Как в 90-е, но наоборот. Какие проблемы возникают у ретейла на правовом «минном» поле

Закрытые магазины, уходящие бренды, западные санкции, провалы в логистике и платежах — и при этом необходимость сертификации товаров и соблюдения прав потребителей-россиян. В такой непростой ситуации оказались российские ретейлеры с начала марта 2022 года.

О том, где искать выход, «Фонтанка» поговорила с представителями бизнеса и с юристами на дискуссии «Право в сфере ретейла».

Мы уже привыкли, что далеко не каждая табличка «закрыто по техническим причинам» на дверях модного магазина одежды или глобальной забегаловки обозначает именно то, что на ней написано. Равно как и громкие заявления международных брендов об уходе из России отнюдь не декларация какого-то одного алгоритма по приведению слов в реальность: каждый решает, что означает его «ухожу», исходя из объема уже вложенных в российский проект средств, а также из того, насколько сильно пострадала его собственная логистика. За каждым молчанием зарубежных компаний, тихо продолжающих работать в России, кроется очень сложный выбор лиц, принимающих решения, и поистине титаническая работа юридических консультантов, которые должны обеспечить им относительную правовую безопасность бизнеса, пока он робко плывет между Сциллой и Харибдой и пытается понять, кто из них кто.

Кто-то приостанавливает деятельность российских «дочек», переводит сотрудников в простой с выплатой двух третей зарплаты. Кто-то реально ликвидирует бизнес, распродавая остатки, расторгая досрочно договоры аренды и сокращая персонал. При этом некоторые, возможно, под политический шумок не прочь оставить с носом своих российских контрагентов. Впрочем, и без злого умысла немудрено в такой ситуации допустить срыв обязательств: когда разорваны прежние логистические и финансовые связи, удлинились пути грузов и денег, многим действительно не остается ничего другого кроме как приостановить деятельность по техническим причинам. В свою очередь и российским компаниям все сложнее ориентироваться в постоянно изменяющемся правовом поле, которое все больше напоминает минное.

«Мы сегодня видим не только изменения логистических и финансовых цепочек, но и перемены состава участников рынка и формата их деятельности, — говорит Алексей Мельников, генеральный директор компании «Марвел-Дистрибуция». — В связи с этим принимается множество законодательных инициатив. И хотя нельзя сказать, что наш законодатель работает в режиме бешеного принтера, скорость изменения основных законов, регулирующих ретейл, логистику, оптовую торговлю, достаточно высока, а сами изменения носят периодически разнонаправленный и противоречивый характер».

В этой ситуации российские суды, надо отдать им должное, все чаще встают на сторону российского бизнеса. Если у компании-ответчика по денежному иску в собственниках резидент недружественного государства, это уже подчас является самостоятельным основанием для ареста его счетов. А сам факт проведения спецоперации рассматривается судами как смягчающее обстоятельство, позволяющее в разы снизить размеры штрафов, которые выносят компаниям в налоговых, таможенных и административных спорах.

«Ни для кого не секрет, что в соответствии с Конституцией России общепризнанные нормы и принципы международного права являются составной частью правовой системы РФ, — комментирует происходящее Александра Вареникова, судья, председатель 11 судебного состава Арбитражного суда СПб и ЛО. — И мы эти нормы соблюдали, мы эти нормы использовали, учитывали при разработке законодательства и при вынесении судебных актов. Однако, опять же ни для кого не секрет: какие-то политики считают возможным утверждать, что эти нормы не применяются по отношению к нашей стране, считают возможным применять их так, как им хочется. Это не может не повлечь ответных мер — и вот новеллы, которые мы сегодня обсуждаем, это и есть ответные меры, которые направлены на защиту нашего национального интереса. При всем при этом надо понимать, что право — это незыблемый институт, который является гарантом обеспечения интересов всего населения, всех слоев, всех организаций нашего государства. Поскольку текущая ситуация провоцирует возникновение конфликтов между защищаемыми интересами — наша задача найти баланс между всеми лицами, у которых существует законодательно охраняемый интерес».

