Николай Кныжов. Разговор с хоккеистом, который еще два года назад не попадал в состав СКА, а теперь играет за клуб НХЛ (видео, фото)

Отдел спорта «Фонтанки» поговорил с защитником «Сан-Хосе Шаркс» Николаем Кныжовым и узнал у него, как за два неполных года проделать путь из не самой главной российской лиги в основу клуба НХЛ.

Николаю Кныжову — 22 года. Его биография со стороны выглядит, как классическая история Золушки. Он не был задрафтован в НХЛ. За два с лишним года в Петербурге он лишь однажды добился вызова в первую команду СКА, откуда вновь вернулся в фарм-клуб спустя две недели. Все это не удержало его от поездки в США, где в первый же год Николай сумел заиграть за клуб НХЛ — «Сан-Хосе Шаркс», а на второй стал практически основным игроком, выходя в первых звеньях. Мы созвонились с ним между играми, когда Николай был у себя дома, в Калифорнии.

Пальмы и акулы

— Порадуйте жителей Санкт-Петербурга — расскажите, какой у вас сейчас вид из окна?

— Неплохой вид! Везде зелень, пальмы. Погода хорошая. 15 — 20 градусов. Да, по сравнению, с питерской погодой сейчас, тут, наверное, вообще отлично. Здесь здорово, что уж говорить. Хотя ветер все равно прохладный ещё. В шортах мало кто ходит, в основном все в брюках и джинсах.

— Что за дом у вас?

— Я живу с Максимом Летуновым. Мы снимаем двухкомнатную квартиру. Живем в 15 минутах от арены. Очень удобно. Обычные апартаменты. Ничего особенного. Хорошая местность. Это целый жилой многоквартирный комплекс. Тут есть фитнес, пара ресторанов, пара магазинов рядом. В принципе, как и у нас в России.

— Дорогая аренда?

— Не хотелось бы называть цены. Цена адекватная. Я брал эту квартиру с учетом зарплаты в АХЛ. То есть ничего особенного, без роскоши. Пока не закреплюсь окончательно в НХЛ, не смогу себе позволить что-то лучше. Площадь стандартная — 1 000 квадратных футов (92,9 кв. м. — Прим. авт.). Заходишь — кухня, зал, две комнаты со своими ванной и туалетом и балкончики.

— С океаном там впервые познакомились?

— Нет, еще когда с «Серебряными Львами» ездил в Ванкувер на сборы к Борису Дороженко лет в 12 — 13, мы чуть ли не месяц там провели и точно видели океан. Потом еще на маленьком пароме на остров ездили. Единственное — океан в Ванкувере и Калифорнии немного отличается. В Ванкувере океан очень чистый. Можно дойти до конца длинного пирса, и все равно будет видно дно. А здесь, в Калифорнии, тоже довольно чисто, но вода не настолько прозрачная.

— Про местных акул приходилось слышать?

— Да, есть такая тема. Тут залив идет через Сан-Франциско и доходит почти до Сан-Хосе. Говорят, что акул там очень-очень много. Но я еще с ними не встречался, и надеюсь, что не встречусь. Говорят, опасно становится, если далеко уплыть от берега. Но у меня в этом году, например, даже не было особо времени на пляж съездить. Один раз всего выбрались. А в прошлом году в начале сезона, когда вода еще более или менее теплая была, мы с ребятами арендовали доски для серфинга.

Пытались что-то там исполнить на волнах. Больше, конечно, дурачились. Народу много на пляже. В основном как раз все серферы в гидрокостюмах, чтобы не переохладиться.

Магазин вместо арены

— Когда вы были еще ребенком, вам пришлось уехать из Кемерово из-за того, что ледовый дворец перестроили под торговый центр. Сейчас-то, наверное, кажется, что все не так уж и плохо сложилось в итоге?

