На Урале у матери-одиночки отобрали детей после анонимного доноса. Вскоре она умерла

В Реже — городе с населением в 36 тысяч человек в 80 километрах от Екатеринбурга — опека забрала детей у 34-летней матери-одиночки из-за беспорядка в комнате и неисправной проводки. Вскоре после этого женщина умерла. Горожане уверены, что ее довели до гибели. Люди собирают подписи под обращением в прокуратуру.

Екатерина жила в старом общежитии в отсеке, который состоит из трех комнат и кухни. Одну из комнат арендовало кафе, расположенное в том же здании. Директор кафе Ринат через слегка приоткрытую дверь видел, как Катя часами лежит на кровати и ни с кем не хочет разговаривать. За несколько дней до этого у нее забрали детей.

«Переживает сильно», — подумал Ринат и решил не лезть в душу с разговорами, но забеспокоился, когда заметил, что женщина уже несколько дней не выходит на улицу. Когда вместе со своей сотрудницей он зашел в комнату, Катя лежала почти без сознания, на захламленном подоконнике были горы упаковок с таблетками. В первый момент он подумал: «Отравилась». Вызвали скорую.

Через два дня женщина умерла в больнице. После случившегося городские паблики Режа забурлили. Люди негодовали, предполагая, что Катя рассталась с жизнью от отчаяния из-за разлуки с детьми. Многие в городе знали ее как хорошую, заботливую маму, которая жила ради дочери и сына. Мы попытались разобраться в том, что же произошло на самом деле.

Кто-то захотел, чтобы жизнь разрушилась

Двухэтажное общежитие, где жила Катя, стоит в центре города, на улице с праздничным названием 8 Марта. В общем коридоре облезлая краска на стенах и истертый пол.

Мы поднимаемся на второй этаж вместе с подругами погибшей. Когда-то она жила здесь рядом с мамой, пока год назад на материнский капитал не купила две комнаты в другом отсеке той же общаги.

Входную металлическую дверь в комнату приоткрывает пожилая женщина. Она протискивается в коридор через щель, вслед за ней выскальзывает серая кошка. В комнате слышится собачий лай.

— Ну вот, кошку мне выпустили, — переживает хозяйка комнаты.

Это Галина Викторовна (имя изменено. — Прим. ред.), Катина мама. Несколько дней назад подруги и знакомые ее дочери очень помогли: организовали сбор денег на похороны через соцсети. Горожане отозвались на чужую беду, собрали 40 тысяч рублей и передали их маме. Потом начали собирать деньги для детей, думая, что женщина заберет внуков себе. Но сейчас приходу знакомых дочери она явно не рада. Спрашивает настороженно:

— Чего вы хотите от меня?

Ей объясняют: узнать, что же всё-таки случилось, чем помочь и что сейчас будет с ее внуками.

— Мои внуки сейчас в «Подснежнике» (реабилитационный центр. — Прим. ред.). На дочь кто-то действительно собирал компромат. У нее много врагов было. Со всеми скандалила, отстаивала свою правду. [При этом] права она не была. У нее был беспорядок, грязь. Со мной скандалы, со всеми скандалы, и кто-то постарался, чтобы детей забрали. Не хочу ее оклеветать, но кто-то сильно захотел, чтобы ее жизнь разрушилась.

— Кто?

— Не знаю, не хочу в этом разбираться.

— Вы слышали аудиозаписи, что она нам посылала? — спрашивает одна из Катиных знакомых, молодая, красивая, хорошо одетая женщина.

— Мне не надо это слушать. Я ее знаю. Она это говорила в состоянии аффекта. Она болела пять лет (женщина назвала диагноз. — Прим. ред.). Я ходила в «Подснежник», написала заявление, что никаких претензий к ним не имею, и к опеке не имею. Моей дочкой не были созданы условия, поэтому «Подснежник» их и забрал.

Мы не будем озвучивать диагноз, поясним лишь, что это хроническое инфекционное заболевание. При нынешнем развитии медицины, если соблюдать все рекомендации и пить нужные препараты, оно не смертельно.

