«В городе имеется небольшое количество убитых и раненых». Что писали газеты Ленинграда 80 лет назад (фото)

«Фонтанка» изучила, о чем рассказывали своим читателям ленинградские газеты 8 и 9 сентября 1941 года — в дни, когда город попал в кольцо блокады.

Ровно 80 лет назад началась блокада Ленинграда. Но само слово «блокада» в тот день еще в прессе не звучало. Для сравнения — в блокадном дневнике поэтессы и прозаика Веры Инбер «Почти три года» впервые оно используется 25 ноября 1941 года: «Старушка молится о прорыве блокады: «Господи, пробей путь нашим воинам!» А в сам этот день — 8 сентября — Инбер пишет о красоте осени: «В сухом и тихом тепле деревья желтеют сохранно, не теряя листьев. Так и стоят — пурпурные, янтарные, лимонно-желтые». Правда, в конце записи она, рассказывая о том, как буквально на руки студенткам мединститута спустился раненый летчик на парашюте, замечает: «Бой шел. Совсем рядом».

Ленинград не мог узнать о том, что попал в блокадное кольцо, из советских газет. Но не только потому, что 8 сентября 1941 года было понедельником и большинство из них не выходило. Исключение — газета Ленинградского военного округа «На страже Родины». В этот день в ней, среди прочего, публиковали стихотворение И. Душенкова «Бесстрашно, боец, защищай Ленинград!» с такими строками:

Враг бешено рвется в наш город родной,

Грозя захлестнуть все кровавой волной.

Прицелься, товарищ! Бей крепче, снаряд!

За Родину нашу! За наш Ленинград!

В целом заголовки были призваны вдохновлять читателей-бойцов, вселяя в них веру. «Дружный натиск бойцов группы Лебединского», «Летчики помогают пехоте громить фашистов», «Высокая награда обязывает. Вручение орденов и медалей славным зенитчикам», «Отличная работа пулеметчиков», «Каждый снаряд — в цель», «Самоотверженные саперы», «Мужественные водители» — вот лишь несколько примеров, из которых заметно: отметить старались каждый род войск, про каждый написать.

Были, впрочем, и публикации, настраивающие читателя на бдительность: «Против недооценки минометного огня», «Берегись фашистских шпионов!», «За что расстрелян бывший красноармеец Шевердин». Последняя — характерна.

«В бою, когда часть, грудью преграждая путь врагу, сдерживала яростный натиск фашистов, Егор Шевердин бросил свой пост и бежал, — рассказывает автор Ф. Самойлов. — Он оставил своих товарищей, он открыл порученный ему участок бешеному врагу, рвущемуся к Ленинграду. Ему было доверено боевое оружие, которое для нас дороже золота, потому что оно несет смерть врагу и помогает защищать нашу свободу. Предатель Егор Шевердин бросил на поле боя свое оружие — винтовку и противогаз. Он бросил их в кусты и, даже не оглянувшись, стал по-воровски пробираться в тыл. На нем была красноармейская форма, носить которую считает за честь каждый защитник советской Родины. Но Шевердин сам лишил себя воинского обличья, трясущимися от страха руками сорвал с себя шинель, гимнастерку, шаровары и выменял их у каких-то встретившихся на пути людей на гражданскую одежду».

На этой же газетной полосе — заметка под заголовком «Руки коротки»: ее автор публикует текст «Анкеты для военнослужащих, желающих переселиться», найденной в карманах убитых немецких солдат. Захватчикам предлагалось выбрать предприятие для работы на будущей новой территории и сообщить о желании получить землю для сельскохозяйственного использования.

«Фашистское командование выпустило сей листок, очевидно, для поднятия духа мародеров, то бишь гитлеровского воинства, изрядно побитого Красной Армией, — резюмирует Б. Полянский. — Победа, дескать, уже в кармане, раз тебе предлагается выбрать место для житья в России».

