души — например, помочь застрявшему законопроекту о распределённой опеке, которому мы с сенатором Вадимом Тюльпановым отдали много сил. Вся эта суета про соцсети и неуважение к власти, мне кажется, не для него.

Дело не в ожидании репрессий, хотя сегодня я бы поостерегся уже так явно насмехаться над самой подобной гипотетической возможностью. Инакомыслие уже наказывается и жестоко, чиновники, даже мелкие, ощущают себя по меньшей мере принцами или феодалами, адвокатов физически выволакивают из зала суда и незаконно возбуждают уголовные дела, в качестве процессуального ответа на их работу по защите прав людей. Государство пытается влезать в любые правоотношения и старается все зарегулировать — в общем, становится весьма мрачно. И это я не преувеличиваю, а сухо докладываю вам с позиции адвоката, который не так давно — хотя сейчас кажется, будто в другой жизни — был законодателем.

— Тот же Боярский с Хинштейном и другими законодателями придумали замедлять вплоть до блокировки YouTube и любые другие ресурсы за «цензуру». Объясняется это защитой прав граждан на доступ к информации. Решать будет генпрокуратура. Михаил Федотов говорит, что документ безграмотный, Боярский заявляет о «первом инструменте защиты нашего цифрового суверенитета, о котором нас очень просили коллеги». Борьба с цензурой вводит цензуру?

— Да, это абсолютный оксюморон, который также отражает наши окаянные дни. Причём законодатели, инициировавшие это, даже не видят противоречия, и это смешно и грустно. Хотя самое страшное для власти — быть смешной. Власть в понимании власти может быть кровавой, жестокой — смешной никогда! Также немного странно, когда законодатель говорит о своей инициативе, что, мол, коллеги попросили. Мне казалось, что депутат должен ориентироваться на запросы избирателей и своего региона. Хотя, наверное, избирателей тоже в какой-то степени можно считать коллегами. Хочется пошутить, что сегодня мы все коллеги по несчастью.

— Одновременно введены крупные штрафы за сопротивление «суверенному Интернету». Телеком-эксперты видят здесь создание предпосылок для передела рынка интернет-услуг и коррупцию. На ваш взгляд, что здесь на самом деле лежит в основе энтузиазма депутатов?

— В основе энтузиазма депутатов, скорее всего, лежит спущенный с небесной канцелярии Старой площади (там в том числе находится администрация президента РФ. — Прим. ред.) законопроект или его концепция, а они в меру своего понимания момента делают, как умеют. То, что, как следствие всего этого, может измениться состав игроков на рынке, безусловно; однако это будет скорее следствием, а не причиной или поводом. А то, что желающих таскать каштаны из огня при таком законодательном дыме может быть много, тоже объяснимо.

— Какова роль журналистов-расследователей в этом? Система пытается так защищаться от разоблачительных роликов в YouTube?

— Увы, боюсь, что расследовать вам, коллеги, станет кратно трудней и опаснее, поскольку теперь вы будете ещё больше находиться на минном правовом поле и любая ваша оплошность может привести вас к рискам, иногда уголовно-правовым. Искренне рекомендую вам перед началом расследования, причём любого, получать правовую экспертизу у адвокатов, это точно вас отчасти обезопасит.

— Расследователей можно вносить в соавторы инициативы Василия Пискарёва и Дмитрия Вяткина о запрете распространять сведения об оперативно-разыскной деятельности и частной жизни сотрудников правоохранительных, контролирующих органов и военнослужащих? Разве это не противоречит конституционному принципу свободы слова и права на доступ к информации?

— Здесь должен быть разумный баланс, потому что я, как сын советского милиционера, прекрасно понимаю, что частная жизнь и семья сотрудников, данные детей и так далее, безусловно, должны быть закрыты. Что касается деятельности служебной и режима ее секретности, то это задача самих сотрудников — работать так, чтобы быть безупречными и с точки зрения закона и тем более с точки зрения этики и морали, и режим секретности не нарушать. Условно говоря, не стоит бояться огласки ваших действий, если ваши действия строго соответствуют закону.