— Для меня — да, благодаря огромной помощи родителей. Если бы не они, никуда бы я не уехал, что и произошло со многими местными ребятами. Ближайшим хоккейным городом был Новокузнецк. Новосибирск и Омск — уже далековато. Не у всех были возможности и желание переезжать так далеко. Многие вообще закончили, кто-то пошел в хоккей с мячом. Мне в этом смысле очень повезло с родителями. Но все равно очень жаль, что так произошло.

— Честно говоря, это, конечно, звучит дико — вместо хоккейного дворца сделать торговый центр.

— Я маленький был тогда, не знаю всех деталей, как и что там происходило. Как я понимаю, это просто бизнес. Губернатор просто сказал перестроить арену под торговый центр. Три года до переезда я играл вообще на улице. Родители нескольких ребят поговорили друг с другом и решили поехать в Омск. Собрались и все вместе поехали пробоваться. А почему именно Омск — даже не знаю.

— Как появился на горизонте Петербург?

— Я отыграл единственный год в Омске. Мы съездили на турнир Пучкова еще в начале сезона. Играли против «Серебряных Львов». У них на тот момент была очень сильная команда, чуть ли не сильнейшая в стране. Так получилось, что их тренер Валерий Афанасьев, видимо, что-то разглядел во мне и позвал в команду на следующий год. Я приехал в конце того же сезона, покатался с ними пару тренировок, отыграл несколько игр и на следующий год уже переехал в Петербург.

— Всю эту ситуацию со дворцом в детстве переживали или еще тогда мало что понимали?

— Только сейчас я понимаю, насколько это был большой и серьезный шаг для моих родителей — решиться на такой переезд. А для меня все это прошло легко. Я был только рад продолжать играть в нормальной команде. Хотя уезжать мне было очень грустно, потому что родители не смогли сразу поехать со мной — у них был бизнес в Кемерово. Со мной поехал дедушка. Я ревел на перроне.

— Сейчас родители в Петербурге?

— Да, они в итоге переехали в Петербург. Продолжают заниматься бизнесом, у них все хорошо. Пару раз в год приезжают в Америку навестить меня.

Спад и жесткий разговор с родителями

— В 15 лет вы уехали в Америку, где доучивались в средней школе. Недавно я общался с Никитой Чибриковым, и он рассказывал, что ему после одной из поездок в США тоже предлагали остаться, но он решил, что лучше закончить учебу в России. Почему вас это не остановило?

— В тот момент у нас во «Львах» главный тренер уходил из команды. Надо было искать новую команду. Это был тот самый момент, когда мы с родителями решили переехать в Америку. Получилось все вот как. Я приехал сюда в лагерь по катанию к Борису Дороженко. И один из тренеров команды U-16 подошел ко мне в последний день лагеря (это был июнь, то есть межсезонье) и спросил, не хочу ли я поиграть в следующем сезоне в Америке, посмотреть, как все пойдет. Команда была не самая сильная, но играла в лучшей лиге по U-16. Я вернулся в Петербург и поговорил с родителями. Естественно, они сначала были против, потому что это было очень спонтанное решение, и я тогда только закончил 8-й класс. То есть в любом случае пришлось бы пойти в американскую школу, иначе было никак. Хотя мама всегда заставляла меня учиться и проверяла оценки, хоккей для меня стоял в приоритете. Поэтому я уехал.

— Как проходила адаптация к другой системе образования, да и вообще к другому быту и менталитету?

— Первый год было очень трудно перестроиться. В первую очередь это касалось языка. Если говорить только об учебном процессе, мне кажется, что в России образование сильнее. Когда я приехал в Америку, они только начинали изучать алгебру и геометрию, хотя в России мы уже давно проходили эти предметы. Не самые лучшие оценки были только из-за языковой адаптации. Мне пришлось потратить очень много времени, чтобы привыкнуть, хотя я прекрасно знал грамматику. Я с первого класса учил язык. Кроме того, мама в прошлом была переводчиком и много мне помогала с языком. Плюс в Петербурге я учился в 56-й гимназии, где у нас было минимум по три урока английского в неделю. Но даже этого оказалось мало. В Америке все разговаривали быстро, приходилось долго переводить, а в классе, когда все это происходит вживую, времени на это не было. У меня заняло где-то год приспособиться. Зато потом пошли нормальные оценки. Но в итоге школу я заканчивал онлайн, потому что переехал в Канаду, а потом и вовсе вернулся в Россию.

