«Второй отец» Мэрилин Монро и «троцкист», друживший с Хамфри Богартом. Пять петербуржцев, покоривших Голливуд (видео, фото)

«Фонтанка» вспоминает актеров, которые родились в нашем городе и сумели сыграть роли не только в своих фильмах, но и в развитии мирового кино

«Русский Голливуд» для наших соотечественников — уже давний предмет гордости: не секрет, что основатели и первые управляющие таких крупных компаний, как MGM, Paramount и 20th Century Fox, были выходцами из Российской империи. Многие помнят Савелия Крамарова в «Красной жаре» (1988) со Шварценеггером и испытывают радость от звучания фамилии «Йовович» или упоминаний о русской бабушке Леонардо Ди Каприо.

Но петербургский (ленинградский) Голливуд — отдельное «поселение». Тут не только артисты, игравшие с Энтони Хопкинсом и Луи де Фюнесом, и злодей из первого сериала про Бэтмена, но и педагог, который помог Клинту Иствуду стать ковбоем, а Мэрилин Монро научил правильно приподнимать юбку. И русская парижанка, сумевшая «отобрать» премию «Оскар» у Глэдис Купер. И это ещё не все.

«Для русских нет невозможного», — сказал Миша Ауэр вслед Брижит Бардо и выбил дверь головой

То, что внук знаменитого петербургского скрипача, дирижёра и преподавателя консерватории Леопольда Ауэра свяжет жизнь с творчеством, можно было предсказать ещё в 1905 году, когда Михаил Семенович Унковский (таково имя Миши Ауэра при рождении) появился на свет. Другое дело, что никто не думал, что для этого ему придётся отправиться на другой конец земли, где одних будет смешить, как он изображает обезьяну в «Мой слуга Годфри» (1936), а других — пугать его зелёное лицо на афише «Монстр идёт» (1932).

В 1918-м Леопольд Ауэр эмигрирует в США. Дочь с внуком едут за ним через Константинополь, где будущий главный эльф из комедии «Рождество, которого почти не случилось» (1966) переживает первое серьёзное испытание — его мать Зоя Ауэр умирает от тифа, мальчик остаётся один в чужом городе. «Проверку на прочность» Миша выдержал с честью — умудрился добраться до Италии, где бывшая ученица деда узнала его и помогла переправиться в Америку. Леопольд Ауэр принял внука и поспособствовал его образованию и карьере. В 20 лет петербуржец Миша первый раз появляется на Бродвее, а в 23 года начинает сниматься в кино.

В актёрской профессии младший Ауэр оказался человеком не случайным. За почти сорок лет карьеры он сыграл более ста семидесяти ролей в фильмах разных жанров — от комедий до хорроров, от детективов до вестернов, от масштабных исторических боевиков до авторских драм. Правда, главных ролей было немного, а те, что были, часто носили оттенок маргинальности — маг-мошенник Йомурда в не переведённом на русский и почти забытом детективе «Sucker Money» (1933) или психиатр, по ходу фильма «Эти безумные, безумные женщины» (1964) доказывающий, что общение с дамами вредит мужскому здоровью.

Но и неглавные герои сделали Ауэра актёром, в своё время востребованным не только в США, но и некоторых странах Европы. С начала 1950-х уже немолодой Михаил Семёнович, который навсегда остался для коллег и зрителей просто Мишей (так и писали в титрах), активно снимается во Франции и Италии. Его коллегами по площадке были юная секс-бомба Брижит Бардо и легендарный комик Луи де Фюнес. Причём если имя Ауэра на афишах «Служебной лестницы» (1954) или «Невыносимого господина Болтуна» (1955) указывали крупным шрифтом, то имя де Фюнеса давали маленькими буквами или не писали вообще. Слава пришла к «жандарму из Сен-Тропе» только в 1960-е, а пока Миша мог дать ему пару уроков, скажем, в области комической мимики. Лицом он владел не хуже Джима Кэрри, с годами оттачивая навык.

Если верить англоязычным источникам, Ауэр специализировался на ампула под названием «Mad Russian» (безумный русский). Неизвестно, насколько это официальный термин, но, как и многие эмигранты, Ауэр не избежал многократного воплощения на экране образов соотечественников, которые, с учётом его органики, приобретали экстравагантные черты. Именно безумный русский из «Моего слуги Годфри» принёс Мише номинацию на «Оскар» в 1937 году — не зря скакал зверем и пел за роялем «Очи чёрные». Но чаще россияне Ауэра — люди симпатичные, а их странности делают их лишь обаятельнее. Таков, например, учитель танцев в «Строптивой девчонке» (1954).

