Регоператор Петербурга показал портрет будущих мусорных заводов. Делите на два и любуйтесь

В Подмосковье работает самый большой в Восточной Европе мусороперерабатывающий завод. Перефразируя классиков, Петербургу и Ленобласти готовят точно такой же, только поменьше, но другой.

Региональный оператор Петербурга по обращению с отходами предлагает ориентироваться на подмосковный комплекс по переработке отходов «Восток», когда речь заходит о том, что именно уготовано мусору с берегов Невы. Строится такая история года за 2 — но, разумеется, если проект не встречает массового сопротивления местных жителей и администрации. Это пока самое слабое место производственной программы Невского экологического оператора (НЭО), поэтому он использует любую возможность, чтобы лишний раз засвидетельствовать: нет, не сжигают; и нет, не пахнет.

Вторая очередь КПО «Восток» группы компаний «ЭкоЛайн» заработала рядом с Егорьевском в уходящем году, после этого мощность предприятия увеличилась с 600 тысяч тонн в год до 1,2 млн тонн; три четверти — это коммунальные отходы, остальное — крупногабаритный мусор. Предприятие, входящее в состав группы, является и региональным оператором Воскресенского кластера; так что завод директивно принимает мусор из семи округов (от Раменского и Жуковского до, собственно, Воскресенска) и из самой столицы; пропорции — примерно 30% на 70%.

Региональный оператор Санкт-Петербурга (НЭО) планирует построить пять комплексов по переработке, адреса под изыскания известны: в Петербурге это Левашово и Волхонка, в Ленобласти — три карьера во Всеволожском, Выборгском и Ломоносовском районах. Технология, за исключением небольших вариаций, на них будет одна и та же — сортировка, выделение полезных фракций, производство вторсырья, включая RDF-топливо. Областные КПО отличаются от городских тем, что в их составе будут площадки под размещение неперерабатываемых хвостов — считай, те же полигоны, но современные и оборудованные. Такой есть и на КПО «Восток», так что аналогии имеет смысл проводить именно с заводами, которые сватают Ленинградской области. Но все абсолютные показатели — делить на два, ведь мощность каждого из будущих предприятий ровно вдвое ниже, 600 тысяч тонн в год.

Технология

Главный поток переходит на оптическую сепарацию, где машина по отражению материала решает — пластик это или не пластик. Библиотеку или кругозор этого сепаратора постоянно пополняют, загружая туда новые данные. «Например, по бутылкам. Для этикетки иногда используют синтетических клей, — говорит замдиректора Денис Горбачев. — А этот клей дает совершенно иной сигнал отраженный, потому что просвечивает через упаковку. Ловим бутылку на выходе, протаскиваем через оптику несколько раз, вводим новые данные, и дальше он уже начинает отстреливать». Попутно вынимают черный и цветной металл.

Пластик уходит на баллистический сепаратор, где их «обдувают» делят по свойствам летучести на объемную фракцию (ПЭТ-бутылки) и плоские (пленка). «Поэтому если вы выбрасываете бутылку, лучше смять ее, — говорит директор завода Игорь Крицкий. — Если в сепаратор заходит наполненная воздухом пустая бутылка, ее может подбросить, и машина определит ее как легкую пленку». Сейчас на заводе также «обучается» робот с машинным зрением, который на ленте с ПЭТ распознает все постороннее и откладывает в сторону; скорость — примерно 2 операции в секунду, но пока ему именно что не хватает жизненного опыта, чтобы с гарантией заменить людей на контроле качества. Пленку «нарезают» на так называемое RDF-топливо, фактически это дробленая смесь пластиков с теплотворной способностью выше, чем у угля; его используют, в частности, цементные заводы.

Органика, которую отвели из грохотов, отправляется на модули компостирования — ангары, в которых происходит аэробный процесс и образуется так называемый технологический грунт. По словам Игоря Крицкого, в качестве эксперимента на этом грунте вырастили несколько овощей и отправили в лабораторию; та не распознала, из какого сора появился кабачок и признала его вполне съедобным. Однако законодательство в любом случае не позволяет испытывать техгрунт для выращивания плодоовощной продукции, он пригоден для отсыпки дорог, клумб и, собственно, пересыпки здешнего полигона.

