«А он пошел и застрелил Урицкого». Петли Аптекарского острова с Львом Лурье

«Фонтанка» продолжает подсказывать майским гостям Петербурга проверенные маршруты для трехдневного знакомства с городом. Сегодня это — зелень и революция Аптекарского острова.

Мы начинаем от Ботанического сада с его пальмовой оранжереей — вспоминайте рассказал Гаршина Attalea princeps, где пальма стремилась вырваться на свободу из теплицы и сумела перерасти ее, разбив потолок, но тут же замерзла.

Заодно смотрим на корпус ЛЭТИ, построенный архитектором Матусевичем, — самое нелепое здание в городе. Если ты попадаешь в него, то никогда не можешь из него выбраться. Самая идиотская планировка в мировой истории. Вообще советский архитектор, если он был членом бюро райкома партии, имел возможность два раза в жизни построить здание по индивидуальному проекту. И как начинающий литератор пытается в первый роман вместить всё, что знает, от Фолкнера до Агнии Барто, Матусевич решил вместить сюда и Кремль, и постмодернизм, то есть с помощью трех стандартных железобетонных изделий ответить на каждый последний писк европейской архитектурной моды.

Смотрим на Преображенскую церковь лейб-гвардии Гренадерского полка, там находилась лаборатория ЛЭТИ, но до этого — полковой храм. Да, она полуразрушена, но это всё равно старейшая на острове церковь, и построена она любимцем Николая I Константином Тоном. Здесь же рядом — бункер, где находился в годы войны штаб Балтийского флота. Там обещают создать народный музей.

Проходим задами здания ЛУКОЙЛа и выходим к замечательному памятнику на месте взрыва дачи Столыпина. Он странным образом уцелел в советское время, благодаря тому, что оказался на хозяйственной территории ЛЭТИ в районе гаражей. Думаю, опытные конспираторы из института не рассказывали кому попало о его существовании, а в 1991 году там сняли забор, и он перед нами предстал. А когда-то мы тайно туда ходили и шепотом пели «Боже, царя храни».

Пока не ушли, смотрим на другой берег и видим здание фабрики «Невка», построенное архитектором Васильевым в стиле шотландского замка. Он был также автором Соборной мечети, Нового Гостиного двора. А «Невка» — именно та фабрика, с которой началось свержение самодержавия в России, 23 февраля она первой забастовала.

Дальше можно сесть на автобус или пешком дойти до дома № 10 по улице Профессора Попова. Дом Михневича-Матюшина, ныне Музей русского авангарда. Это маленький двухэтажный деревянный домик с интересной судьбой. Он вместе со сквозным участком был передан по завещанию литератором Михневичем (автором книги «Язвы Петербурга») литературному фонду. Затем там снимал помещение музыкант и художник Михаил Матюшин, по большому счету здесь был то ли притон, то ли салон. Окраина, многие оставались ночевать, легкая вписка. Здесь уживались Маяковский, Филонов, Хлебников, Татлин. Здесь была написана «Победа над Солнцем» Маяковского, музыку писал Матюшин, а декорации делал Малевич.

Идем сквозным двором в сторону улицы Литераторов. По пути видим одноэтажный каменный особнячок; это мастерская художника Ветрогонского, которую в советское время разрешили построить этому певцу социалистических строек, народному художнику СССР и заведующему кафедрой графики Академии художеств. Чуть дальше — Дом литераторов — богадельня, дом престарелых для заслуженных, но небогатых писателей. Здесь доживал свою долгую и невероятную жизнь Герман Лопатин, после 18-летней отсидки в Шлиссельбурге, после попытки спасти Чернышевского, после того, как он отверг ухаживания дочери Маркса. Незадолго до смерти к нему пришел молодой поэт Каннегисер, товарищ Сергея Есенина и Марины Цветаевой, жаловался на то, что его друзей расстреляли большевики, спрашивал, что ему делать. На это Лопатин ответил — вы меня, молодой человек, поражаете, мы в вашем возрасте себе таких вопросов не задавали. Каннегисер пошел и убил Урицкого.