Когда Брижит, уличённой в связях с преступностью, приходится спасаться бегством, она оставляет преследователей с носом, заперев их в танцевальном классе. Не сумев вскрыть замок, жандармы сетуют, что теперь преследование невозможно. На что Ауэр с улыбкой замечает: «Для русских нет невозможного». Затем разбегается и сносит дверь лбом. Таков он, настоящий русский: пробивной, готовый действовать даже ценой собственного черепа. А ещё хорошо танцует.

Лиля Кедрова «умудрялась танцевать в мире, где пахнет мочой и кровью»

Итак, петербуржец Миша в одном из своих фильмов учил героиню французской звезды Бардо балету. Но это ещё что! Петербурженка Лиля и вовсе героиню Бардо родила. Речь — о фильме «Будущие звёзды» (1955). Здесь Мише и Лиле (Елизавете Николаевне Кедровой) пришлось поработать вместе. Правда, в кадре не повстречались: слишком разные были роли. Лиля — экранная мать Брижит, которая, если надо, поймёт и простит, но может и наподдать, а Миша — слуга-«нянька» оперной звезды в исполнении Жана Маре. Надо сказать, что прислуживать звезде — дело непростое: пришлось Михаилу Семёновичу собственными руками мять актерскую спину, делая лечебный массаж! А один раз его героя чуть не хватил удар: заглянул в комнату с бассейном — а там Бардо русалку «показывает»! Что за работёнка!

Но вернёмся к Лиле Николаевне. Она родилась в семье солистов оперы Мариинского театра Кедровых в 1919 году (так говорила она сама, но в справочниках есть и другие варианты — 1918-й и даже 1909-й). В 1922-м вместе с родителями переехала из Петрограда через Германию в Париж, где ее отец основал Русскую консерваторию.

«— Ты англичанин? — Наполовину. Мой отец грек, но я рос в Англии. — Это всё равно», — диалог из звёздного для Кедровой фильма «Грек Зорба» (1964). У Лили история похожая: родилась в России, но выросла настоящей француженкой. И потому легко играла роли потерянных и растерянных дам из Франции. Например, в том же «Греке…», за роль в котором получила «Оскара» в номинации «актриса второго плана», причём «отобрав» статуэтку у Глэдис Купер и других голливудских див. Сохранилась запись с того награждения с очаровательно ошеломлённой Кедровой.

Что ж, «умывать» Голливуд для Лили Николаевны было обычным делом, и, надо думать, она не нарочно, просто по-другому не получалось. В «Разорванном занавесе» (1966) актриса поставила Пола Ньюмана в неловкое положение — и даже не тем, что сыграла лучше. Просто эпизоды с ней — вообще единственное прекрасное, что есть в этом шпионском триллере позднего Хичкока. Пока главный герой, этакий второразрядный Бонд, сидит перед Лилей с ничего не выражающим лицом-маской, она «даёт» целый моноспектакль с бесконечным количеством нюансов и находок. Кто-то скажет: вот он, русский классический театр. Хотя как раз к нему Кедрова прямого отношения не имела, самое большее — по молодости во Франции играла на сцене в спектакле по Достоевскому.

Органическая неустойчивость, подчеркнутая трогательность героинь Кедровой — откуда она? Быть может, из детства: когда ребёнку, не спросив, меняют страну, язык, судьбу, устраивая встряску для «социально-культурного ДНК», — это должно формировать личность особым образом. Не случайно почти во всех своих ролях Кедрова страдает от разного рода несвободы: в «Греке Зорба» ей никак не оставить Крит, в «Разорванном занавесе» — Восточный Берлин, а в «Облаве на блатных» (1955) — наркотическую зависимость. В последнем опереться бы на плечо партнера — Жана Габена, и он, кажется, даже и не против, но для этого просит несчастную «прийти в себя», а этого не будет. Критики писали о роли Кедровой: «Умудряется танцевать в мире, где пахнет мочой и кровью». Лиля — это бабочка с обожжённым крылышком: её полёт в кадре почти всегда драматичен и короток, но сколько в нём красоты, сколько обаяния!

