«Что бы ты ни делал, газ по трубам быстрее не побежит». Как в 49 лет уйти из «Газпрома» и пробежать марафон

Юрий Строфилов — первый россиянин — победитель Лондонского марафона — 2021 в возрастной группе 55–59 лет. В интервью отделу спорта «Фонтанки» выпускник Политеха рассказал, как топ-менеджер «Газпрома» стал успешным марафонцем.

В Лондонском марафоне (одном из престижнейших и самых массовых забегов в мире) у 56-летнего Юрия Строфилова было 199 соперников. Ближайшего преследователя он опередил на 2,5 минуты, придя к финишу с результатом 2 часа 38 минут и 16 секунд. А ведь еще недавно Юрий работал в крупном банке, получал огромные деньги и ни о чем таком даже не мечтал.

— Про вас пишут, что вы начали бегать марафоны только в 50 лет. Но, судя по вашей же книге «Не про бег», вы еще в институте как-то приняли участие в суточном беге. То есть опыт и подготовка у вас все-таки были?

— Тот суточный бег нельзя назвать каким-то опытом. Это была натуральная авантюра. Я вообще не готовился. Я уже выпустился из Политеха, устроился на свою первую работу в Лазерную лабораторию Министерства оборонной промышленности младшим научным сотрудником. При этом продолжал тренироваться в студенческой велокоманде. Мы там даже какие-то места занимали. Но однажды все поехали на сборы, а меня не взяли. И я так расстроился, что назло всем решил принять участие в суточном беге. Я его пробежал: 180 км за 24 часа. Мне даже понравилось. Марафон похож на болезнь Альцгеймера: к тому моменту, когда ты понимаешь, что ты тяжело болен, ты уже ничего не понимаешь. А суточный бег — это сплошная суточная медитация. Ты бежишь в полукоматозном состоянии, и таких страданий, как в марафоне, нет: нервная система устает настолько, что вообще перестает реагировать на внешние раздражители.

— Там же (в книге «Не про бег») читал байку, что с этого суточного бега и начался ваш карьерный взлет?

— Да, только это совсем не байка. Я пробежал, доковылял до работы, и первое, что услышал от коллег: «Зайди к шефу». А моим начальником в то время был небезызвестный Виталий Лопота (с 2007 по 2014 год возглавлял РКК «Энергия», обвиняется по делу о злоупотреблениях на 9 млрд руб. — Прим. ред.). Я зашел к нему, и он стал меня расспрашивать, как я бежал, зачем мне это надо, как там все было. Думаю, ему это было интересно, потому что он сам бывший спортсмен — мастер спорта по гандболу. После этого я почувствовал, что отношение ко мне изменилось. Через четыре года я работал уже заместителем директора ЦНИИ РТК (робототехники и технической кибернетики. — Прим. ред.), крупного питерского оборонного НИИ. Как оказалось, бег — самый быстрый социальный лифт. Руководители предприятий знают, что марафонцы трудолюбивы, вдумчивы, креативны.

— Видимо, так вы и стали топ-менеджером «Газпрома». Казалось бы, жизнь удалась. Что же случилось, что вы покинули госкорпорацию и вновь занялись спортом?

— Да, я был вице-президентом «Газэнергопромбанка». А потом оттуда ушел в «Газпром энергохолдинг». В какой-то момент мне там стало очень тесно. Я почувствовал над собой не просто стеклянный потолок, как говорят на тренингах личностного роста, а бетонные плиты без единого просвета. Я понимал, что это последняя должность в моей жизни. Выше я не прыгну. И там таких людей до фига: зарплата огромная, а делать не хрен. Ты понимаешь, что, что бы ты ни делал, газ по трубам быстрее не побежит. И от этого люди начинают болеть: у кого-то спина, у кого-то онкология, у кого-то неврология. Люди пытаются как-то спастись: кто-то прозак жрет горстями, кто-то начинает пить. И я от этого всего просто сбежал по собственному желанию. Ушел я совершенно нормально, без скандалов и уголовных дел, как это было у многих коллег. Спокойно передал дела, получил нормальный «парашют» и ушел.

— Ушли из «Газпрома» по собственному? 90 процентов россиян сейчас решат, что вы сумасшедший.

— Ну а мне-то что с этого? Сейчас у меня все гораздо лучше.