Так, например, по словам Александры Варениковой, все знают: нашим перевозчикам запрещено осуществлять перевозки на территории европейских государств. В связи с этим у законодателя возникла дилемма: защищать интересы наших перевозчиков и принять зеркальные меры, запретив перевозчикам Евросоюза возить к нам товары, или пойти навстречу производителям и другим слоям населения и разрешить перевозку необходимых товаров из европейских стран. «На сегодняшнем этапе наша задача — учитывать тот вектор, который нам обозначил законодатель — пока еще не в законах, а в указах президента, в распоряжениях ЦБ, постановлениях правительства. Найти баланс интересов между всеми, кто участвует в этой цепочке: производитель, поставщик, ретейлер, покупатель. И выстраивать отношения в рамках заданного вектора. Именно от того, как мы с вами будем выстраивать эти отношения, от того, как будем применять нормы, какие правила и обычаи делового оборота заложим на этом этапе, будет зависеть и наше с вами дальнейшее законодательство. Именно поэтому очень важно сейчас действовать осмотрительно, просчитывать каждый свой шаг на будущее», — резюмирует судья.

Со своей стороны строгий надзор за уходящими брендами ведут российские прокуроры — в первую очередь, чтобы не пострадали российские работники. По словам Оксаны Васильевой, начальника отдела по надзору за исполнением федерального законодательства прокуратуры Петербурга, за первый квартал 2022 года ее ведомством выявлено более 1,5 тысяч нарушений трудовых прав граждан. Прокуратура заявила 200 протестов, вынесла 400 представлений об устранении, объявила 100 предостережений и привлекла 200 лиц к ответственности. Направила в следственные органы 9 материалов, по которым возбуждено 6 уголовных дел о невыплате зарплаты. «Типичными нарушениями являются срыв предприятиями сроков уведомления органов занятости о планах сокращения штата или принятии решений о ликвидации. По состоянию на прошлую неделю — а комитет по труду и занятости предоставляет нам данные еженедельно — численность безработных в городе составляла 17,5 тысяч человек. Год назад на фоне коронавируса было 45 тысяч, то есть, сейчас мы пока наблюдаем, наоборот, уменьшение количества безработных. Так что в принципе сейчас ситуация управляемая и серьезных опасений не вызывает», — говорит Оксана Васильева.

По ее словам, в простое сейчас находятся 16 725 человек на 76 предприятиях — по сравнению с прошлым годом это количество возросло. В режиме неполного рабочего дня 2 тысячи человек на 38 предприятиях. При этом непосредственно в связи с проведением спецоперации в простое всего 13 предприятий, в режиме неполного рабочего дня пять, сообщили о сокращении штата 16. Также, по словам прокурора, чтобы избежать резкого высвобождения больших групп работников, прокуратура города проводит проверку служб занятости: как они готовятся на тот случай, если те, кто сейчас в простое и на неполном рабочем дне, все-таки примут решения о полном прекращении деятельности.

Между тем, сами российские ретейлеры в условиях западных санкций оказались в щекотливом положении: с одной стороны, законодательство требует сертифицировать всю электронику, а с другой — сертификация невозможна, если производитель не хочет ввозить товар в страну. Параллельный импорт, узаконенный Российской Федерацией в апреле, проблему не решает. Надо менять саму систему сертификации — или просто отменять ее на время, пока «все это» происходит, говорят эксперты и участники рынка.

«На новые модели, которые выпускают вендоры из недружественных стран и к которым мы вынуждены применять схемы параллельного импорта, сертификаты получить практически невозможно, — говорит Алексей Мельников (подробно его мнение можно прочесть в его колонке на «Фонтанке»). — Потому что нет соответствующего решения правообладателя. Точно так же дело обстоит с нотификацией: практически все смартфоны как средства связи требуют проверки, в том числе в части несанкционированного сбора и передачи информации. Эту процедуру также нужно проводить с участием представителя производителя».