В 1976 году ей удалось, кажется, уж совсем невозможное: быть очаровательной в сюрреалистическом триллере «Жилец». Автор фильма и исполнитель центральной роли Роман Поланский, сам многократно эмигрант, придумал для Кедровой небольшую работу — роль соседки, которая появляется два-три раза. И не прогадал — видно, знал, что из сценарной крупинки у Лили выйдет сокровище. Мадам Гадерян — в возрасте, но напоминает вечную озорную девчонку: большие глаза, детская улыбка, косичка из-под головного убора. И когда она говорит герою Поланского, что «накакала» под дверью каждого из злобных соседей, — это не кажется чем-то неприятным. А когда уточняет — «всем, кроме вас, ведь вы не сделали мне ничего плохого», — её хочется обнять.

Лёня Кински цитировал Троцкого и целовал Хамфри Богарта

В 1990-е голливудский долгожитель Леонид Кински рассказывал, что, когда ему было 14 и он с родными жил в России, февральская революция напомнила ему «праздник, вроде Пасхи». Его воспоминания об этом сохранились в интервью, переведенном и опубликованном в издании «Киноведческие записки». «Мы гуляли возле Таврического сада, все целовались, обнимались, все были счастливы», — вспоминал Леонид, который родился в 1903-м и, быть может, в свои 14 оценивал происходящее не слишком всерьёз. Но октябрь 1917-го и Гражданская война не оставили место иллюзиям. Кинские (в России фамилия писалась так) выехали за границу.

Впрочем, «выехали» — не совсем то слово: в эмиграцию никто не собирался, хотелось лишь укрыться от исторических событий, чтобы не засыпало осколками прежней жизни и не заколола штыками новая. Сначала из Петербурга семья перебралась в Вильно (Вильнюс), который в то время был занят Красной Армией. Но заграница пришла сама: город захватили поляки. Таким образом, Леонид Кински, — эмигрант, который отправился за рубеж технически, никуда с родной земли не перемещаясь.

Но чтобы добраться до Голливуда, двигаться всё же пришлось. Служить артистом Кински начал ещё в Петербурге — был статистом в императорских театрах. И хотя формально профессии актёра не учился, сцены Михайловского и Александринского стали для него хорошей школой. Из Польши он отправился в Германию, где поступил в театр «Жар-птица», с которым выехал на гастроли в Америку. Для театра поездка оказалась провальной — заокеанской публике развлечений хватало и без европейских «птиц». Но Леонида заметили и пригласили работать в кино. Кински согласился, только попросил рассказать, что это такое. В 1920-е об этом всё ещё можно было не знать.

Объяснить взялся не кто-нибудь, а сам Эрнст Любич. На съёмках его «Неприятностей в раю» (1932) состоялся дебют Кински в звуковом кино (до этого был неудачный опыт в немом кинематографе — актёра отсняли, очень похвалили, а потом вырезали все эпизоды с его участием). Режиссёр, в то время уже вполне живой классик, дал артисту роль русского, к тому же коммуниста. Такое кастинг-клише Леонида не смутило, и в респектабельный мир американской богемы 1930-х он влетел революционным вихрем. Щетинистый парень с всклокоченной шевелюрой всего за полминуты в кадре популярно объяснил героине кинозвезды Кэй Фрэнсис, что «каждая дамочка, которая в такие времена тратит состояние на шёлковую сумочку, — есть свиное рыло». При этом сослался на Льва Троцкого — это, мол, он так говорил. Неизвестно, видел ли фильм опальный политик, которого как раз во время проката «Неприятностей» выдворяли из Советского Союза. Если да, ему, наверное, было приятно, что из всех коммунистов вспомнили именно его.

Сегодня критики гадают: зачем вообще в «Неприятностях в раю» нужен был эпизод с Кински? Он «выпадает» из фильма как драматургически, не влияя на развитие сюжета, так и стилистически: к чему в мире, где всё «дорого-богато», нужен безумный троцкист? Быть может, режиссёру Любичу захотелось помочь коллеге-эмигранту: в 1922 году он и сам сменил родную Германию на незнакомую Америку и знал, каково это — быть приезжим. Так или иначе, оказанное доверие Леонид оправдал: после команды «стоп!» режиссёр аплодировал, а «троцкист с рылом» стал для актёра одной из визитных карточек.

Через год комики братья Маркс попросили Кински «побыть» революционером ещё раз, в их «Утином супе» (1933). Тоже роль, без которой, при желании, можно было обойтись. Но желание братьев было обратным — не снимать «…суп» без обаятельного русского Леонида.

Что ни говори, Кински умел сходиться с людьми, провоцируя к себе хорошее отношение. Сумел подружиться даже с Хамфри Богартом. Непревзойдённого голливудского киноактера, чья звезда как зажглась в 30-е, так и светит до сих пор, Кински называл просто Боги. Вместе они могли по случаю выпить по стаканчику и с удовольствием поболтать.

