«В 14 метрах от нас сидел тигр, бил хвостом». Как бывший вице-губернатор Петербурга стал ньюсмейкером в мире дикой природы

Как кабинет в Смольном проиграл приморскому лесу с тиграми.

Игорь Метельский, в свое время сделавший карьеру от сотрудника комитета по управлению городским имуществом до вице-губернатора Петербурга, добровольно ушел с поста в 2012 году. В интервью «Фонтанке» экс-чиновник рассказал, преуспел ли в фотографии и бизнесе и как в уходящем году стал автором хорошей новости о дальневосточном леопарде, стоящем на пороге вымирания.

— Игорь Михайлович, на днях стало известно, что в кадр вашей фотоловушки за Транссибом попался дальневосточный леопард. Вы писали, что это в 60 километрах от ареала обитания популяции. Это значит, что популяция становится больше и ей приходится расширять владения?

— Здесь два важных момента. Первый — что это действительно за Транссибом. В 70-х годах, по данным из разных источников, популяция уже не существовала в восточной части Транссиба. Недокументальные сведения были: кто-то видел, слышал. Но съемка — это научно доказанный, зафиксированный факт, подтверждение тому, что леопард там всё-таки есть. Ученые скажут свое слово, а для меня, конечно, вопрос, пришел ли он из-за Транссиба или не пришел, связан со вторым событием, которое произошло буквально два дня назад. Этот леопард нигде не был зафиксирован. Это взрослый самец. Он откуда-то взялся. Хотя все известные дальневосточные леопарды стоят на учете.

— То есть это новый кот, которого раньше никто не видел?

— Да. Возможно, леопарды в этой части всё-таки сохранились, просто они более скрытные, их меньше, либо он всё же откуда-то пришел. Для того чтобы прийти из Китая, он должен преодолеть слишком большое расстояние и пройти через наблюдаемые территории. Это самый редкий вид леопарда на земле. Его удалось сохранить и, дай бог, удастся увеличить его популяцию и ареал обитания. Поэтому очень важны экологические коридоры.

— В вашем инстаграме вы упоминаете дальневосточный проект съемки обитателей дикой природы. Что это за проект и кого, кроме леопарда, вам удалось «поймать»?

— Проект в основном связан с тигром, потому что он — вершина цепочки животного мира в этом регионе наряду с бурым медведем. Там очень много интересных животных, таких, как харза (это индийская куница), рысь, филин, кабарга. Довольно сложный регион по съемке, всё надо «пробивать» заново. В заповедниках, заказниках, национальных парках инфраструктура еще существует, но и то не везде. Это новый вид услуг экологического туризма, он в нашей стране не развит, поэтому у него большие перспективы. Мне как фотографу интересно именно то, что регион малоизученный, можно найти что-то новое, один результат уже есть.

— Сколько у вас расставлено фотоловушек?

— У меня где-то порядка сотни таких фотоловушек, в которых леопард снялся, еще профкамеры стоят, их около 20.

— Какой кадр из мира дикой природы вам бы очень хотелось запечатлеть, но пока не получилось?

— (Смеется.) А я не скажу! Зачем я буду раскрывать свои творческие секреты?

— Фотография приносит вам какой-то доход, она монетизирована?

— Нет, не приносит никакого дохода, она достаточно затратна и сложна в организационном и техническом планах. Многие вопросы надо решать и пробивать самому.

— Можно сказать, что в этой сфере вы себе уже сделали имя?

— На самом деле, не знаю. Я принимаю участие в выставках... Не скажу, что я какая-то величина. Я занимаюсь этим не ради выставок и тщеславия, хотя в определенной степени это присутствует. Основной мотив — мне нравится этим заниматься, и я хочу, чтобы люди больше внимания уделяли проблемам природы и сохранения окружающей среды. Человек без этой составляющей ничего из себя ценного не представляет. Знаете, очень много споров идет по поводу охоты. А я зачастую вижу в охотниках помощников и людей, разбирающихся и заинтересованных в сохранении природы. Есть, конечно, браконьеры — это другая история, это люди, нарушающие правила.

— Вы сами охотитесь?

— Нет, и никогда не охотился. Но у меня есть друзья-фотографы, которые раньше охотились, потом прекратили и начали снимать.

— Как вы относитесь к последним случаям убийства животных, к фото с их трупами в Интернете, к одежде из натурального меха?

