Новый «Мортал Комбат»: главное не жизнь, а лайф-коучинг (фото)

Почему в свежей экранизации культового файтинга спасители мира больше метут языком, чем машут ногами

Культовая видеоигра «Мортал Комбат» два раза вдохновляла кинематографистов на создание полнометражного игрового фильма — в 1995-м и 1997-м. В отличие от старых киноверсий, которые показались фанатам игры слишком «вегетарианскими» в смысле крови и жестокости, нынешний МК, снятый австралийцем-дебютантом Саймоном Маккуойдом, имеет прокатный рейтинг R, то есть 18+, и оправдывает его в первые минуты, нарушая одно из древнейших голливудских табу — убийство ребенка.

Изображенный на постере нового «Мортал Комбата» кунай, японский многофункциональный хозяйственный нож, появляется еще в прологе, где служит самым мирным целям — с его помощью мать семейства выковыривает с грядки салат на завтрак мужу и двум малюткам. Разумеется, эта краткая идиллия никого не может обмануть, но вселяет ощущение, что к семейным ценностям авторы нынешнего фильма испытывают гораздо большее уважение, чем их циничные предшественники в 90-е.

После титров действие переносится из Японии 1670 года в современную Америку, где мы знакомимся с новым для МК героем — бойцом ММА (Льюис Тан), «человеком-боксерской грушей», берущим всего 200 долларов за выступление, но этого ему хватает, чтобы содержать симпатичную жену и хорошенькую дочку-подростка, которая плетет ему браслетики на удачу. По одной ветви родословной, новый герой — ниндзя из преисподней (эту линию нетрудно просчитать с самого начала, так что предфинальным сюрпризом она становится только для самого бойца), а по другой — типичный голливудский семьянин из сотен стандартных боевиков, который никак не может вылупиться из привычного кокона в героическом качестве, пока над женой и ребенком не нависнет реальная угроза.

В лаконичных диалогах старой экранизации запоминались несколько повторяющихся ударных фраз («Давай потанцуем»), а минимальный философский месседж сводился к тому, что суть «Мортал Комбата» не в смерти, а в жизни. Теперь концепция поднялась на новый, современный уровень — суть игры уже не в жизни как таковой, разворачивающейся спонтанно и неконтролируемо (как спонтанно хлестала энергия с экрана «Мортал Комбата», снятого Полом У. С. Андерсоном в 1995 году), а в тщательной выработке правильных жизненных принципов, в кропотливом лайф-коучинге. Раньше спасители мира начинали драться с любого момента действия угодного режиссеру, словно пускались в пляс, с удовольствием и без оглядки. В третьем тысячелетии, когда приличному человеку стыдно не иметь тренера личностного роста, нельзя просто так, оборвав важную фразу посередине, взять и вмазать оппоненту «с вертушки» — сначала надо проанализировать ситуацию и убедиться, что ты готов к драке не столько физически, сколько морально.

В старых фильмах тоже периодически звучала болтовня про «самый главный страх» каждого из бойцов, который может помешать нашей победе. Похоже, тогда персонажи еле удерживались от смеха, хрюкая в рукав каждый раз, когда всплывала эта тема, но понимая, что нельзя же все время бегать, прыгать, драться и кувыркаться в воздухе под Techno Syndrome, надо иногда и поговорить для разнообразия. Теперь же и знаменитый Techno Syndrome практически не слышен (чтобы уловить в саундтреке косвенную цитату, придется напрячь слух), а говорильня все настойчивей оттесняет мочилово на второй план. Подобно изощренным коучам, убаюкивающим клиента специальной терминологией, сценаристы МК извлекают из богатого глоссария игры понятие «арканы» — внутренней силы, суперспособности, которую каждый из человеческих бойцов должен открыть в себе, иначе не выиграть турнир по спасению мира.

Однако главный представитель надоедливой разговорной стихии в новом фильме — это Кано (Джош Лоусон), беспринципный наемник и неотесанный идиот, который считает себя очень остроумным. Едва познакомившись с его развязными манерами, человек-боксерская груша задает вопрос, который может показаться неполиткорректным: «Он русский что ли?». Однако русским тут обижаться не на что, потому что Кано по сути вненационален, точнее, это типичное «лицо голливудской национальности», чья функция — взбалтывать пространство бессмысленными репликами, тянущими время и натужно симулирующими казарменный юморок: «Вот это я понимаю!», «Врать не буду, очень неплохо!», «Я что-то пропустил?», «А ты во всех местах блондинка?». Кроме того, балабол «отвечает» за что-то вроде культурного бэкграунда: одного персонажа называет Копперфильдом, другого Гендальфом, а также задает риторический вопрос, бьющий наповал: «Можно без гаррипоттеровщины?».

Помимо этого фейерверка эрудиции, стоит отметить еще одно новшество сценаристов фильма, отразивших важную примету современного мира с его возрастающей бюрократизацией: спецназовку Соню Блейд в какой-то момент отстраняют от турнира, потому что у нее нет сертификата о соответствии, то есть «метки» — запечатленного на теле кругляшка с дракончиком.

Но главное сожаление от МК третьего тысячелетия — хореография батальных сцен не идет в сравнение с аналогами 90-х, где несмотря на быстроту происходящего, ты в каждый момент умудряешься даже без рапида четко отследить, кто, кого, куда и чем ударил. В нынешнем фильме драки смонтированы в соответствии с новейшими тенденциями XXI века, то есть неразборчиво и кашеобразно. Иногда, впрочем, удается заметить удачную «фаталити», переходящую в самую что ни на есть «бруталити»: лучше всего авторам удалось использование «стального сомбреро» Кунг Лао (Макс Хуан) в качестве циркулярной пилы, аккуратно распиливающей нужного персонажа вдоль хребта, после чего можно наконец преподнести знаменитую реплику: «Чистая победа!». Впрочем, победа новой, более кровавой, экранизации МК над старой далеко не безоговорочна.

Лидия Маслова для «Фонтанки.ру»