Именно Богарт помог другу получить роль русского бармена Саши в «Касабланке» (1942) Майкла Кёртица. Кински не остался в долгу и на съёмках совместной сцены придумал для них с Богартом импровизацию, ставшую легендарной. «Давай я тебя поцелую, Боги», — предложил он напарнику в тайне от режиссёра. Начались съёмки, Леонид подбежал в Хамфри и крепко, по-русски, чмокнул в обе щеки. «А это откуда?» — спросил Кёртиц. «Это мы с Боги придумали», — ответил «фантазёр». Режиссёру находка понравилась, и с тех пор петербуржец Кински — единственный мужчина, который на экране целовался с самим Хамфри Богартом.

Карьера Кински длилась до 1971 года. Последние роли были в основном в сериалах: профессор Овербек в «Бэтмене» (1966–1968), профессор Хаммершлаг в «Моём любимом марсианине» (1963–1966) и прочая фантастико-приключенческая «профессура». Большой роли за сорок лет в кино так и не случилось, но актёр и сам считал, что не способен играть главных персонажей. Зато — и этим он гордился — умел изобразить любого иностранца. И не только славян, но и немцев, итальянцев, даже японцев.

«А потом им уж стало всё равно, русский ли я или англичанин, американец или китаец, — делился артист под конец жизни. — Им нужен был Леонид Кински. Вот и всё».

Михаил Чехов помог Мэрилин Монро акцентировать соски

Племянника Антона Павловича Чехова, актёра Михаила Чехова, Станиславский называл гением. Но странное дело: один из ведущих актёров Московского Художественного театра 1910-х и 1920-х годов за границей снимался гораздо меньше, чем те же Ауэр или Кедрова. Неужто публика Нового Света оценивает работу артистов настолько иначе?

Вот какое объяснение предлагал Леонид Кински: «Когда его держали под контролем — например, когда он оказался в руках Хичкока, — его тут же номинировали на «Оскар» за роль второго плана. Но когда ему предоставляли полную свободу, и Миша делал что хотел, это было избыточно. Он не учитывал, что камера приближает его непосредственно к аудитории, что зрители могут видеть его зубы. Он играл по-театральному, а кино этого не может выдержать».

Здесь с мистером Кински можно немного поспорить — кино выдерживало и выдерживает и не такое. Но в случае с Чеховым, конечно, Кински прав: он был прежде всего театральным актёром и не стремился в кино. В России он снимался ещё меньше, чем в США, и, кажется, сам процесс съёмок, в сравнении с игрой на сцене, казался ему действием нелепым.

Его первая кинороль — царь Михаил Фёдорович в псевдодокументальной исторической панораме «Трёхсотлетие царствования дома Романовых» (1913). Входя в образ государя, который решил отречься от престола, Чехов действовал по-сценически неспешно, и когда наконец появился в кадре, то услышал отчаянный крик: «Отрекайтесь от престола! Скорей! Два метра (плёнки. — Прим. ред.) осталось!» Пришлось ускориться. «Отрёкся, как умел», — так комментировал Чехов этот эпизод в своей книге «Путь актёра».

С театром они «понимали» друг друга лучше. Юноша непростой душевной организации, выросший в более чем своеобразной семье (мать опекала Мишу-подростка, не выпуская из дома без тёплой муфты, а пьющий отец украдкой в ту же муфту засовывал три рубля «на проститутку»), в 16 лет он становится студентом театральной школы при Петербургском Малом (Суворинском) театре (ныне БДТ). Уже через пять лет, в 1912 году, Станиславский зовёт молодого артиста в Москву, в МХТ. Ещё десять лет спустя Чехов — корифей, уже не только артист, но и режиссёр, и педагог, полный свежих идей, призванных усовершенствовать современную технику актёрского мастерства.

Но совершенствоваться под руководством Чехова советский театр не захотел: хватало официально признанного и при жизни «канонизированного» Станиславского. Кроме того, увлечённость Чехова разного рода мистическими учениями вызывала вопросы у руководящих органов. Отвечать на них или менять своё мировоззрение Михаил Александрович не захотел и в 1928 году оставил СССР. На 10 лет задержался в Европе, а в 1939-м, опасаясь приближающейся войны, перебрался в США.