— Дальше можно вспомнить того же Вяткина с его законопроектом о клевете в Интернете. До пяти лет, если мы с вами назовём насильника насильником, но не сможем этого доказать. Наказание вводится и за клевету в адрес нескольких человек, которые не названы поименно, когда «все прекрасно понимают, о ком идет речь», уточнял Вяткин. Кому приготовиться к проблемам?

— Давайте исходить из формальной юридической логики — клевета в отношении неопределённого круга лиц невозможна; соответственно, всерьёз обсуждать это с точки зрения права бессмысленно. Точка. Чем больше такого законодательного материала станет законами, тем быстрее наступит понимание и момент, когда все эти законы придётся менять. Поэтому чем больше подобного, тем быстрее абсурд происходящего будет очевиден всем, а не только профессиональным юристам.

— Но разве что-то в реакции общества указывает на осознание «абсурда»? Политологи говорят, что залог таких законов — апатия граждан. Сколько людей сядет, пока наступит момент «придется менять»?

— Если вы считаете, что наступила эпоха абсентеизма, когда общество настолько устало от игр власти, что начинает ее игнорировать и бойкотировать, в том числе в электоральном смысле, то я допускаю, что мы очень близки к этому. Однако любой абсентеизм заканчивается резким всплеском социальной активности людей, когда общество просыпается — и просыпается внезапно. В России это не происходит тихо и интеллигентно, увы.

— Роскомнадзору даётся право блокировки политической агитации в Интернете. Из дискуссии в Госдуме стало понятно, что агитацией могут быть признаны и репосты, и комментарии пользователей. Нас ждут честные выборы в Госдуму в 2021 году?

— Пора привыкнуть к тому, что власть всегда будет участвовать в избирательных соревнованиях с серьезным гандикапом. Нас ждут ровно те выборы, которых мы все достойны. Не может быть честное и безупречное общество, а представительный орган вдруг нечестный. Как голосуем, так и получаем, с небольшой долей погрешности. Общество заслуживает ровно то правительство, которое имеет. Наше общество крайне косное и консервативное, таким же будет — да и сейчас есть — парламент. Чудес вообще не стоит ждать в нынешние времена.

— И все же, какими вы видите выборы-2021 с точки зрения прав избирателей и несистемных кандидатов? Грязи будет больше?

— Нет, не думаю, что грязи будет больше. Скорее всего, будет больше равнодушия и атомизации общества. Когда условные либералы-западники и условные консерваторы-славянофилы разойдутся слишком далеко, причем так, что центристов не останется. Их сейчас уже почти нет. Власть использует маркировку свой-чужой, а это глубокая ошибка. Мы все разные, но мы равные и мы любим свою страну, не стоит разделять людей.

«Не поймёте — запретим вообще выходить на улицу». Законы об уличной активности

— Всё тот же Вяткин предложил — и Дума моментально легализовала — идею, что серия одиночных пикетов — это массовая акция и она тоже требует уведомления. Штрафы за нарушения на митингах увеличены в несколько раз. Почему одиночные пикеты — это страшно?

— Да бросьте вы, ничего там и никому не страшно, там вообще этой категории нет. Скорее, все эти пикеты раздражают, поэтому, чтоб сильно не раздражали, — вот, пожалуйста, законодательное уточнение, а не поймёте — запретим вообще выходить на улицу. Я немного утрирую, но примерно такой подход.

— Почему именно сейчас? Коронавирус маскирует пока ещё?

— Коронавирус здесь ни при чем. Просто время пришло, ведь с момента глубокого перелома, который произошёл в процессе принятия отвратительного «закона Димы Яковлева», прошло без малого десять лет, и мы постепенно прошли все этапы. Сейчас вот наступил этап всевластия власти, когда не хочется притворяться. Тоже своеобразная такая честность...

— Введён запрет на финансирование уличных акций, если они не имеют легального статуса. Новый способ маркировки иноагентов?