Вторым вопросом, по словам Мельникова, является правовая защита прав потребителей. Потому что закон есть в России, но вернуть ноутбук, который был приобретен по сложной логистической цепочке, невозможно. «Найти конечного гарантодателя очень трудно, ведь в случае параллельного импорта у ретейлера нет защиты, предоставленной производителем, как было раньше, — подчеркивает Алексей Мельников. — Ноутбук невозможно вернуть производителю, потому что это значит добровольно расписаться, что товар был ввезен в Россию в обход санкций. Соответственно, тот, кто его будет возвращать непосредственно производителю за рубежом, рискует попасть в санкционные списки различных стран. Если при этом возвращать деньги потребителю (что по закону нужно делать в случае невозможности ремонта или замены) и не возвращать товар производителю, то ретейлер будет финансировать оплачивать такие операции из своего кармана, а это в перспективе приведёт к росту цен для покрытия издержек или к существенному ухудшению финансового состояния ретейлеров».

С гендиректором «Марвел Дистрибуции» согласен Руслан Нагайбеков, партнер юридической конторы Гессена. По его словам, нынешние политические санкции против России — это не просто набор инструментов, но, «если можно так выразиться, ковровые бомбардировки экономической деятельности».

— Для бизнеса важнее всего в этой ситуации логистика и платежи, потому что все то, что связывает нас с внешним миром, с экономиками других стран и в целом с мировой экономикой, — это эти два направления. Это и санкции, и наши ответные меры в части валютного контроля, ограничения на платежи в отношении недружественных стран и их резидентов. Все это усложняет работу бизнеса, создавая новую реальность для работы компаний, — говорит Нагайбеков.

Еще бизнесу приходится работать с падением платежеспособного спроса, констатируют эксперты и участники рынка. Власти пытаются бороться с этим через защиту трудовых прав, чтобы избежать снижения доходов населения. Но что-либо сделать с логистикой и платежами госорганы могут лишь в очень ограниченных масштабах, потому что большинство проблем здесь связано не с прямыми санкциями и решениями органов власти, а с неким трендом: «комплаенс в компаниях идет по принципу — даже если это не запрещено и нет прямого риска попасть под санкции, лучше не связываться».

Сильнее всего бьет по логистике отказ ходить в Россию трех крупнейших морских контейнерных перевозчиков — Maersk, MSC, CMA, — а это порядка 47% мировой морской логистики, говорит Нагайбеков. Плюс прямые запреты российским и белорусским автоперевозчикам возить из Европы товар: «В результате попытки логистических операторов настроить перевозки выглядят ручейками — если сравнивать с реками, текшими до 24 февраля 2022 года. Ручейки эти текут через Каспийское море, через Иран, через Турцию. С Китаем таких проблем нет, хотя технически какое-то время был переполнен погранпереход, и у РЖД возникли трудности с увеличением перевозок. Но на этом направлении ситуация более-менее стабилизировалась».

Но самый тяжелый момент, по словам экспертов, — это платежи. Отключение основных российских банков от SWIFT тяжело вовсе не из-за технологий. Технологии у SWIFT старые и даже устаревшие. Но отключение от него — это исключение из сообщества, которое вынуждает к тому, что бизнес пробует работать через другие валюты, через цепочки валют — и это двойное наложение дает большую наценку себестоимости.

«Бизнес пытается работать в стиле 90-х, только уже в международном масштабе, — говорит Нагайбеков. — Многое решается путем сложных взаимозачетов. Импортеры решают вопрос с поставкой, не платя напрямую своему поставщику, имея в виду: есть еще компания-экспортер, которая может поставлять в те же самые страны, где необходим расчет у импортера, и делать международные зачеты».

По словам Алексея Мельникова, 90-ми годами действительно в воздухе запахло, но специфика у нынешнего времени все-таки особая — а именно то, перед кем бизнесу приходится выстраивать стену. «Отличие того, что сейчас происходит, от 90-х годов для нас как для ретейлера заключается в том, откуда была построена эта стена, — говорит он. — Если раньше, в лихие годы, основной проблемой было провезти товар сюда — многие пытались провезти его незаконно, что-нибудь не заплатить государству, — то теперь государство многое сделало для прозрачности товарно-денежных потоков внутри страны. Основная проблема теперь — это заплатить деньги. Производитель в ЕС рад отгрузить некоему европейскому потребителю контейнер своего чего-нибудь и сказать «все, дальше не наша проблема». Но этот покупатель должен заплатить деньги, и он их должен откуда-то получить. А у нас с вами полная цифровая прослеживаемость денег. И если вдруг деньги придут из России, то какой-нибудь европейский или американский банк скажет «нет, ребята, баста, карапузики, денег дальше я не пущу».