— Кстати, о парашютах. У вас же более 800 прыжков с парашютом. Это был ваш способ спастись?

— И это тоже. Но в первую очередь, это было желание получить адреналин. Прыгнул с парашютом, сел в машину и тихонько едешь: останавливаешься на зеленый, на желтый не стартуешь, никого не подрезаешь. А мы же тогда все носились на навороченных машинах, как сумасшедшие. В какой-то момент я стал понимать, что это плохо закончится. Тебе хочется адреналина, и в обычной жизни ты начинаешь нагло ездить, нагло разговаривать, нагло вести себя. И прыжки с парашютом стали спасением в этом смысле. Я много вынес из парашютных прыжков. Это такой спорт, в котором ты очень сильно зависишь от других людей: прыгает обычно 13–15 человек. Если среди них попался один неадекват — проблемы у всех. Таких людей сразу начинают выдавливать. Парашютный спорт очень дисциплинирует, потому что тут цена ошибки — жизнь. Для меня как для разгильдяя это стало панацеей. Из парашютного спорта я многое потом перетащил в свою систему бега. Регламент пишется кровью, и это не просто слова: я трижды был на похоронах ребят, с которыми я прыгал.

— Как все-таки в вашу жизнь вернулся бег?

— Когда я ушел из «Газпрома» в 2014-м и вернулся из Москвы в Петербург, в моей жизни образовался вакуум: гигантское количество свободного времени и ни единой цели в жизни. Тут еще накопления стали заканчиваться, и я понимал, что скоро придется у кого-то просить пожрать. У меня были какие-то проекты, но это было не то, что нужно. В бизнесе есть такая пословица: на этом миллион не заработаешь. Имеется в виду миллион долларов. То есть надо делать что-то масштабируемое. И вот я ходил и думал. Но мне нужно было, чтобы меня никто не дергал при этом. Так я придумал бегать: выходишь из дома, оставляешь там телефон, и всё — тебя нет ни для кого. Когда ты просто дома говоришь «Отстаньте от меня», ты хам и грубиян. А когда ты говоришь «Я пошел бегать», ты герой дня. Это и стало для меня в тот момент главной мотивацией.

— Ну хорошо, вы начали бегать, чтобы от вас отстали и вы могли побыть наедине со своими мыслями, но как вам марафон ударил в голову?

— Я же ученый по ДНК. Я же после Политеха работал в научно-исследовательской лаборатории и пилил науку. Видимо, не допилил. И когда я бегал, я начал строить гипотезы: а если сделать так, к чему это приведет? Ага, не пошло. А если так? В беге изолировать гипотезу очень сложно. Допустим, ты предположил: я бегаю 100 км в неделю в таком темпе, чтобы сильно не страдать, а если добавить одну тренировку, где я буду сильно страдать, что из этого получится? Пробуешь и вдруг начинаешь лучше бежать. Начинаешь думать: это получилось из-за того, что ты одну тренировку пострадал, или потому, что ты после нее перестал страдать? Как это определить? Так я придумал себе проект «шесть мировых марафонов с дивана» для того, чтобы проверить свои гипотезы.

— В своей книге «Не про бег» вы писали: «Я всегда тренировался на тонкой грани между победами над собой и разводом». Это просто художественный образ или за этим скрывается реальная драма?

— Ну а как вы хотите, если муж все время либо тренируется, либо уставший. Это сейчас жена у меня все понимает. По крайней мере, я надеюсь на это. Наш коммерческий проект S10.run в том числе появился для того, чтобы объяснить жене, зачем я это делаю. То есть меня по-настоящему вштырило бегом. Я тренировался все больше и больше, а потом ты приходишь домой и жена говорит: «Надо в магазин сходить». А ты ей: «Ну какой магазин, я только с тренировки, я устал». Следует претензия: «Для себя ты 30 километров пробежал, а для семьи ты что сделал?» — «Я показываю детям пример». — «Да на хрен такой пример детям нужен, если ты из дома убегаешь на час и возвращаешься полумертвый. Нужно что-то делать для семьи». Если альтернатива стоит между мужем-алкоголиком и мужем-марафонцем, у меня для вас плохие новости: и то и то — горе в семье. Конечно, мне никто не ставил ультиматумы. Я все прекрасно сам понимал, но у меня уже тогда возникла гипотеза, что из этого можно сделать большой бизнес, а это и есть помощь семье.