— Какие-то необычные предметы были?

— Нас учили лепить из глины. Было прикольно, но потом я перевелся на рисование, потому что слишком грязно было, да и рисовать мне нравится больше. Здорово, что есть такой выбор.

— Почему вернулись в Россию?

— Пришлось вернуться, потому что в какой-то момент в Америке началась черная полоса: меня выставили на драфт отказов в Канаде, а из-за переезда в Канаду я потерял возможность играть за колледж в США. Когда вернулся в Штаты, я играл во второй юниорской лиге. В начале нового сезона тренер провел меня через весь тренировочный лагерь, но в конце концов убрал из состава всех, кто играл с прошлого года, включая меня. Когда он объявил об этом, даже не посмотрел в глаза. После этого я улетел обратно в Петербург, потому что других вариантов найти в Америке не удалось. Сначала необходимость вернуться сильно ударила по мне, но оказалось, что у этой медали есть вторая сторона.

— Какая именно?

— В Петербурге со мной обращались уже не как с чужеземцем. Если что-то не получалось, никто не выгонял моментально из команды. Мне всегда пытались помочь. Первые десять игр за «Серебряных Львов» после возвращения я просто сидел на скамейке: у меня ничего не получалось, я ко всему привыкал заново. Но наши тренеры Сергей Александрович Яровой и Максим Романович Кузнецов очень мне помогли. Они буквально вернули меня в хоккей — не дали мне опустить руки и очень многому меня научили.

— В тот момент, когда вас выгнали сначала из американской команды, а потом пришлось уже в России десять матчей сидеть в запасе, не было плохих мыслей о том, что с вашей жизнью и вашей карьерой происходит что-то не то?

— Слушай, да конечно были. Ты верно говоришь, спад был большой: из одной команды выгнали, из второй выгнали, уже домой вернулся и даже здесь не играю. Мне очень помогло в тот момент, что родители были рядом. Они очень сильно меня поддержали. В Америке мне было бы гораздо сложнее в этом смысле. Даже не знаю, как бы все могло повернуться. А здесь мне удалось перестроиться, начать играть и добиться вызова в ВХЛ.

— В чем именно выражалась поддержка родителей?

— Сначала это была просто родительская поддержка, говорили, что все нормально, не расстраивайся. А потом, когда я уже совсем впал в депрессию от того, что катался в пятом-шестом звене, родители зашли ко мне в комнату и уже жестко со мной поговорили: «Давай, соберись. Либо ты через это проходишь сейчас, и тебе это в будущем поможет, либо нет». Мне этот разговор сильно запомнился. Я до сих пор его вспоминаю, когда происходят какие-то тяжелые моменты.

Вера и деньги

— Впереди вас действительно ждало еще немало испытаний. 26 января 2019 года вы впервые сыграли за основной состав СКА в матче против рижского «Динамо». И в первой же вашей смене ваша команда пропустила. Сильно такие вещи бьют по психологии?

— Конечно, это не проходит бесследно. Представь: первая смена, дебют, и ты пропускаешь шайбу. Не самый лучший расклад, особенно с учетом того, что мы разгромили Ригу — 6:1, и единственный гол пропустили, когда я был на льду. Но такие моменты закаляют, они показывают твой характер. Просто не надо думать о том, что это твой дебют. Обычный матч, обычная ошибка, которую надо пересмотреть на видео и исправить в следующей игре.

— Вы рассказывали, как вас трогательно поддерживали после ошибок с «Сан-Хосе» Торнтон и Бернс. Как в СКА отнеслись к вашим личным неудачам?