Здесь почти сразу возникла работа в кино, и хотя Чехова по-прежнему не занимали «движущиеся картинки», это давало заработок. В 1944 году уроженец Самары Грегори (Григорий Васильевич) Ратов снимал в Голливуде агитационную военную мелодраму «Песнь о России», к которой сам написал сценарий. По сюжету, в 1941 году американский дирижёр, большой поклонник Чайковского Джон едет с гастролями в Советский Союз. Там он влюбляется в молодую пианистку-трактористку Надю, по её совету начинает курить трубку, подражая Сталину, и венчается с Надеждой в церкви. Их пара становится символом совместной борьбы США и СССР с фашистской Германией.

Естественно, что на роли второго плана Ратов звал всех знакомых русских эмигрантов. Пригласил и Чехова, который сыграл отца Нади — крестьянина-интеллигента с окладистой толстовской бородой и в маленьких круглых очках. Иван Степанов обожает свой трактор по прозвищу Голубчик, но и американцу в нежности не отказывает — говорит ему «сынок», указывая пальцем на сердце. Сам Чехов был от «Песни о России» не в восторге, называя картину «клюквой», но советский зритель (фильм демонстрировался в советском прокате с 19 октября 1944 года), в 1940-е нечасто имевший возможность смотреть голливудские блокбастеры, принял кино «на ура». А сегодня «Песнь» — одна из немногих записей, позволяющих убедиться в чеховском мастерстве, которое ни одна «клюква» не скроет.

Через год Чехов сыграл ещё одного «мудрого русского старца», внешне напоминающего дедушку Фрейда, — в триллере Хичкока «Заворожённый» (1945). Его герой доктор Брюлов помогает персонажу Грегори Пека решить внутренние проблемы, проводя за руку через сюрреалистические кошмары сновидений, которые специально для фильма разработал Сальвадор Дали. За эту роль в 1946 году Чехов был номинирован на «Оскар», но проиграл Джеймсу Данну. Вряд ли его это слишком огорчило: в то время Михаил Александрович уже меньше играл сам, больше обучая других.

По принципам актерской системы Михаила Чехова играли самые известные артисты XX века — Клинт Иствуд и Юл Бриннер, Патриция Нил и Энтони Куинн. Уже после смерти Чехова его методы, которые в Америке популярны до сих пор, помогли прийти к актёрской профессии Джеку Николсону и Джонни Деппу. Но, пожалуй, самое удивительное имя в списке чеховских «студентов» — Мэрилин Монро. В начале 1950-х актриса, которую критики находили хотя и привлекательной, но с профессиональной точки зрения никуда не годной, обратилась к Михаилу Александровичу за помощью. Чехов прослушал её и возмутился: способности есть, но «посмотрите, что с вами сделали режиссёры Голливуда!». Монро была дана команда: прекращать играть секс-бомб и начинать серьёзно учиться.

Чехов рассказал Монро об одной из своих методик: актёру необходимо найти телесный центр и, исходя из этого, работать над ролью. Это может быть нос, глаза, сердце и даже зад. «Я поняла! — обрадовалась Мэрилин. — Мой центр — это мои соски». Другой педагог мог бы отреагировать на это примерно так, как сегодняшние театралы реагируют на Бузову на сцене МХАТа. Но Чехов рассмеялся и дал понять девушке, что в целом она на правильном пути.

В результате уроков качество фильмов с Монро пусть и не сразу, но понемногу возросло. В 1955-м в комедии «Зуд седьмого года» возникает, пожалуй, самый известный образ Мэрилин, до некоторой степени пародийный по отношению к медийной себе, — блондинка в светлом платье, у которой предательски взлетает юбка, когда героиня становится на решётку вентиляции. Для кого-то и этот персонаж — свидетельство дурного голливудского вкуса. Но здесь Монро уже могла дать хейтерам достойный отпор и, не кривя душой, сказать: «Меня учил Михаил Александрович Чехов».

Антон Ельчин тоже был Чеховым, снимал домашний видеоавангард и целовался под присмотром Энтони Хопкинса

За полгода до того, как советские профессиональные фигуристы Виктор Ельчин и Ирина Корина уехали из Ленинграда в США, у них родился сын, которого назвали Антон. Это было в 1989 году.