— «На этом миллион не заработаешь». Ваш сайт вам уже столько приносит?

— Около того.

— Вернемся к жене. С учетом всего вышесказанного удивительно, что именно она вам подарила в 2015 году на 50-летие ваш первый марафон, который вы пробежали в Израиле.

— Да. До сих пор, кстати, жалеет. Шучу. Мы же любим друг друга, и она на самом деле понимала, что для меня это важно.

— В то же время в неплохое место она вас отправила, учитывая, что бежать пришлось буквально между минными полями.

— Да! Это так называемые Голанские высоты — спорная территория между Израилем и Сирией. Мы бежали мимо знаков, на которых обозначалось, что здесь минные поля. Перед марафоном нам, конечно, проводили брифинг, где объясняли, что можно делать, что нельзя, куда можно ходить, куда лучше не стоит. Меня еще впечатлила другая история. Мы там гуляли в субботу по парку и видим — гуляют две семьи. Они расстелили огромную простыню, чтобы разложить какую-то там еду. И края этой простыни прижали автоматами. Все играют, отдыхают, а рядом на стульчик посадили специального человека, который еще с одним автоматом, видимо, охранял их спокойствие.

— Лондонскому марафону, который вы недавно выиграли, удалось вас так же впечатлить?

— Цена вопроса выросла как-то в последнее время. Я обычно бегаю один марафон примерно раз в полгода. И так и планировалось в случае с Лондоном. А потом его раз перенесли, два перенесли. И от первого объявления чемпионата мира в Лондоне прошло по сути два года. Одно дело, допустим, ты плохо выступаешь — ничего страшного, через полгода перебежишь снова. А когда ты два года к этому готовишься, чем-то жертвуешь, семья чем-то жертвует, плохо пробежать совсем не хочется. Поэтому в последнюю неделю перед марафоном сильно колбасило. Для понимания: в соседней возрастной группе второе место отстало от первого всего на одну секунду. Причем человек, занявший второе место, был фаворитом — тоже наш русский парень.

— Пришлось побороться?

— Видел своих конкурентов километра до 15–20-го. У меня на спине было написано помимо «Строфилов. Россия» мое время предыдущего марафона — 2.39.55. И я прямо слышал, как километре на 20-м мой соперник сказал: «Блин, что-то быстровато для меня». То есть я его напугал своей цифрой. В следующий раз напишу на всякий случай 2.30.

— Как шли по дистанции?

— Во-первых, получилось очень эмоционально. Представьте себе: миллион зрителей выходит на трассу смотреть марафон, весь город перекрыт, все в флагах, музыка, все хлопают, кричат, поддерживают. И когда ты уже совсем умираешь, это здорово помогает. С погодой нам еще здорово повезло. В субботу был ливень, в воскресенье в первой половине дня, когда шел марафон, распогодилось, а потом снова дождь. То есть нам вселенная послала такое короткое окошко. Плюс 12 градусов — идеальная температура для марафона. Солнце светило — атмосфера была кайфовая. Страдание-страдание началось лишь в последние пять километров. Где-то в районе 30-го надо быть просто осторожным и не делать лишних движений. Я там попытался оглянуться, и сразу судорогой ноги свело. До 30-го километра ты просто бежишь и получаешь кайф от всего. Марафон это же всегда долгая подготовка, а это значит, что пиво нельзя, кофе нельзя. В ресторан приходишь, спрашиваешь салат «Цезарь» и начинаешь уточнять: какая заправка, есть ли уксус? Если есть, просишь принести тебе одни листья. А кофе есть без кофеина? А макароны без глютена? На тебя смотрят уже как на фрика. Жене тоже говоришь, чтобы тебя не беспокоили. Бухгалтеру пишешь, чтобы тебе не звонили. Нужно привести в порядок голову. Голова очень много значит. В конце, когда надо потерпеть, бежишь головой. Ноги уже не работают, и ты их просто заставляешь бежать. А до 30-го километра ты бежишь и понимаешь, что еще полчаса — и можно будет и кофе нормальный пить, и пиво. Основное это не страдание на конкретной тренировке и даже не страдание на дистанции, а куча этих ограничений.

Записал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»