За время советской власти самый известный жилец этого дома — Филонов, умерший в блокаду. Ну, и писатель Чапыгин — такой самородок, найденный, как и все самородки, Горьким еще до революции. Сам он был из архангельских кровельщиков и написал известный роман «Разин Степан» — довольно модернистское произведение, подражание «Санкт-Петербургу» Андрея Белого. А Сталин, как известно, много читал и особенно любил историческую литературу. Он прочел этого Чапыгина и сделал его классиком. А уже сам Чапыгин после пригревал здесь молодых литераторов — например поэта Александра Чуркина, автора текста «Слушай, Ленинград, я тебе спою...», из которого вырос гимн болельщиков «Зенита».

Смотрим на противоположную сторону и видим замечательную виллу, построенную архитектором Гейслером для Марии Гавриловны Савиной. Она играла в театральной жизни Петербурга примерно ту же роль, что Алла Пугачёва во времена «Рождественских вечеров». То есть фактически руководила Александринским театром, была любимицей государя. Ее нет на кинопленке, хотя она умерла в 1915 году, но, судя по отзывам, это была очень талантливая актриса, похожая на Гурченко, — очень музыкальная, не очень красивая, с очень широким репертуаром и прекрасно игравшая характерные роли. Между прочим, погубила карьеру Чехова, отказавшись играть Аркадину в «Чайке», он-то рассчитывал на дуэт ее и Комиссаржевской в роли Заречной. Но не получилось, провал. И уже на старости лет у нее появился гражданский муж — миллионер Молчанов. Его положение напоминает положение олигарха Мамута: близкий к власти любитель искусства. И он построил ей эту виллу, которая специально внутри спланирована для жизни великой актрисы.

Затем проходим во двор первого дома Ленсовета, несомненно, лучшего конструктивистского здания Петербурга. Роскошная стереометрия, три объема, один основной и два примыкающих под интересными углами, здесь даже павильон для мусора напоминает творение великих архитекторов. Здание предназначалось для ленинградского начальства, и там должен был поселиться Сергей Миронович Киров. А он любил рыбок, и поэтому в новую квартиру не заселился, пока там не смонтировали аквариум. Он думал, что когда товарищ Сталин приедет в Ленинград, он ему покажет этих рыбок. Но товарищ Сталин не приехал, а Сергей Миронович пал от руки Николаева. Из великих людей здесь жил Алексей Николаевич Толстой, а также его внучка Татьяна.

Идем в сторону Каменноостровского проспекта, переходим и можем успеть посмотреть на Иоанновский женский монастырь: иоанниты были своеобразной сектой внутри православия, которая считала Иоанна Кронштадтского в некотором смысле богом. Когда монастырь был закрыт при большевиках и там открыли то ли фабрику, то ли общежитие, там всё равно рисовали кресты, и какие-то поклонники святого тайно приходили туда. Напротив здание, где произошло историческое заседание ЦК большевистской партии 10 октября 1917 года, на нем было принято решение о вооруженном восстании. Против были только Зиновьев и Каменев, и Ленин так гневался на них, что когда выходил с заседания, потерял парик.

И, наконец, едем к конечной точке нашего маршрута — к Лопухинскому саду, в котором недавно отреставрирована дача Громова и который отстояла перед натиском девелоперов журналистка Татьяна Лиханова. Пытаемся договориться с вахтером и пройти к памятнику собаке Павлова в саду Института экспериментальной медицины. Это памятник-комикс тем полутора тысячам животных, которых ученый зарезал: 4 барельефа, на каждом из которых какое-то удивительное открытие, сделанное благодаря опытам над этими собаками. Здесь можно вспомнить о знаменитом декрете Ленина в 1921 году, когда был страшный голод, о выделении мяса собакам Павлова.

И последняя точка — это библиотека института, построенная архитектором Покровским, с огромным керамическим двуглавым орлом и с двумя урнами — в них прах врачей-бактериологов, погибших во время экспериментов с возбудителями инфекционных заболеваний.

Напомним, накануне мы предлагали маршрут по центру города с небанальным комментарием Евгения Вышенкова.

Записано с голоса Льва Лурье, для «Фонтанки.ру»