— Ответ был выше и на этот вопрос тоже: власти просто надоело возиться и выдумывать какие-то сложные и тонкие правовые конструкции, отсюда и упрощение законодательное, которое с виду напоминает усложнение, хотя ничего сложного нет. Не понимаете с первого раза? Хорошо, мы разжуём, как для недалёких, повесим большую табличку с надписью «Посторонним вход запрещён!» и сторожа с палкой поставим.

— Представители КПРФ поинтересовались у Вяткина: «А если коммунисты Кубы решат помочь товарищам на территории РФ?». «Это незаконно, а указание на недопустимость такой практики — это нормально», — ответил коммунистам Вяткин. Можно забыть про политический краудфандинг?

— У вас так много уважаемого коллеги Вяткина в вопросах, будто он является субъектом и творцом смыслов в Госдуме. А давайте абстрагируемся от фамилий, поскольку они в данном контексте не важны, а важен и нужен статус депутата Госдумы как субъекта законодательной инициативы. Ровно так же и современные коммунисты. Давайте вспомним про то, что люди, изображающие в Госдуме коммунистов, никакими коммунистами не являются. Если они какие-то вопросы для проформы задают и даже получают на них ответы, то это не более чем согласованный ритуальный танец с бубнами. Их мнение, так же, как и их вопросы, никого среди людей, действительно принимающих решения, не интересует. Есть законодатели, мнение которых имеет существенное или определяющее значение, и они могут предлагать решения и продавливать их — тот же сенатор Клишас, например. Но это количество немногим более двух-трёх десятков. Что касается политического краудфандинга, то он не нужен, поскольку эпоха реальной политики в стране на сегодняшний день закончилась.

— Журналисты должны быть с бирочками, а если бирочка поддельная, то отдельный штраф — до 30 тысяч. Как сказал Вяткин, «для тех лиц, которые не являются журналистами, но которые под них пытаются мимикрировать с целью избежать ответственности». Проверять бирочку «Пресса» сотрудники полиции могут 3 часа. Легальный механизм цензуры?

— Я бы аккуратно обозначил это скорее государственным «схематозом», прошу прощения за этот термин, и на этом бы остановился.

— Похоже на «токсикоз». «Токсикоз» связан с особенностями поведения и реакций. Каких реакций ждать от государственного «схематоза», который воплощает сын многолетнего председателя Челябинского областного суда Вяткин?

— Оставьте уже в покое коллегу Вяткина, он неглупый человек и профессиональный юрист и политик. Он отдаёт себе отчёт в том, что он делает и для чего. Дело, повторюсь, вообще не в нем.

Я не юридическая Ванга, и мне сложно предугадать дальнейшие действия; думаю, что не только мне. Да, станет ещё холоднее и безапелляционнее, права людей защищать нам, адвокатам, станет ещё сложнее.

Понимаете, пресловутое телефонное право давно сменилось на необходимость чувствовать и предугадывать верховную волю по мимике, жесту, интонации. И текущая самоизоляция «лица, единственно принимающего решения», стала непростым испытанием для ближнего круга, ведь экран не способен передать эмоции, и приходится полагаться на свою интуицию. Она, конечно, у старожилов стабильных нулевых животная, но каждый из них может и промахнуться. Поэтому сейчас и выдаются на-гора законы, цель которых — попасть в то, что будет благожелательно воспринято главой государства.

— На этом фоне легализовано ещё одно — до года тюрьмы за создание угроз жизни и здоровью при перекрытии трасс. Раньше ответственность наступала, только если в результате блокировок магистралей были пострадавшие и погибшие. Если это не страх бунта, то что это?

— Повторюсь, но категория страха никак не соотносится с нынешней властью, скорее, слепое бесстрашие и явная недооценка гражданского общества, а также времени, в котором все мы живём. А также того, что это время неизбежно закончится, как неизбежен рассвет после долгой ночи.

