В борьбе с краткосрочным хайпом. Как экономический блок правительства открестился от левизны

Лидеры российской финансово-экономической вертикали предстали перед посетителями ПМЭФ- 2021 в качестве голубей праволиберальной мысли. Быть, а не казаться такими они пытались на глазах у главы Международного валютного фонда, и дошли до прогноза ухода в «левизну» коллег из развитых стран.

Терминология советских времен о «развитых» и «развивающихся» странах перемежалась в речи российских министров финансов и экономического развития и главы ЦБ с вполне современными выражениями из мира тренингов личностного роста и программ MBA. Попенять на излишне аллоцированные средства и порадоваться широко шагающей по стране таксономии первые среди равных российские финансисты и экономисты смогли изящно и не выбиваясь из роли. Внимательно слушавшая их из Лондона Кристалина Георгиева, Директор — распорядитель Международного валютного фонда улыбалась и кивала.

Максим Орешкин, сейчас советник президента РФ, а до недавних пор многолетний глава минэкономразвития, отметил, что рецессия, которую мир пережил в прошлом году, была крупнейшей со времен Второй мировой войны, и называть ее «ложной тревогой» нет смысла. Тем ценнее, по его словам, будет увидеть уже в этом году рост мировой экономики сразу на 6%, как это спрогнозировала в выступлении перед ним Кристалина Георгиева. По его словам, ключевым ориентиром в этом процессе служат показываемые государствами по всему миру уровни дефицита бюджетов. В «развитых», как он выразился, странах — в среднем по 5%, а в «развивающихся» — около 10%, что в глазах либерального экономиста выглядит несомненным признаком преодоления прошлогодних проблем.

Трудно сказать, к какому именно разряду стран при таких раскладах относится Россия, но в подписанном Владимиром Путиным в декабре прошлого года бюджете на 2021 год расходы превышают доходы почти на 14,7%.

Одна из причин высокого дефицита бюджета на этот год, о которой напомнил нынешний глава Минэкономразвития Максим Решетников — завышенные планы трат. Бюрократическая машина просто не в состоянии переварить их в силу самых разных своих особенностей. По словам министра, не потраченными остаются более 1 триллиона рублей. «Средства аллоцированы, но не востребованы», — выразился он. Так что в качестве мер поддержки экономики он обещает постараться потратить эти деньги. «За счет увеличения гибкости в управлении мы сможем в перспективе снизить объем невостребованных средств. Деньги будут оборачиваться быстрее, обеспечивая более быстрый рост экономики», — обещает исправить ошибки, не объясняя, чьи, Максим Решетников.

Максим Орешкин спрогнозировал, что в обозримом будущем правительства «развитых стран» будут проводить более «левую» политику в своих экономиках. По его словам, монетарные власти станут больше отчислять денег на социальные нужды, при этом увеличивая налоги на богатство и корпоративные налоги.

Министр финансов Антон Силуанов зашел с козырей — цитат Владимира Ленина, выразившись в том духе, что рано или поздно «детские болезни левизны» будут преодолены. Примечательно, что классик жанра имел в виду преодоление этой болезни в коммунистическом движении, а сегодняшний лидер финансового корабля страны, похоже, наоборот, — в мировом капитализме.

Его рецепт — надо больше средств вкладывать в инфраструктуру, а не в увеличение социальных обязательств государства. Ведь они являются ничем иным как постоянными расходами и никак, в отличие от развитой инфраструктуры, не обеспечивают развитие экономики, пояснил министр финансов, риторически вторгаясь в поле ответственности своего коллеги из другого министерства. При этом общий смысл выступления Силуанова и его соседей по сессии на ПМЭФ-2021 сводился к тому, что именно этим они сейчас и занимаются, оказываясь в своем роде куда правее (по крайней мере, на словах) западных правительств.

Глава ЦБ Эльвира Набиуллина попыталась ответить на повисший в воздухе вопрос: если вы такие праволиберальные капиталисты, то где же ваши деньги в доходной части бюджета?

Она объяснила, что Центробанк недавно начал возврат от мягкой к нейтральной денежной политике, потому что в отличие от ведущих «развитых» стран, в России сильно растет инфляция. Легко держать низкие ставки по кредитам и развивать за счет них экономику, когда инфляция не растет. А ты попробуй проделывать все это, когда у тебя годовая цель по ней — 4%, а уже по итогам мая выходит 5,7%.

«Мы видим инфляционные ожидания на 4-летнем максимуме, причем на повышенном — уже несколько месяцев. У нас инфляция имеет высокую долю устойчивых компонентов. И у нас инфляционные процессы не такие, как в «развитых» странах», — объяснила глава Центробанка. Она привела пример пагубности такого положения дел: люди в ожидании роста цен торопятся сделать дорогостоящие покупки побыстрее, и этим также разгоняют инфляцию. Но есть и плюсы: по оценке Набиуллиной, спрос на рынке в целом восстановился, если не считать добычу нефти и сектор услуг, в которых продолжение кризиса связано, скорее, не с недостатком спроса, а с тем, что в этих секторах все еще действуют регуляторные ограничения.

«Разгон инфляции помешает экономическому росту», — доносила Эльвира Набиуллина мотивацию решений своих коллег. Однако она находится в патовой ситуации. Если, как она говорит, нам нужен устойчивый рост и низкая инфляция с дешевыми кредитами, то недавнее повышение ключевой ставки ЦБ не кажется таким уж очевидным решением.

Еще один камень преткновения, ставящий в тупик любого правого либерала, которому в руки дают реальные вожжи тройки-Руси, — административное регулирование. За последние полгода власти пошли на ряд энергичных мер по сдерживанию цен на ключевые потребительские товары. Экономический блок одобряет их, как кажется внеше, скрепя сердце.