— У меня отношение, скажем, философское к этим вопросам. С одной стороны, конечно, мне это неприятно, тем более что я не охотник. С другой стороны, я много общался с людьми, и понимаю, что охотники — достаточно большая часть нашего общества. У меня сын грезит охотой. Пока я его не допускаю. Что вы сделаете? Человек так устроен. Вы хотите переделать? Не переделаете. Поэтому нужно искать взаимный компромисс между одной группой людей и другой. Таких публикаций много, если вы зайдете на сайт любого охотхозяйства, вы увидите биллион таких фото. В основном это охота на копытных. Конечно, когда речь идет о животных, находящихся под защитой, — это совершенно другая история. Это недопустимо. Но есть, я знаю, проекты, когда люди готовы вкладывать деньги. Сказать, что мы просто охраняем — от этого ничего не происходит. Если человек готов сохранить и увеличить популяцию краснокнижных животных, просит за это одну и две лицензии... Возможно, хотя с точки зрения публикации и отношения — это страшно. Но хуже, если всё пустить на самотек, и животных просто перестреляют браконьеры. У государства точно денег и сил на это не хватит. [К одежде из меха] точно так же, как к охотникам, — философски. Лучше бы, конечно, этого не было. Но мы понимаем, что просто запретами это не решить.

— Вы сказали, если человек просит одну-две лицензии, а взамен обещает сохранить и увеличить популяцию краснокнижных животных...

— Он должен не обещать, а сделать это.

— Как он может это сделать?

— Он должен получить территорию, обеспечить на ней режим за свои собственные средства. Я знаю, что люди готовы в это вкладываться. Мне кажется, вопрос непростой. Вы сейчас опубликуете, кто-то на меня по этому поводу очень сильно наедет. Но это реальная ситуация. Говорить, что плохо, — это одно, а сделать, чтобы было хорошо, — это другое. Поиск — это всегда компромисс. Если это война между абсолютно «зелеными» и абсолютно «красными», в ней проиграют все.

— Месяц назад вы засветились в новостях из-за иска к авиакомпании. Там речь шла о перелете Норильск — Москва. В Норильске вы были по фотоделам?

— Да, я снимал на Таймыре. В моем инстаграме есть те же белые куропатки, это таймырская съемка. Сначала до Норильска добраться, потом уже на Таймыр. Плато Путорана — тоже рядом с Таймыром.

— Были ли опасные моменты во время съемки животных?

— Конечно, бывают. В последний раз год назад в Приморье проходили по лесу, на обратном пути обнаружили, что в 14 метрах от нас сидел тигр, бил хвостом по земле и прятался за деревом. Нашли свежую, еще теплую лежку. Когда в одну сторону шли — лежал, наблюдал за нами, когда обратно — его уже не было. Для тигра 14 метров — это три прыжка.

— Лапой никогда ни от кого не получали?

— Слава богу, нет. Если ты знаешь определенные правила и соблюдаешь их... Риск всегда существует, но он минимизируется.

— Вы начали заниматься фотографией, если мне не изменяет память, еще до того, как стали главой комитета по управлению городским имуществом. Очень давно.

— Это действительно так, в самом начале нулевых, если профессионально. Фотографией всю жизнь занимался. У отца был фотоаппарат «Зоркий». Я его тогда разобрал. (Смеется.)

— По прошествии всех лет не жалеете, что отказались от карьеры чиновника?

— Да нет... всему свое время. Во-вторых, должно быть интересно работать в команде. Для меня всегда работа была той частью моей жизни, которая для меня представляла определенный интерес. Если мне неинтересно чем-то заниматься, я не занимаюсь. Не у всех людей это получается. Кто-то на работу как на каторгу, у меня, тьфу-тьфу-тьфу, никогда не было такой ситуации. Я благодарен этому периоду своей жизни (во власти) и людям, с которыми я работал.

— Получается, вы решили уйти с поста вице-губернатора, потому что потеряли интерес к этой работе?

— Ну... сейчас вы меня в политику ведете! (Смеется.) На мой взгляд, я проработал достаточно много времени на благо города, надеюсь, другие также оценят мою работу. В итоге, конечно, хотелось уже чего-то нового. Это действительно так. Сейчас бизнес тоже есть, невозможно заниматься только затратным проектом, фотографией. У меня есть и то и другое, приходится всё это совмещать.

— Когда вы уходили из Смольного, рассказывали, что планируете развивать бизнес и путешествовать. Как успехи в этом плане? Что прибавилось в копилку к Африке, Южному полюсу и Дальнему Востоку?