С детства мальчик очень любил кино. Один из своих первых фильмов под названием «Призрак» Антон с помощью отца снял, когда ему было не больше десяти. Сам нарисовал афишу, которую в начале фильма продемонстрировал на камеру, а затем прочёл вслух «титры». Сцены «Призрака» и других короткометражек юного режиссёра Ельчина можно увидеть в документальном фильме «С любовью, Антоша» (2019). В другой записи, снятой, когда Антон был уже старше, он пробует по очереди весь алкоголь, что есть в домашнем баре, а затем фиксирует свои ощущения. Всю жизнь Ельчин мечтал о постановке собственного «большого» фильма и незадолго до смерти приступил к работе над триллером «Трэвис». Название отсылало к главному герою фильма «Таксист» (1976), а главную роль согласилась сыграть Мила Йовович. Но в июне 2016 года, за месяц до планируемого старта съёмок, Антона не стало.

2000 год. Первая роль Антона, в одной из серий телевизионного сериала «Скорая помощь» (1994–2009). И в том же году — первая киноработа в ленте с пространным названием «Человек состоит в основном из воды». Для съёмок Антон научился играть на гитаре, и в дальнейшем это увлечение не оставил: музицировал вместе с друзьями, играл в группе «для души», не бросив это даже после того, как стал известным артистом, участником дорогих зрелищных боевиков.

Карьера юного актёра развивалась стремительно. Уже в следующем году у него — главная «детская» роль в «Сердцах Атлантиды» (2001) по Стивену Кингу. Партнёр Антона в кадре — Энтони Хопкинс. В этом фильме первый поцелуй персонажа с подружкой совпал с первым поцелуем в жизни самого актёра. Можно позавидовать: конечно, для каждого первый поцелуй незабываем, но не у каждого он написан Стивеном Кингом и подготовлен отеческими советами Энтони Хопкинса.

В отличие от многих актёров, которые начали сниматься в детские годы, для Ельчина переходный возраст не стал переходом к забвению и окончанию карьеры. Его персонажи повзрослели вместе с ним, перешли из младшей школы в старшую, пережили половое созревание и подготовились к фантастическому будущему. Правда, с приставкой «ретро» — в «Терминатор: Да придёт спаситель» (2009) он стал молодым солдатом Кайлом Ризом, которого впервые ещё в 80-е сыграл Майкл Бин. А в «Звёздном пути» (2009), основанном на популярном сериале 60-х, Ельчин — русский космонавт Павел Чехов. Этот образ он «донашивал» за Уолтером Кёнигом.

Сравнивая Чеховых от Кёнига и от Ельчина, многие отмечали, что у Антона убедительнее вышел необходимый для этого персонажа русский акцент. Казалось бы, неудивительно. Но коверкать английское произношение Антону было гораздо труднее, чем многим другим эмигрантам, — с детства он рос двуязычной среде, приучаясь правильно говорить и по-английски, и по-русски. В «С любовью, Антоша» (2019) можно услышать русскую речь Антона, она в полном порядке. И вот все те ошибки, которых Ельчин с рождения учился избегать, вдруг понадобились для полёта в космос. Оказалось, ошибаться — тоже наука, которую пришлось осваивать с нуля. Освоение прошло успешно: в следующих двух частях Чехова тоже играл Антон.

Дойдя до «высшей лиги» американской киноиндустрии, Ельчин получил возможность выбирать сценарии, исходя в первую очередь из того, интересно ему это играть или нет. Продолжая работу над дорогими проектами вроде следующих частей «Стар трека» (2013 и 2016) и анимационных «Смурфиков» (2011 и 2013), Ельчин с удовольствием принимал участие в независимых фильмах самого разного калибра — от вампирского арт-хауса «Выживут только любовники» (2013) Джима Джармуша до комедии «Моя девушка — зомби» (2014) Джо Данте. По словам Данте, он понимал, что съёмки в его фильме для Ельчина — занятие совершенно необязательное. И всё же он отнёсся к работе со всей отдачей, приходил на площадку даже в те дни, когда не был занят в кадре, и стал не просто «приглашённой звездой», а настоящей частью команды. Работа в кино — то, что Антону всегда было по-настоящему интересно. Ещё маленьким он говорил, что хочет сниматься везде, и не так важно, «стоящий» ли это проект с точки зрения большинства. Ему просто нравилось играть.

За 16 лет у Ельчина было 68 ролей в кино и сериалах — это много. Для сравнения: у Лили Кедровой их примерно столько же, а ведь её карьера длилась почти в три раза дольше. Впрочем, дело здесь, конечно, не в арифметических значениях, а в том, интересны ли зрителю эти фильмы. И если «да» (пусть даже стимулом к просмотру становится странный коллаж: декорации Голливуда плюс актёр родом с берегов Невы), значит, всё было так, как надо.

Глеб Колондо, специально для «Фонтанки.ру»