«Вопрос регулирования цен — самый актуальный. То, что мы ушли от него сейчас, не значит, что мы не ведем переговоры на эту тему с отраслевыми объединениями», — рассказывает Максим Решетников. Только что закончилась программа сдерживания цен на сахар, напомнил он, и до 1 октября действует еще одна — по подсолнечному маслу. «Но все это неважно, — призывает игнорировать министр. — Мы широко используем практику субсидирования продуктов, по которым видим риски. Но и она имеет адаптационный и ограниченный период. Мы сосредоточены на том, чтобы выстроить постоянно действующие механизмы: гибкие пошлины, демпферы, которые призваны снизить влияние внешних колебаний цен на внутренний рынок».

При этом чиновникам приходится балансировать и при таком, казалось бы, куда более либеральном подходе.

«Мы внимательно считаем, чтобы не снизить привлекательность инвестиций — в то же сельское хозяйство — и для производителей, и для экспортеров. С 1 июня в пшенице заработал механизм демпфера. Сам размер пошлины снижается в два раза. Это открывает дорогу определенному объему экспорта. В апреле он существенно снизился, а сейчас мы можем вернуть его, — приводит пример Максим Решетников, будто забывая о весенних скандалах с резким подорожанием муки в России, который горячие головы списывали на жадность тех самых экспортеров, стремящихся заработать побольше на выросших за рубежом ценах. — В этой регуляторике мы стараемся действовать максимально аккуратно. И мы считаем эти шаги необходимыми. На внешних рынках идет удорожание, причем на среднесрочную перспективу, осенью это не кончится. То есть наш ответ должен быть долгосрочным. Только денежная политика в виде, к примеру, ужесточения ставок, не подойдет, ведь это может повлиять на экономический рост».

«Сторонников административного регулирования в правительстве нет, причем нет вообще, — словно отбиваясь от брошенных кем-то за рамками этой сессии упреков восклицал Максим Решетников. — Мы понимаем необходимость рыночных мер. Субсидирование мы рассматриваем как вынужденную и временную меру. А вот демпферы мы рассматриваем как долгосрочные решения».

В то же время сами по себе административные меры воздействия, как вариант экстренного регулирования, министр допускает. Но если их использовать часто, исчезает их значение как ключевых индикаторов, которые определяют действия производителей и инвесторов. К тому же, потребители вполне резонно могут опасаться, что после отмены мер регулирования цены еще больше вырастут, разводит руками Максим Решетников.

Более того, он затрудняется наверняка сказать, помогли ли усилия государства по снижению цен на масло и сахар, предпринятые в декабре прошлого года. «Инфляция оказалась меньше, но мы не знаем, как бы себя вели спрос-предложение без них. Как бы вели себя цены на смежные товары и пр., — рассуждает министр, предлагая альтернативный вариант. — Нужны адресные меры поддержки людей. Именно это — основное, что может быть. А политика: давайте административно отрегулируем цены, чтобы ЦБ не повышал ставки, — это неправильно. Мы видим повышение инфляционного фона в целом, а не на конкретные товары».

«Экономические законы во всем мире одинаковые. В первую очередь — конкуренция, то есть создание правильной мотивации для участников рынка, чтобы компании заставляли сами себя и конкурентов выжимать максимум своей эффективности, — напомнил Максим Орешкин азбучные истины правого либерализма, от которого Решетников в своей речи, кажется, начал отходить. — Второе — выстраивание долгосрочного регулирования. Это долгая работа по сдерживанию инфляционных трендов. Ей надо заниматься, она может быть скучной, как все долгосрочное, но надо идти по этому пути, а не свалиться в краткосрочный хайп».

Тут о себе напомнил Антон Силуанов, который, видимо, решил, что федеральным министрам если и уместно оправдываться, то совсем в другой обстановке

«Все говорят об административном регулировании. А вы видели это регулирование?! Мы что заставляем производителя по какой-то фиксированной цене продавать товар? Нет. Продавайте за сколько хотите. Да, можно давать субсидии при условии, что производитель согласится продавать в каких-то коридорах. Экспортные ставки, демпферы. Но никто не говорит: с завтрашнего дня хлеб только по 10 рублей — нет такого. Да, нас эта ситуация беспокоит. Но стремления сделать жесткое административное регулирование у нас нет».

Однако буквально полгода назад начальник Антона Силуанова, Михаил Мишустин, ругался: «Почему ответственные министерства и ведомства своевременно не приняли меры и допустили ситуацию с ростом цен на важную продукцию? Хотя все инструменты у вас есть. <...> Если президент нам указывает на сложившуюся ситуацию, значит <...> работа дает сбой». После этого последовал ряд энергичных мер, который привел с серьезной угрозе дефицита по сценарию позднего СССР. Так что тема регулирования — несмотря на всю либеральную риторику лидеров экономического блока — все равно рано или поздно встает в стране во весь рост.

Уже под конец дискуссии, следящая за ней с добродушной улыбкой глава МВФ решила подбодрить российских госфинансистов, отыскав ложку меда в бочке нашей национальной экономики. По ее наблюдениям, до прошлогоднего кризиса, международным инвесторам Россия казалась привлекательной, в основном благодаря возможностям инвестиций в инфраструктуру. В после него в стране наблюдается невероятный рост цифровизации и IT-сектора. Чтобы не растерять этот успех и укрепить свои позиции в новых отраслях, Кристалина Георгиева назидательно рекомендовала ставить в центр политики людей, а не инфраструктуру. Именно в этом она видит главный путь для роста экономики.

Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»