— До рассвета долго. Особенно зимой. А уголовная ответственность за «создание угроз» уже здесь. С учетом того, что сделано с верховными судами той же конституционной реформой, верить в отмену новых спорных норм с трудом получается. Или сами по себе наказания за «создание угроз» — это нормально?

— Вы же сами ответили в своём вопросе на вопрос. Однако любая история циклична, сейчас один цикл — потом будет другой. Доживем до понедельника! Но то, что Перестройка-2 неизбежна, мне очевидно. Нельзя существовать отдельно от всего мира, особенно в сегодняшней прозрачной и взаимозависимой цивилизации.

«Вся эта конструкция сама по себе — чистейший уголовно-правовой маразм». Законы об иноагентах

— Госдума меньше чем за две недели ввела уголовную ответственность для всех видов иностранных агентов, если они отказываются вставать в соответствующий реестр. До этой зимы преследовать могли только НКО. Теперь и СМИ — иноагенты, и физлица — иноагенты. До пяти лет лишения свободы. Соразмерность. С кем в один список государство ставит тех, кого оно принудительно назначает «иноагентами»?

— Да, очередной законодательный абсурд — не признался в том, что ты иностранный агент, иди в тюрьму. Есть ли в этом своя логика? Конечно. Когда у вас нет эффективной гражданской бюрократии, зато есть непомерно разросшаяся силовая, всегда резонно функции первой делегировать второй. Если чиновники не в состоянии следить за тем, кто иностранный агент, а кто нет, силовики и правоприменительные органы должны наказать граждан за то, что не берут на себя добровольно и бесплатно функции этих самых чиновников. Сообразно этой же логике, обо всех деталях своих обязанностей перед государством гражданин должен уведомлять последнее в инициативном порядке. Иначе — уголовная ответственность. Вот и вся дырявая логика этого закона. Парламентарии забыли, что статус иностранного агента сам по себе является просто информационным материалом, его деятельность не является противозаконной или преступной — в ней просто существуют особенности финансирования. Ещё в мою бытность сенатором именно вокруг этого строилось обоснование необходимости введения самого понятия «иностранный агент». И как бывшему сенатору, а теперь адвокату мне жаль, что депутаты так и не уяснили, что ответственность за признание лица иноагентом и включение его в соответствующий реестр — это задача госорганов. А то, что они пытаются ввести, напоминает ответственность для унтер-офицерской вдовы за то, что она себя не так высекла, не в то время это сделала или с недостаточным рвением.

В действиях инагентов вообще нет общественной опасности. Немного скучного права, но прошу потерпеть: поскольку речь идет о введении уголовной ответственности за уклонение от направления уведомления, то, по существу, преступление выражается в бездействии. А обязательным условием привлечения к ответственности за бездействие является наличие обязанности действовать. По сути, то, что стало законом, — это уголовная ответственность за недонесение о собственном бездействии, не являющимся преступным, и вся эта конструкция сама по себе — чистейший уголовно-правовой маразм.

— Люди-иноагенты. Ведомство Константина Чуйченко в конце года внезапно выдало ярлык «иноагент» пятерым физлицам https://www.fontanka.ru/2020/12/28/69666116/. Среди них два моих друга, журналисты Денис Камалягин и Людмила Савицкая. Это повод для гордости?

— Безусловный. В перевёрнутом мире современной российской политики образца 2020/2021 к этому только так и стоит относиться.

— Я правильно понимаю, что и вы, и я можем стать физлицами-иноагентами просто потому, что так захочет Минюст? Вы регулярный гость США, я перевожу деньги за границу, покупая музыкальные пластинки с рук, точно так же пластинки покупают у меня.