— Я не знаю ее жизнь, к сожалению, потому что у нас практически не было отношений с дочерью, — объясняет женщина.

За дверью лает собака. Галина Викторовна говорит, что ходила в приют и рассказала одиннадцатилетней внучке Алене (имя изменено. — Прим. ред.) про смерть мамы.

— Вы будете их забирать?

— Скажу так: я не против, чтобы их забрали в другую семью, и я буду молиться, если найдется замечательная семья, которая их поднимет. Скажу им спасибо, так и запишите.

Делегаты слушают это с удивлением, они обескуражены. Потом заводятся и начинают говорить наперебой:

— Это же ваша кровь…

— Они вам не нужны?

— Куда же они теперь?

— Не вам судить, — отрезает Галина Викторовна.

Доказать, что ты такая, как все

Катя родилась и выросла в Реже. Мама воспитывала ее одна. Галина Викторовна была инвалидом, жила на таблетках, ее дочь тоже родилась с инвалидностью. О таких детях сейчас говорят: с особенностями развития, с ментальным расстройством. Екатерина наблюдалась у психиатра, пила нужные препараты. После школы она поступила в колледж, стала учиться на повара.

«Она была немного не такая, как все, но — хорошая, отзывчивая», — вспоминает одна из знакомых, которая училась с Катей в училище. Не все подростки принимали ее особенности, некоторые ребята в открытую издевались. Она переживала, воспринимала это очень болезненно. Возможно, эти подростковые травмы не прошли даром для психики, усугубив расстройство.

11 лет назад у Екатерины родилась дочка Алена (имена детей изменены. — Прим. ред.), а через пять лет — Илья. В графе «отец» в их документах стоит прочерк. О мужчине известно, что сейчас он отбывает срок в колонии. Впрочем, сама Катя была далека от криминала, никаких проблем с алкоголем у нее не было.

К сожалению, во многом семейная история повторилась. Так же как и ее мама, молодая женщина воспитывала детей одна, и со здоровьем у них тоже были проблемы. Оба малыша родились с инвалидностью по отставанию в развитии. Алена ходила в коррекционную школу, а Илья — в садик для детей с ограниченными возможностями здоровья.

Но благодаря Кате не всё в семье было так уж беспросветно. Ее яркий и праздничный инстаграм пестрит детскими фотографиями. Она устраивала детям дни рождения, приглашала для них актеров в ростовых костюмах, а год назад купила на материнский капитал две комнаты в том же общежитии, где жила мать. Они были как бы на отшибе — в отдельном отсеке, с отдельным входом. Там же была еще одна комната, которую арендовало кафе. Это было подсобное помещение, заходили туда нечасто.

Получалось, что Катя стала хозяйкой почти что отдельной квартиры. Она купила в детскую комнату новую мебель: кровати, столы, гарнитуры. Взяла на кухню пароварку, рисоварку, вытяжку и фритюрницу. У каждого из детей был свой телевизор и компьютер. Одна из последних ее детских покупок — игровая приставка PlayStation.

Жительница Режа Вера Сергеевна (имя изменено. — Прим. ред.) знала Катю лет с полутора, работала в тех яслях, куда она ходила.

— Девочка добрая, отзывчивая, но вспыльчивая. Кажется, всю свою жизнь хотела доказать себе и другим, что она такая же, как все, — говорит Вера Сергеевна. — Купила машину, мечтала научиться водить. Еще мечтала, чтобы дочка училась в обычной школе. Говорила: как-то врач ей сказал, что в Екатеринбурге это было бы возможно.

…Занесенный снегом старенький «жигуль» стоит теперь, никому не нужный, под окнами общежития. Права Катя получить так и не смогла: психиатр, у которого она наблюдалась, не допустил к вождению.

Вера Сергеевна со слезами вспоминает свою знакомую. Она любила Екатерину как родную, со всеми ее хорошими качествами, сложностями и странностями. У нее хватало мудрости и понимания не обижаться и не конфликтовать из-за вспыльчивости по какому-нибудь мелкому поводу.