Полигон и компост

Сладковатый запах дворовой помойки не ощущается на территории КПО «Восток», пахнет только у приемного отделения, куда и приезжают машины разгружаться. Ну и в цеху, где всю эту массу трясут, подкидывают и обдувают. Птиц тоже не видать, но зима не подходящее время для выводов.

Другой запах у модулей с компостом. «Пахнет только органика, — говорит Денис Горбачев. — Если нет контакта с кислородом — это будет запах метана. А мы занимаемся компостированием, насыщая органику кислородом, в модулях есть лотки, которые либо выводят, либо затягивают воздух внутрь в зависимости от условий. Там живут бактерии, происходит аэробный процесс, выделяется запах аммиака. Воздух отводится через биофильтры: это щепа деревянная, в которой живут бактерии, они расщепляют аммиак на водород и азот, поэтому такого запаха вы не почувствуете».

Когда открываются ворота модулей, внутри клубится многозначительный туман. Заходить в него не хочется, дышать им тоже, да никто и не впустит без респиратора. Непосредственно у фильтров — что-то вроде длинного «корыта» со щепой — запах ощущается, но уже в нескольких метрах — нет. На предприятии также хотят поставить водяной барьер, который распылял бы эфирные масла вместе с водой. Читатели со стажем могут припомнить дезодорирующие установки Водоканала у Новоселок.

На заводе отбирают 36 видов фракций, но в среднем 25% — все равно неперерабатываемые хвосты. Эта доля колеблется в зависимости от сезона и влажности, которые позволяют или не позволяют отбирать полезное по максимуму. Из того, что с гарантией отправится на полигон — средства личной гигиены и ветошь, например куртки и джинсы, любая одежда с сохранившимися металлическими элементами — никто их спарывать вручную не будет, а с ними они не годятся в переработку. Хвосты прессуют и частично облекают брикеты в пленку на основе бентонитовой глины, такими брикетами формируют откосы террикона.

Длина хвостов зависит не только от того, насколько сами жители подготовили свой мусор к переработке, хотя это основное. Второй важный момент — готовность потребителей приобретать то или иное вторсырье. «Постоянно исследуем морфологию хвостов и ищем рынки сбыта, — говорит Крицкий. — Огромный потенциал в ПНД-пленке (те же пакеты-маечки. — Прим. ред.), мы можем ее отобрать, но не можем найти устойчивого потребителя. То же самое RDF-топливо: не все цементные заводы готовы брать даже по рублю за тонну. Мы уже говорим — хотя бы компенсируйте нам дорогу, возьмите хоть эту часть нагрузки, потому что иногда мы вынуждены отвозить даже себе в убыток». Собеседники «Фонтанки» говорят, что также классической для отрасли проблемой является невостребованность полистирола и ряда других фракций, которые можно выделить.

«ЭкоЛайн» намерен решать проблему за счет технопарка, который строится на соседнем участке. «Фонтанка» писала, что партнером компании стал сын совладельца «Теремка» Александр Свидовский. Смысл прост: «не отходя от кассы», перерабатывать различные виды пластика и получать не брикеты, а уже готовый вторичный продукт, который можно будет продавать на производство тех же бутылок. Цементный заводик под RDF, конечно, никто строить не будет, но в перспективе локализация должна затронуть и другие фракции, не только пластик.

Петербург

Для НЭО это более отдаленная перспектива, ему бы сперва просто запуститься с переработкой, но его ждут те же проблемы, и решать он их собирается так же. Ведь технология, заявленная им, практически повторяет линейку КПО «Восток». С небольшими отклонениями: в частности, компостирование органики предполагается производить не в закрытых модулях, а в корпусах тоннельного типа, напоминающих вытянутый бетонный гараж без торцевых стен.