— С точки зрения непредсказуемости действий современной российской власти, то правильно, но с точки зрения скучного закона, то давайте читать текст и обращать внимание на то, что статус иностранного агента напрямую увязан с участием в политической деятельности. Закон даже любезно содержит отсылку к определению политической деятельности, содержащемуся в пункте 6 статьи 2 ФЗ «О некоммерческих организациях». Там вполне себе объемный и исчерпывавший перечень, и в этом смысле сам по себе статус регулярного гостя США или покупателя-продавца пластинок с рук не дает оснований для признания иностранными агентами по решению Минюста РФ. При этом у меня складывается впечатление, что формулировки закона специально сделаны максимально размытыми, дискретными и дающими возможность органам исполнительной власти признавать иностранными агентами любых физических лиц, которые осуществляют деятельность, направленную на критику действующей власти. И поэтому, вновь возвращаясь в начало ответа, — да, такой правоприменительный риск для нас с вами есть.

— Если Лев Пономарёв — известная заноза системы и его включение в список иноагентов можно попытаться понять, то при чём тут девушка-художник из Петербурга? Это такой намёк всем тем, кто способен на публичный жест вне зависимости от степени угрозы этого жеста для власти?

— Ну какие же тут намёки? По-моему, это вполне конкретные и показательные действия. Но я не думаю, что они сколько-нибудь огорчили во все времена заслуженного Льва Пономарева — скорее, наоборот.

— Что конкретно теряет физлицо-иноагент, а что, наоборот, будет обязано делать?

— В этом смысле очень показательно наименование нового закона: «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части установления дополнительных мер противодействия угрозам национальной безопасности». Фактически в этом названии полностью отражена идеология изменений в законодательные акты — приравнивание финансирования общественной деятельности из-за рубежа к угрозе национальной безопасности. Условно говоря, иноагент — это враг государства, и в этом и состоят основные риски физлица-иноагента. Например, средствам массовой информации теперь запрещается распространение информации об НКО, включенных в реестр, без указания на то, что некоммерческая организация, незарегистрированное общественное объединение или физическое лицо выполняет функции иностранного агента.

Что касается обязанностей, то поправки в ФЗ «Об общественных объединениях» прямо предусматривают: объединение, которое функционирует без приобретения прав юридического лица и получает денежные средства или иное имущество от иностранных источников и участвует в политической деятельности, осуществляемой на территории России, либо намеревается все это делать, обязано уведомить Минюст РФ в установленном порядке. Если не уведомит — наступают последствия.

— Вам было бы интересно защищать интересы физлиц-иноагентов?

— Нам в адвокатуре вообще нравится защищать и восстанавливать нарушенные права людей. Если эти люди ещё и иноагенты — вдвойне интереснее.

— Первые физлица-иноагенты столкнулись с необходимостью вести личную бюрократию и отчитываться перед государством. Их доходы пропадают. Работать с человеком с клеймом готовы не все. Вы уже заявляли о готовности им помогать. Впредь новые физлица-иноагенты могут сразу звонить вам?

— Адвокаты — как врачи, мы готовы помочь всем, кто в этой помощи нуждается. В этом суть нашей профессии.

— Как выглядят алгоритмы оспаривания решения Минюста? Отмены этой нормы?

— Здесь всё без особых сюрпризов: если речь идет о решении Минюста в части включения физических или юридических лиц в перечень иноагентов, то для оспаривания такого решения нужно использовать обычные механизмы судебного обжалования решений органов исполнительной власти. Чтобы отменить саму норму закона, необходимо обращаться в Конституционный суд РФ с требованием признать ее недействующей в связи с нарушением конституционных прав граждан.

— И тут мы, улыбаясь, посмотрели друг на друга...

— Я не думаю, что кто-то в нашей стране из системных игроков собирается или может перечить Старой площади. И роль Конституционного суда вообще не в этом. Давайте дождемся того, каким станет высший суд страны в скором времени. Мне кажется, у него впереди большие перемены, и они явно будут без Валерия Зорькина. Тем более своё Зорькин отперечил в далеком 93-м, отделавшись легким испугом и потеряв на время кресло главы суда. С тех пор он не изменял жизненному кредо «Всегда!». В России сегодня нет общественного запроса на независимые парламент и суд. Поэтому они такие, какие есть, и нечего на зеркало пенять.

— Какой закон из этой серии вас впечатлил больше прочих и почему?