Большинство газет, которые читали в самом городе, вышли 9 сентября. Так, «Ленинградская правда» на первой полосе, прямо «в шапке», публиковала вечернее сообщение Советского Информбюро от 8 сентября об успехах советской армии на Смоленском направлении и занятии города Ельня, где шли 26-дневные бои. Рядом — заметка о двух налетах немецких самолетов на Ленинград — в 19:00 и в ночь с 8 на 9 сентября, — со сбросом фугасных бомб. Об ущербе («в городе возникло несколько пожаров жилых зданий и складов») сообщается скупо: «В результате налетов немецко-фашистских самолетов ни один военный объект не пострадал. В городе имеется небольшое количество убитых и раненых. Возникшие в результате бомбежки пожары были быстро ликвидированы энергичными действиями пожарных команд и местного населения».

Публикуется и международная сводка, из которой читатели узнавали, что «немецкие фашисты начали истреблять эстонский народ», во всех крупных городах Италии «и во многих деревнях» «из рук в руки переходят тысячи антифашистских листовок», а «норвежские патриоты» взорвали пороховой завод.

Половина третьей полосы отдана под информацию о митинге женщин в Колонном зале Дома Союзов и обращение к женщинам всего мира с призывом к активной борьбе за свободу, независимость и честь «перед лицом общей опасности» — действий Гитлера. И тут же — «Приветствия женщин зарубежных стран женщинам Советского Союза» из США, Швеции, Англии и Китая.

Сообщений бытового характера о жизни города в газете практически не было — все публикации так или иначе связаны с войной. Если не считать репертуара театров — в городе же продолжалась культурная жизнь! В Ленсовета шел «Идеальный муж», в Театре имени Ленинского комсомола — «Машенька», в Музкомедии — «Вечер мастеров оперетты», в Комедии — «Малыш», в ТЮЗе — «Детство маршала». В кинотеатрах, помимо репортажа с фронта, шли популярные фильмы «Подкидыш», «Чапаев», «Антон Иванович сердится», «Большой вальс», «Дубровский», «Конек-Горбунок» и другие картины.

О ночном налете на Ленинград 9 сентября рассказывает и газета «Смена» — и ровно в тех же формулировках — самой последней заметкой на последней полосе. Большая часть публикаций этого номера посвящена Всесоюзному воскреснику, который проходил 7-го, и XXVII Международному юношескому дню.

«День 7 сентября 1941 года войдет в историю как день исключительный для молодежи всего мира и, в особенности, для юношей и девушек Советского Союза и нашего города Ленина», — цитирует издание секретаря Ленинградского обкома и горкома ВЛКСМ товарища Иванова.

Подробные отчеты о воскресниках ленинградской молодежи продолжаются на третьей полосе. Сотни школьников и домохозяек убирали и упаковывали урожай в совхозах «Предпортовый», «Лесное» и «Красная заря». Только на тех, кто трудился в Кировском районе, пришлось три тонны капусты и четыре — картофеля. Тут же — заметка о студентах Института инженеров железнодорожного транспорта, доверху нагружавших машины урожаем: «Одиннадцать машин отвезли в Ленинград свежий картофель, убранный студентами».

Сегодня, зная последовавшие события, эти строки читатель воспримет иначе, чем современник, не знавший еще, что каждая из этих картофелин, возможно, будет иметь цену чьей-то жизни всего через пару месяцев, когда в Ленинграде начнется голод.

Тут же в «Смене» — репортаж о том, как молодежь готовит город к защите: «Здесь, на оборонных укреплениях, работают руки, привыкшие держать не лопату, а рукоятку суппорта, верстатку наборщика, рейсфедер, микроскоп, книгу». В репортаже есть лирическая деталь, невольно отразившая образ мышления человека, не столкнувшего еще с войной лицом к лицу. Обычного человека логика вообще-то. «Начинает накрапывать дождь. Вскоре он уже идет частыми крупными каплями. «Работать будем или нет?» — спрашивает бригадир. Ну, конечно, будем, о чем разговор! На фронте разве в дождь прячутся...»

За международный масштаб в газете «отвечают» заметки «Строительство усовершенствованных «летающих крепостей» в США» — о том, что американское военное министерство заключило контракт на строительство новых бомбардировщиков «Боинг», — и опровержение ТАСС, выглядящее на остальном фоне экзотикой: «Германские газеты и германское радио распространяют сообщения, что будто бы советские войска создают местные советы в занятых ими районах Ирана. ТАСС уполномочен опровергнуть эти сообщения, как не соответствующие действительности».