— Да я не так уж и много отыграл за СКА: две недели в команде, три игры. А так, когда первый гол пропустили, все в команде меня тоже поддержали — ну, пропустили и пропустили.

— В 2018 году вы говорили в интервью, что в Америку стоит отправляться уже сложившимся игроком. То есть всего за год вы сложились как игрок, или возникли какие-то причины?

— Мне кажется, что да — я сложился психологически, в плане игры. Может, по статистике и игровому времени это было не особо заметно, но для себя я уже прекрасно знал, на что я способен.

— Обидно ли было, когда вас раз за разом не выбирали на драфте?

— Врать не буду, это обидно, но я прекрасно понимал, что год своего драфта я не очень удачно отыграл. А следующие два года я был в России, где у меня был контракт со СКА. Команды НХЛ не очень заинтересованы в игроках, которые не могут сразу приехать, если ты не потенциальная звезда из первого раунда. Но это было не про меня, поэтому я понимал, что в моем случае никто бы не пошел на риск.

— И вот вас подписывает «Сан-Хосе Шаркс», что само по себе для не задрафтованного игрока редкость. Верили ли в тот момент, что получится заиграть в НХЛ?

— Если бы не верил, не поехал бы. Я прекрасно понимал, что эта дорога будет долгой и придется через многое пройти и многому научиться. Тем более я приехал после Высшей хоккейной лиги. Но я все равно верил, что все получится.

— Приходилось слышать, что в АХЛ играют чуть ли не за еду.

— Дело в том, что в разных штатах отличаются налоги и поэтому разная ситуация. В Калифорнии налог 47%. Плюс сама аренда жилья дороже, да и вообще все по чуть-чуть дороже по сравнению с другими штатами. В Колорадо, например, налог 25% всего. Но даже с учетом этого в АХЛ вместе с подписным бонусом получается неплохо. Можно жить вполне прилично. Средняя зарплата в АХЛ 70 тысяч в год. Подписной бонус тоже варьируется от 80 до 92 тысяч. Вместе получается около 150 тысяч долларов до вычета налогов. В США средняя зарплата меньше ста тысяч долларов, поэтому я бы не сказал, что в АХЛ ты играешь за еду. Ты получаешь нормальные деньги, на которые можно жить. Естественно, пойти и купить себе сразу машину и дом не получится, но можно спокойно обустроиться.

Первая драка и путь к мечте

— Ваш дебют пришелся на самое начало коронавирусной эпидемии. Мешали ли мысли об этом или тогда еще не воспринимали это всерьез?

— Все произошло очень быстро. Когда меня вызвали в НХЛ, еще не было ни масок, ничего такого. Все только начиналось. Помню, сыграли пару домашних игр, провели пару тренировок, отправились на выезд, сыграли в Чикаго и улетели в Сент-Луис. Вот тогда лига начала думать, что делать в связи с пандемией. В итоге поставили сезон на паузу. Мы вернулись в Сан-Хосе, сидели без дела дней десять. Только потом сказали, что сезон отменили, и все разъехались по домам. Было, конечно, небольшое разочарование из-за того, что я только начал играть за основу, и тут такое произошло, но ничего страшного. Вряд ли пандемия могла изменить взгляд тренера на мои возможности. Что ни происходит, все к лучшему.

— Насколько жесткая идет борьба за место в основном составе клуба НХЛ?

— Борьба идет на 100%. Каждая тренировка — как настоящая игра НХЛ. Я серьезно, разницы нет вообще никакой. Иногда эмоции захлестывают, происходят драки в тренировочных лагерях. Я лично видел одну такую драку, причем это было в лагере развития в позапрошлом июле. Мы играли двусторонку, и пара ребят неплохо так закусились и подрались. А вот перед началом этого сезона, когда мы приехали в лагерь, тренер сразу сказал: «Сезон будет очень непростой, расписание матчей плотное, и хотя я понимаю, что все стремятся попасть в состав, я не хочу, чтобы кто-то сейчас на тренировке нанес кому-то травму». И запретил любые драки. Поэтому в этом году ничего такого уже не было.