— Когда я это говорил, в 2013 году, Дальнего Востока еще не было и Таймыра еще не было. Если сравнивать с тем периодом, то у меня появился больше интерес к российской географии. Как ни странно, тот же ковид, санкции и всё остальное сыграли свою роль, я стал больше обращать внимания на свою страну. Здесь очень много интересного и можно сделать много чего нового. Африка — я действительно ее очень люблю, может, мы и правда все произошли оттуда, довольно популярное направление с точки зрения экотуризма и фотографов. Там сложно сделать что-то новое. А Россия в этом смысле богата. С другой стороны, когда ты можешь что-то привнести не только в фотографию, но и научные вещи, как с тем леопардом, это дополнительный стимул.

— Куда вы бы еще хотели съездить с камерой?

— В России много таких регионов, те же Курилы интересны, определенная часть Якутии, Хабаровского края. Мой путь фотографа похож на путь многих других, когда ты сначала берешь в руки фотоаппарат, снимаешь всё подряд, а потом находишь свое направление. Мне больше всего интересно работать с животными на стыке пейзажа и животного мира. Если говорить про регионы, то очень часто мы меняем пейзаж, а животный мир во многих регионах похож. Здесь есть сложность — хочется же что-то новое заснять.

— Вы еще собирались развивать бизнес. Какие успехи на этом поприще?

— Абсолютно нормально. У меня в принципе из основных бизнесов, хотя всё совместно с партнерами, — это юридическая фирма группа «ЮСТ», Российский аукционный дом. Всё живет, движется.

— Группа «ЮСТ» — это Невский, 30. Есть ли возможность для развития этого актива?

— Вы имеете в виду здание? Здание находится в ведении другой организации. Развитие, конечно, может быть, но это очень сложно сделать. По большому счету, здание лучше реконструировать, но оно — памятник федерального значения, там есть свои сложности. В свое время проект был. Сейчас это немножко затихло. Если такая возможность появится, мы бы сделали из этого здания что-то более интересное для города, сохранив, конечно, все исторические аспекты. Тот же самый компромисс надо искать.

— В октябре 2021 года компанию «Русский ювелир» переименовали в «Рад-холдинг». Почему решили переименовать и правда ли, что «Русский ювелир» — это лишь историческое название, то есть компания не занималась ювелирным делом?

— Нет, не занималась. В свое время это была структура, издающая журнал про антиквариат. После этого она была приобретена мной вместе с партнерами, и после этого ее основная деятельность была связана с управлением активами того же самого Российского аукционного дома. И, возможно, расширение этого бизнеса и связано с изменениями в названии.

— Если верить данным базы СПАРК, вы — главный акционер Российского аукционного дома. Это действительно так?

— Это действительно так.

— Почему в свое время вы решили выйти из IT — компании «Астрософт»? Не жалеете ли сейчас, глядя, как растет этот сектор?

— Не жалею. Просто для того, чтобы развивать этот бизнес, должны быть определенные направления. Если их не было на тот момент, то смысла сохранять бизнес ради бизнеса у меня никогда не было. Захочется еще что-то привнести в бизнес-копилку в этом направлении, это всегда можно сделать, и с теми же партнерами, с которыми у меня был «Астрософт», или с другими. Не нужно, чтобы у тебя на руках висели какие-то цепи, в том смысле, что ты сам туда ничего не привносишь и тебе не приносит ситуация. Тогда из этой ситуации надо выходить. Это не единственная компания, в которую я входил и выходил.

— Нет пока желания вернуться в эту сферу?

— Мысли есть. Сфера интересна, она для меня в том числе связана и с фотографией. Есть хорошие бизнес-проекты, которые можно было бы реализовать в области фотографии. Сегодня цифровые технологии могут очень сильно продвинуть возможности съемки. Этому недостаточно уделяют внимание даже ведущие бренды.

— Почему так и не удалось ничего сделать на Галерной, 20, и было решено продать этот актив?

— Он сложный для решения. Есть сложности во взаимоотношении с окружающим пространством, правами, которые там существуют. Это можно решать по-разному, кто-то может частями, у нас было желание решить целиком.

— Периодически проходят выставки ваших работ. Когда следующая?

— Еще не знаю, надо материал набрать. Мне очень хочется сделать российскую тематику, но пока недостаточно снимков. Много материала из Африки, но это определенным образом повторение. Хотя меня это не пугает. Если будут новые интересные фотографии — почему нет? Пока еще не решил. Помимо выставок, еще и книга есть. Можно многими способами реализовываться. Мысли есть.

Беседовала Ирина Корбат,

«Фонтанка.ру»