Женщина работает в Доме культуры — там же Катины дети занимались гимнастикой, рисованием и развитием речи в кружке-студии для ребят с ограниченными возможностями.

Соседи по общежитию по-разному отзываются о погибшей. Некоторые ее недолюбливают — за то, что была не такой, как все.

— А и правильно, что забрали, — уверенно говорит одна из соседок. — Психическая она, на детей орала, с матерью ругалась. Нечистоплотная была, а детей надо к чистоплотности приучать. Что она им могла дать? Жила на пособия.

Катя когда-то давно работала уборщицей, но в последние годы жила на пенсию по инвалидности: свою и детские.

— Но как ее можно упрекать в этом! Она тратила эти деньги на детей, — говорит Алена Гилева, знакомая погибшей мамы, одна из активисток-общественниц Режа. — Мы познакомились на «совместных закупках», я привозила вещи в город. Она заказывала целыми мешками одежду для детей, игрушки. За несколько лет она ни разу не заказала что-то для себя, экономила на себе. С ней можно было работать по-хорошему, а не отбирать детей!

Всё решила анонимка

Люди знали разную Катю. Одни — добрую, приветливую, заботливую мать, пусть и не такую, как все. Другие — несдержанного, конфликтного человека со странностями. Один местный бизнесмен вообще проявил осведомленность, сказав, что она якобы могла уйти в загул с очередным ухажером, а когда пришла опека, дети бегали по комнате полностью раздетые.

Память о погибшем уязвима, ведь мертвый ничего не может сказать в свою защиту. Верить можно лишь фактам. Например, в отделе МВД по Режевскому району в ответ на официальный запрос издания «Режевские вести. Округ» пояснили, что «семья на учете в подразделении по делам несовершеннолетних не состояла, к административной ответственности по вопросам воспитания детей гражданка (…) не привлекалась». Также в полиции сообщили, что «сотрудники подразделения по делам несовершеннолетних ОМВД России по Режевскому району в изъятии детей у гражданки (…) участия не принимали».

Что же случилось на самом деле?

Режевская опека также прислала местным журналистам официальный ответ на их запрос. Судя по нему, произошло следующее: 14 октября кто-то анонимно сообщил, что дети живут в социально опасных условиях, а именно в антисанитарии и беспорядке.

На следующий день после якобы полученной анонимки в общежитие пришла целая комиссия вместе с сотрудниками МЧС. В опеке также утверждают, что были там и сотрудники ПДН (подразделения по делам несовершеннолетних), хотя полиция отрицает, что участвовала в этом.

Никаких раздетых детей при этом не было, откуда взялись такие сплетни, непонятно. Дочка была в школе, сын — в садике. По заключению МЧС, в комнатах была старая и пожароопасная проводка. За бардак по закону забирать детей нельзя, а вот ветхие провода — это уже угроза жизни.

Впрочем, как нам рассказала журналист газеты «Режевские вести. Округ» Ирина Венедиктова, во всех общежитиях, которые находятся на балансе муниципалитета, проводка в точно таком же состоянии. Проверка могла прийти в любую комнату, но зашла именно к Кате.

Опека объявила, что забирает детей в ребцентр — «с целью защиты законных прав и интересов несовершеннолетних, недопущения нахождения детей в социально опасном положении». Сына увезли в приют из садика, дочь — из школы.

Катя переживала разлуку болезненно — как трагедию. Сотрудники ведомства утверждают, что мать не навещала детей в ребцентре, а она в это время, рыдая, жаловалась знакомым на то, что ей не дают видеться с дочерью и сыном. Попасть в приют сейчас действительно можно или по QR-коду, или по справке о медотводе.

Прививку Екатерина не делала: опасалась, что при ее заболевании нельзя. Возможно, стоило добиться медотвода, ведь через несколько дней после случившегося женщине действительно стало плохо, появилась тошнота, обострилось хроническое заболевание. Ее отвезли в инфекционное отделение.