— В ожидании этого сезона вы провели около 10 месяцев без игровой практики. Хотя я слышал, что вас звали обратно в Петербург. Почему не уехали, как многие другие российские игроки?

— Мне показалось, что это межсезонье пошло мне только на пользу. Да, мне не хватало игровой практики, я провел 8 месяцев без хоккея, но появилось больше времени поработать над собой, улучшить физическую форму. Поэтому я сделал акцент именно на тренировках.

— Говорят, вы набрали 9 килограммов мышечной массы за это время.

— Да, есть такое. Это все благодаря тренерам, с которыми я работал в ожидании нового сезона. У меня поменялся полностью не только сам тренировочный процесс, но и режим с питанием. Самым трудным было следовать этому режиму все эти 8 месяцев. Но это реально сработало.

— Какие-то деньги вам в это время продолжали платить?

— Нет. Зарплату стали перечислять, когда начались первые игры регулярного сезона. Это нормальная практика здесь.

— За счет накоплений продержался?

— Были накопления с прошлого сезона. Плюс сильно помогло финансово то, что я провел около десяти дней в НХЛ. Когда прошлый сезон закончился, я примерно посчитал, сколько мне нужно, чтобы дожить до ноября, сколько будет стоить зал и все остальное. Не буду врать, хватило почти впритык. К началу сезона я был почти по нулям. Я на это посмотрел, как на инвестицию в самого себя. Сейчас только рад, что я это сделал, потому что теперь мне все это возвращается.

— Опять же вопрос про психологию. Во второй игре этого сезона «Сан-Хосе» пропустила 4 из 5 шайб, когда вы были на льду. И это с учетом того, что вам надо было бороться за место в основе.

— С учетом всего, через что мне пришлось пройти, я относился к этому уже проще. Я прекрасно понимал, что это не в последний раз происходит и в этом нет ничего страшного. Ну, и это НХЛ, здесь ошибки не прощают.

— 18 февраля вы обновили рекорд по личному игровому времени за матч — 22 минуты и 10 секунд. Какие были ощущения?

— Честно? Не сказал бы, что было тяжело. Наоборот, это было очень интересно. Я был весь в игре. Показалось, что матч пролетел как-то слишком быстро. Я даже не знал, сколько я сыграл, пока не увидел новости после матча. Во время игры это не замечаешь — вернулся на скамейку, минутку отдохнул и возвращаешься обратно на лед.

— Тот месяц у вас вообще получился ударным. 22 февраля вы провели первую драку в НХЛ с Маркусом Фолиньо из «Миннесоты Уайлд». Как вам такой опыт?

— Да обычно. Естественно, немного неприятно: получил по морде пару раз, рассекли бровь. Но ничего страшного. Это тоже жизненный урок. Я ни разу до этого не дрался и вообще не знал, как правильно себя вести в этой ситуации. Просто кинулся в драку… и проиграл. На следующий день на тренировке ребята научили, как и что делать в таких ситуациях.

— После третьего матча в лиге вы написали своему агенту Мильштейну: «Дэн, спасибо! Если бы не созвонился с тобой год назад, сейчас бы играл за «СКА-Неву» против «Барса» в плей-офф Высшей лиги». Ваша история действительно напоминает хоккейную сказку. Бывают моменты, когда не верится, что все это происходит с тобой?

— Нет. Я прекрасно понимаю, что играю за клуб НХЛ по определенной причине, что я здесь не просто так. Если смотреть на все это со стороны, у меня получился очень короткий путь от Высшей лиги до НХЛ, но я прекрасно знаю, сколько я ради этого работал, как долго к этому шел. Все эти ситуации, через которые я проходил, тоже случились со мной не просто так. Думаю, что все, что со мной происходит сейчас, я заслужил.

Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»