Зато у НЭО есть свое преимущество: дело в том, что «ЭкоЛайн» не является регоператором Москвы, только части Подмосковья. Поэтому столичные отходы сюда едут не на монопольных принципах, а на коммерческих — и вторым плечом. В переводе это значит вот что: всякое разное из московских контейнеров мусоровозы сперва отвозят на площадки перегруза, где из них уже частично выбирают ценное. После этого на больших самосвалах несколько обедненные в плане бизнеса отходы едут к Егорьевску. Петербургский регоператор, в теории, может рассчитывать на всю ложку меда в этой многотонной бочке дегтя. Другое дело, что на эту ложку точно так же будет непросто найти едока. Ранее сообщалось, что RDF-топливо вроде бы ждут на петербургских ТЭЦ, однако дальше разговоров дело не пошло.

Если продолжать об отличиях — на заводы НЭО отходы поедут одним плечом, сразу от контейнеров, обычными мусоровозами. Из расчета 600 тысяч тонн в год получается 15 машин в час, маршрут — по федеральным трассам, к которым практически прилегают карьеры «Островский» и «Дубровка». Заявленная доля хвостов та же, что у «ЭкоЛайна» — 25%. Не сжигают в Егорьевске, не будут сжигать и в Ленобласти — хотя финны бы с радостью сожгли, говорят в компании, и оставшиеся 3% золы загнали бы на полигон или в строительные блоки.

Из 120 гектаров (это крупнейшие участки, на которые в области запустили НЭО для изысканий) 50 гектаров — собственно, под завод, остальное — полигон и резерв под технопарк. Это много, так что подозрения местных жителей, что им готовят очередную Самарку под боком, понятны. Но руководители действующего предприятия «ЭкоЛайна» видят ситуацию иначе, им этот полигон забивать просто невыгодно. «Если у нас большая карта, это не говорит о том, что мусорщики сюда просто повезут отходы на складирование, это говорит только о большом запасе, — убеждает Денис Горбачев. — У нас уже построен комплекс, мы уже отбираем фракции. Захоронить стоит денег. Мне нужен подготовленный земельный участок, с геомембранами, с дренажом, с системой дегазации, с прудами-накопителями, обратным осмосом. Мне нужно дорогое импортное оборудование, мне нужно заправить каток-уплотнитель, который худо-бедно 40 литров жрет в час, экскаваторы, перегрузчики. Да я каждым квадратным сантиметром этого полигона дорожу, у меня этой земли немного, а завод будет работать много лет».

По словам руководителей, им пришлось столкнуться с недовольством местных жителей. Однако после того, как они ознакомились с процессом, некоторые просто устроились на завод рабочими. Это кстати. Денис Горбачев признает, что на 30–40 тысяч в месяц найти сотрудников тяжело, «Москва переманивает хорошо». А от условной Брандовки до Петербурга гораздо ближе, чем от Егорьевска до Москвы, так что НЭО тем более предстоит конкурировать за рабочую силу. Добавим, на КПО «Восток» нет мигрантов из-за рубежа, но это не политика партии, так сложилось.

А пойдут ли местные работать — вообще огромный вопрос, ведь одними словами, тем более звучащими из подмосковных полей, жителей Ленинградской области не убедить. Сразу же после оглашения адресов для трех заводов их соседи вышли на улицу с ясным посылом — стройте где-нибудь у себя. К ним присоединились представители экологических организаций, их основной мотив — отравление водной системы региона. Губернатор региона Александр Дрозденко посчитал эту позицию неконструктивной. «Вы либо крестик снимите, либо трусы наденьте, — заявил он. — Предложения «только не здесь» не принимаются».

Прозвучало внушительно, но вообще позиция региона, который и сам является соучредителем НЭО, в части строительства заводов выглядит двусмысленно. Дело не только в антимонопольном демарше областного регоператора УК ООЛО, от которого НЭО отбился. Правительство Ленинградской области и само письмом атаковало конкурс Невского экологического оператора на проектирование, заявив, что у компании не было правовых оснований его объявлять. Потом, правда, выяснилось, что все-таки было, документацию чуть подправили. Подробнее об этом эпистолярном конфликте — читайте у 47news.

Николай Кудин,
«Фонтанка.ру»