— Клевета в отношении неопределённого круга лиц — это на сегодняшний день трудно превзойти, но, уверен, кто-то скоро постарается, и гееборца Милонова будем вспоминать ещё с теплотой, он на этом фоне становится вновь думающим, хоть и скрытым, либералом.

— Вы были сенатором. Прими Госдума такие решения в то время, вам бы пришлось за это дело голосовать. Что вам мешало бы проголосовать против?

— Неблагодарное дело фантазировать, но думаю, что, скорее всего, ничего бы не помешало, и я бы либо проголосовал против, либо воздержался, что суть одно и то же. Другое дело, что ты всегда находишься в конкретных предлагаемых обстоятельствах, а они разные и сложные. Я не знаю, какими бы были мои обстоятельства и каким был бы выбор, я просто надеюсь, что мне хватило бы сил поступить по совести. Раньше вроде бы получалось. Хотя это всегда непросто, несмотря на кажущуюся простоту.

— Как эти законодательные активности связаны с изменением Конституции? Критики реформы Основного закона ещё в начале 2020 года говорили, что есть риски размывания правового поля.

— Великая конституционная реформа имени Клишаса, а по факту новая Конституция, это же очевидный водораздел между новейшей российской историей девяностых и нулевых — и новоимперской российской историей. Вся российская правовая система основывается не только на опыте традиционной системы «разделения властей», но и системы советов, просуществовавшей семь десятилетий при Советском Союзе и оказавшей существенное влияние не только на Россию, но и на всё мироустройство. Попытка же Бориса Ельцина механически перенести положения о государственном устройстве с европейских моделей не могла не столкнуться с проблемами, поскольку современные англосаксонские и романо-германские системы во многом сформированы правовыми традициями поколений, массивом скрытых и подразумеваемых полномочий главы государства, исполнительной и законодательной властей. При этом роль традиций и прецедентов в евроатлантическом мире столь велика, что молодая правовая система, возникшая на руинах тоталитарной государственности, просто не смогла ее адаптировать и, что называется, безболезненно «переварить».

Поэтому, как я уже не раз говорил: то, что происходит на наших глазах в России, — это попытка создать принципиально новую, постсоветскую и квазиимперскую систему государственной власти. Я уже как-то называл ее в порядке инициативного введения нового политико-правового термина «аналоговая монархия». Суть ее заключается в том, что Россия предлагает себе и миру новую концепцию не столько разделения властей, сколько распределения властей внутри единой государственной власти. Все остальные политико-законодательные активности — это лишь следствия создания новой системы.

— Очевидно, после Нового года нас ждёт легализация поправок к закону о полиции, где официально полицейским впредь можно будет почти всё, вплоть до стрельбы, если «показалось», а ответственность при этом снимается. Документ ранее разобрал для «Фонтанки» ваш коллега Вадим Клювгант. Весенние желания МВД легализованы пока только в первом чтении. С новыми полномочиями МВД будет лучше «соблюдать при выполнении служебных обязанностей права и законные интересы граждан» или «выполнять приказы и распоряжения руководителей»?

— После детального разбора моего друга и партнера — адвоката Вадима Клювганта по меньшей мере странно что-то пытаться добавлять. Подпишусь под его словами.

— Всё это похоже на подготовку к чему? И что в этой связи вы можете пожелать читателям «Фонтанки» в новом, 2021 году?

— Это не подготовка к чему-то, это воссоздание новой Российской империи. Такая вот версия СССР 2.0, империи, которая равнодушна к жизни маленького человека, думает о глобальном, имеет подданных и колонии и не боится вести войны, хоть, слава богу, пока и гибридные. Единственное глобальное отличие от Советского Союза — это отсутствие идеологии и образца для подражания, который можно успешно продавать на экспорт. Все остальное очень похоже, неужели не видно?

А про пожелать, исходя из первой части вопроса, «одним желаю воссоздания, другим — постучать по дереву», а власти вспомнить, что это не народ для нее, а она для народа.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанки.ру».