Через пару дней Катя ушла из больницы, разругавшись с врачами. Из-за всей этой ситуации она была на взводе и, скорее всего, хотела быстрее вернуться домой. Впрочем, в приют и в опеку без QR-кода ее всё равно не пускали.

Мама пыталась уговорить Екатерину вернуться к врачам. Та отказалась. Несколько дней женщина лежала одна в комнате общежития и умирала. Мать после ссоры к ней больше не заходила. Дойти сама до мамы Катя уже не могла — она писала подругам, что обессилела, отправляла им отчаянные голосовые сообщения. Будь рядом дети, они бы подняли тревогу и, возможно, спасли бы ей жизнь.

Мы стоим на Катиной кухне. По полу ползет таракан (они хозяйничают по всей общаге). На старенькой, обшарпанной стене белоснежный кабель-канал. Катя нашла электрика, который смог поменять проводку хотя бы на кухне. Больше сделать не успела.

— Как только у нее детей забрали, она ушла в себя, замкнулась, не хотела ни с кем разговаривать, — говорит Ринат, директор кафе по соседству.

Это он первым начал тревожиться, что соседка несколько дней не выходит из комнаты. Продукты, которые она покупала в последние недели в магазинах, стояли нетронутыми. Вызвали скорую, но было поздно: через два дня женщина умерла от осложнений хронического заболевания.

Еще до общего сбора Ринат предложил маме Кати деньги на похороны дочери. Сейчас он добрыми словами вспоминает об умершей соседке.

— Она постоянно снимала наше кафе для детских праздников. Собиралась праздновать у нас день рождения дочки, заходила договориться об аренде. Дети для нее — это было всё, они были смыслом ее жизни. Я видел, как она о них заботилась, — говорит директор кафе. — То, что был у нее беспорядок в комнатах, на кухне, — это правда. Может, так воспитали. Но ни в какие загулы она не уходила, не тот человек. С ней поступили несправедливо, неправильно.

Катины знакомые и подруги, предполагая, что ее всё-таки довели до самоубийства, подготовили коллективное обращение в прокуратуру. Они просят проверить действия опеки. Сейчас горожане собирают подписи под обращением.

Мы решили выяснить, насколько законно и корректно действовала опека. Екатеринбургский юрист Алексей Ванесян вел подобные дела. По его мнению, нет ничего незаконного в том, что специалисты отреагировали на анонимный сигнал. Им нужно было проверить, есть ли реальная угроза жизни детям.

— Другое дело, что было бы правильно и корректно накануне предупредить о своем визите, — говорит Алексей. — Без решения суда изъять детей возможно, но войти они могут лишь в случае, если собственник жилья дал разрешение. В данном случае очень интересно, действительно ли сотрудник МЧС присутствовал при осмотре помещения и подписывал акт. Если он делал заключение по поводу проводки на основе фотографий, то это нарушение, ведь в ответе сотрудники опеки сообщают, что там были представители ПДН. В то же время полиция дает ответ, что их сотрудников там не было. Вообще, на основании вашей публикации опеке можно инициировать проверку во всех общежитиях. Ведь если проводка там в таком же состоянии, то это точно такая же угроза жизни.

— Войти в квартиру или в комнату проверка могла лишь с разрешения собственника?

— Конечно. Женщина могла не открывать дверь, это было ее право. Тогда попасть в помещение можно только по решению суда или по санкции следователя (при возбуждении уголовного дела, например). Во втором случае следователь в течение 48 часов должен объяснить суду обоснованность этого проникновения.

Ранее мы рассказывали историю семьи из Богдановича: опека ограничила мать-одиночку в правах, решив, что та не может заботиться о детях. С тех пор прошло несколько лет, жизнь наладилась, женщина вышла замуж. Супруг усыновил ее ребенка, но мальчик до сих пор живет в приюте, несмотря на то что семья благополучно воспитывает двух детей и никаких претензий к ней ни у кого нет.

Елена Панкратьева