«Нет своей ткани, кроме бязи и брезента». Почему отечественный fashion-ретейл не готов заменить Zara и Uniqlo

Минпромторг не ожидает дефицита одежды из-за ухода зарубежных брендов. «В нашей отрасли импортозамещение — это миф», — отозвались те, на кого возложили надежды чиновники.

Опасения, что западные санкции могут оставить россиян в буквальном смысле без штанов, возникли из-за массового закрытия магазинов иностранных fashion-брендов. После начала спецоперации на Украине прекратили работу Zara, Mango, H&M, Uniqlo. Накануне их примеру последовала польская LPP Group (Reserved, Cropp, House, Mohito, Sinsay).

О том, что отечественные компании не допустят перебоев с поставками одежды для россиян, заявил министр промышленности Денис Мантуров в эфире телеканала «Россия 1». «Называются какими-то международными или английскими словами, а по факту это российские бренды, производятся в России и поставляются еще за рубеж. Поэтому компетенций у нас достаточно, и каких-то перебоев в этом направлении мы не предвидим», — обосновал свой тезис чиновник. «Фонтанка» спросила тех, кого имел в виду министр, но оптимизма в ответах не услышала.

Тезис № 1: «По факту, это российские бренды»

Многие магазины одежды, чьи марки пишутся латинскими буквами, действительно принадлежат российским компаниям. Но назвать то, что они продают, отечественным продуктом можно с большой натяжкой. По данным таможенной статистики, в 2021 году в Россию ввезли одежду и обувь на сумму 17,6 млрд долларов, или 1,3 трлн рублей. Весь fashion-рынок Fashion Consulting Group оценивала в 1,83–1,85 трлн рублей. По данным экспертов, доля российского производства в модном бизнесе — лишь 25 %. 40 % производится в Китае, далее идут Бангладеш (10 %), Вьетнам (8 %), Италия (8 %), Турция (6 %).

Оценки подтверждают сами сети. Так, у ретейлера Baon в России производится 20 % ассортимента, тогда как остальное — в Азии и Турции. У Finn Flare на фабрике в Москве выпускается 25 % продукции.

Но даже то, что шьется в России, имеет внушительную импортную составляющую. «Ткани — импортные, фурнитура — импортная, нитки — импортные. Наши только швеи, да и они в большом дефиците», — комментирует президент Finn Flare Ксения Рясова. К идее импортозамещения топ-менеджер относится скептически. «В России не производятся ткани, кроме бязи и брезента», — говорит она и добавляет, что заниматься налаживанием выпуска — не задача ретейла.

По словам коммерческого директора сети Baon Анны Сироткиной, доля импортной составляющей в произведенной в России одежде — более 50 %. Есть группы товара, в которых ситуация лучше. Например, футболки шьются из российского полотна. Но, к примеру, платья — только из импортного сырья, по ним локализация — лишь само производство. Ткани и фурнитура везутся, как правило, из стран Юго-Восточной Азии. Но пряжа поставлялась из Европы. «На российском производстве был смысл работать с хорошими дизайнерскими, качественными пряжами — итальянскими, немецкими. Сейчас наши поставщики ищут логистические возможности и замену в Турции», — рассказывает Анна Сироткина.

Кроме того, по ее словам, российские фабрики работают на импортном оборудовании: «Все вязальные машины в основном европейские. Что будет с запчастями и самой возможностью обновления — большой вопрос».

«В нашей отрасли импортозамещение — это миф. Чтобы обеспечить возможности по производству, нет легкой промышленности, даже легонькой особо нету», — заявил директор департамента развития Melon Fashion Group (Zarina, be free, Love Republic, sela) Игорь Мальтинский в ходе делового завтрака BestBreakfast 30 марта. Так называемые «крафтовые бренды» с несколькими десятками магазинов тоже используют материалы совсем не российского производства, добавил он.

Есть проблема и с кадрами. «Открыть производство в Петербурге не так просто, тут мертвый рынок труда, все профильные вузы закрываются, уже ни закройщиков, ни портных просто нет», — рассказывала «Фонтанке» Анастасия Немаева, генеральный директор Concept Group (сети Concept Club и Acoola).

Тезис № 2: «Перебоев с одеждой не будет»

По словам участников рынка, они уже есть. И такие, что время пандемии и первого локдауна в Китае ретейл готов вспоминать с ностальгией. «В начале марта мы потеряли все возможности, связанные с использованием гарантийных инструментов, умерли истории, связанные с аккредитивами и банковскими гарантиями, на нашем рынке было много рублевых контрактов, которые тоже в один день умерли, — отметил Игорь Мальтинский. — [Логистика] стала значительно длиннее, дороже и сложнее в управлении». Melon Fashion Group корректирует маршруты 3–4 раза в день, чтобы товар просто доехал и магазины не остановили работу.