Но самая романтическая военная публикация, которая была во всех газетах, — о полете советских летчиков до Берлина и выполнении военного задания, автором которой указан «лейтенант-орденоносец В. Малинин»: «Скажу откровенно: когда, примерно, в половине пути я взглянул вниз, где распростерлись черные и плотные, как камень, облака, у меня лишь было опасение, что мы не сможем отыскать цель. Но тотчас же я отогнал эту мысль».

Летчик описывает, как стал снижаться при приближении расчетного времени, чтобы уточнить местонахождение, и увидел фары вражеских истребителей — но те их не заметили. «И вот уже наш самолет плывет под нижней кромкой третьего яруса. Высота — 900 метров. Берлин виден отчетливо. Сверху, в туманной ночной дымке, он напоминает огромное огородное поле, исчерченное канавами улиц и ровными квадратами площадей», — рассказывает он об успешном выполнении задания.

Ежедневная газета ленинградской армии народного ополчения «На защиту Ленинграда» 9 сентября также передавала вести с фронта от 7 сентября, указывая, что «в боях на подступах к городу Ленина» было сбито 7 фашистских самолетов.

Современному взгляду хочется конкретики в отношении конкретных географических названий, но ею не отличалось не только это сообщение: дальше идет заметка короткой строкой о том, что «в Н-ской части артиллеристы-комсомольцы Легарев и Лавров за два дня сокрушительным огнем своего орудия уничтожили 5 танков и 2 миномета противника». А еще ниже — репортаж об отражении вражеской атаки: «В ночь на 7 сентября крупные танковые и мотопехотные силы противника пытались внезапным ударом прорвать нашу линию обороны в районе деревни В. Фашистская вылазка не удалась».

А вот имена героев и даже их биографии, напротив, подавались предельно подробно. Постоянно публиковались рассказы вроде: «Мирную профессию почтальона Вера Дроздова сменила на боевую работу дружинницы. Верная дочь Ленинграда, она, не щадя своих сил, заботится о раненых. Только за последние несколько дней Вера вынесла из-под огня около 30 раненых». Или: «Простая советская девушка Клава Яковлева до начала войны работала в одной из лабораторий Приморского района. Сейчас вместе с бойцами своего района Клава на фронте».

От других газет «На защиту Ленинграда» в этот день отличала разве что публикация советов «Умело маскироваться» под рубрикой «В помощь бойцу»: «При маскировке стремись уничтожить демаскирующие признаки. К ним относятся очертания предметов, окраска, резко выделяющаяся из окружающей местности, тени, отблеск металлических частей, следы производимых работ и т. д.».

И эта газета — единственная в тот день — публиковала карикатуру — на немцев, конечно. С названием «Увертюра и финал». На одной показаны марширующие солдаты в касках, играющие на медных духовых, и подпись: «Трубы — в деле». А на другой — тела убитых и сваленные горой инструменты, причем из пробитого барабана торчат вверх человеческие ноги. Подпись играет словами: «Дело — труба». Иллюстрации сопровождают новость о «психической атаке» немцев на одном из участков Западного направления. «Впереди шел духовой оркестр, за ним сомкнутым строем двигались солдаты, — рассказывает автор. — Гитлеровцы, видимо, рассчитывали испугать советских бойцов. Метким пулевым огнем и штыковым ударом все наступающие были убиты. Потом выяснилось, что участники «психической» атаки были пьяны».

Газеты в Ленинграде продолжали выходить и в самые тяжелые дни. В том числе помимо крупных и менее известные однодневные (выходили в 1942–1944 годах) «В поход за чистоту», «Во имя Победы», «За военный урожай», «За культурный здоровый быт», «За образцовую подготовку к зиме», «Завоевать первенство», «Красногвардейский овощевод», «На противопожарном фронте», «Навстречу военной зиме», «Фрунзенцы на огородах» и другие.

Газеты листала Алина Циопа, «Фонтанка.ру»

Редакция благодарит Российскую национальную библиотеку за помощь в подготовке материала