Перебои фиксирует и Finn Flare. «Есть контейнер, который не пришел с декабря, есть контейнер, который не пришел с января. Коллапс транспортный колоссальный», — говорит Ксения Рясова.

У Baon коллекция весна-лето уже в магазинах. Но компания не исключает трудностей с поставками осенне-зимней коллекции 22/23. Проблемы с морской логистикой неизбежно приведут к увеличению нагрузки на железные дороги. «Проблемы были уже весной на таможенных постах, что будет в августе — пока не ясно, но очень надеемся, что какие-то действия предпринимаются, чтобы разгрузка происходила быстрее», — комментирует Анна Сироткина.

Займут ли российские сети места ушедших иностранных брендов?

Пока российские ретейлеры особой радости от ухода иностранных конкурентов не ощутили. Так, в Baon увидели рост продаж в первые три недели марта по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, но теперь спрос снова ушел в минус. «Есть ощущение, что народ просто вкладывался, ходили скупали все бренды, которые вот-вот уйдут, но и российские тоже», — комментирует Анна Сироткина.

«Последние 10 дней падаем к прошлому году. Ажиотаж спал, наступило отрезвление, люди стали экономить. Ничего позитивного нет», — соглашается Ксения Рясова. Кроме того, уходящие бренды успели «снять сливки». Свидетельством тому, к примеру, — огромные очереди в магазины Uniqlo. За три недели марта японский бренд мог сделать выручку за 2–3 месяца, считает Игорь Мальтинский.

О том, что российские ретейлеры займут площади ушедших с рынка конкурентов, речь пока не идет. «Мы готовы открывать магазины, но мы не можем в один день превратиться из компании, которая занимала в ТЦ 2 тыс. кв. м, в компанию, которая занимает 6 тыс. кв. м», — отмечает Игорь Мальтинский. Да и уверенности, что расширение будет востребованным в условиях экономического кризиса, нет. «Мы готовы что-то сделать, другое дело — для кого? Все аналитики говорят, что в первые 2–3 месяца [кризиса ] хорошая ситуация, всё интересное начинается позже», — комментирует топ-менеджер.

Ксения Рясова оставила вопрос о возможности заменить закрывшиеся магазины российскими без комментария.

Вернутся ли иностранные магазины?

Часть иностранных брендов со временем может возобновить работу, не исключает Анна Сироткина. «Нам бы хотелось в конкуренции работать, конкуренция стимулирует и заставляет становиться лучше и в качестве, и дизайне, и ценах», — подчеркивает она.

По словам топ-менеджера, Baon готов расширять ассортимент и работать на замещение. Но на расширение ассортимента нужны кредиты на адекватных условиях. «Для крупного бизнеса, к сожалению, нет такого рода поддержки, а это действительно дало бы возможность увеличить объемы закупки, а спрос на наш товар точно будет», — отмечает Анна Сироткина.

«Нам нужна поддержка государства и качественный диалог с ТЦ», — соглашается Игорь Мальтинский. Он не исключил, что западные компании могут уйти с рынка навсегда. «Разрушение операционной деятельности за 2–3 месяца необратимо, и решения, как наладить импорт, должны быть приняты раньше», — подчеркивает он, но не исключает, что вовсе не логистика и технические моменты являются причиной закрытия — LPP лишний раз это подтверждают.

Быстрое замещение другими иностранными марками тоже маловероятно. «Плечо для любого открытия иностранного бренда — год-полтора. Это налаживание операционных вопросов, налаживание цепочки поставок. Если кто-то придет и скажет — я заменю H&M, то он откроет несколько магазинов к концу года, а экспансию начнет в 2024-м. Так устроен бизнес», — комментирует Игорь Мальтинский.

Что будет с ценами?

Большинство сетей на фоне резкого ослабления рубля проиндексировали цены на 10–15 %, но фактическое подорожание было более значительным, так как параллельно были отменены акции и другие маркетинговые активности. Как пояснила Анна Сироткина, часть весенне-летней коллекции пришлось оплачивать по курсу 110 рублей за доллар. «Товар стоял на таможне, нужно было делать финальные оплаты», — говорит она.

«Но сейчас курс по сравнению с тем, что был, кажется уже не таким плохим», — отметила Анна Сироткина. Будет ли еще одно повышение, зависит от того, как будет дальше колебаться курс. Но пока ретейлеры начинают возвращать акции, чтобы стимулировать спрос. «Сейчас важно удерживать уровень продаж, чтобы получать оборотные средства и оплачивать новую осенне-зимнюю коллекцию», — отмечает топ-менеджер.

Галина Бояркова,

«Фонтанка.ру»