Впрочем, как отмечают опрошенные «Фонтанкой» ретейлеры, с такими объективными трудностями они как-то справляются. Но головная боль пришла, откуда не ждали: наши родные контролирующие органы вдруг занялись активно проверками и штрафами.

«Проблемы с логистикой и закупками это понятно, это решается. Но вот что меня больше беспокоит — это проблема с проверками, которые вроде бы как на время должны были прекратиться, — говорит Валерия Ключник, директор по правовым вопросам торгового дома «РеалЪ». — Я не знаю, это только нас так «кошмарят» госорганы или всех? Буквально месяц назад ТД «РеалЪ» был оштрафован на полмиллиона за эксплуатацию помещения, на которое не было разрешения на ввод в эксплуатацию — у нас не было разрешительных документов. И хотя в Росреестре 10-летний договор аренды был зарегистрирован, Ростехнадзор нас оштрафовал. Тогда как к собственнику здания вопросов у него не возникло. (Сейчас компания оспаривает штраф в суде — прим. ред.) Также вопросы возникали с некими профилактическими визитами: в постановлении правительства, наложившем мораторий на проверки, было сказано, что за определенными предприятиями контролирующие органы могут наблюдать с помощью этих самых визитов. Розница в перечень таких предприятий не входит, поэтому мы имеем право на отказ от профилактического визита. И вот к нам также пришло уведомление о предстоящем визите из Роскомнадзора. Мы отказались, и нам в устной беседе сказали, что это не есть хорошо и что к нам теперь придут не с одной, а с целой россыпью проверок. Поэтому я не совсем понимаю, кого там Валентина Матвиенко просила «не кошмарить» бизнес».

«При встречах с руководителями бизнеса мы обмениваемся контактами и разъясняем возможность содействия в вопросах, которые возникают у них, — прокомментировала проблему Алина Алботова, начальник отдела по надзору за соблюдением прав предпринимателей прокуратуры Петербурга. — Например, при доставке грузов с таможней — у нас есть Северо-Западная транспортная прокуратура, которая готова подключиться. Плюс, если есть какие-то факты административного давления, неправомерного проведения каких-то проверок — руководителям разъяснено, куда обращаться и как поступать в случае возникновения проблем». С этими словами прокурор взяла у «Фонтанки» контакты Валерии Ключник и пообещала разобраться.

Когда западный бренд объявляет об уходе из России, первое, что он делает, — отзывает выданные лицензии на использование своих интеллектуальных прав (в первую очередь, собственно, самого бренда) у российских компаний. По словам Галины Разумовой, заведующей отделом регистрации средств индивидуализации ФИПС Роспатента, сейчас в ведомство поступают запросы органов прокуратуры, налоговой и таможни о тех договорах франшизы, которые зарегистрированы в Роспатенте и по которым работают российские лица. «О том, чтобы их расторгали в больших количествах, у нас информации нет. Бума нет. Расторгать пытаются, но ровно в таких же процентах, как это было и ранее. И конечно, если заявление о прекращении договора франшизы по инициативе правообладателя к нам поступает, мы изучаем сам договор — позволяет ли он одностороннее расторжение», — говорит Разумова.

Тем не менее, отмечает Екатерина Ковалева, патентный поверенный бюро «Патентика», расторжения в массовом порядке могут происходить между самими сторонами, а до Роспатента они просто не доходят: «Потому что в Роспатенте надо платить пошлину. Если бизнес в России уже закрылся, к сожалению, вопрос регистрации расторжения договора уже обычно не поднимается».

Главное, говорит эксперт, — в договоре франшизы обычно указывается не только возможность его одностороннего расторжения, но и другие важные детали. Например, есть ли время у франчайзи в этом случае на реализацию уже полученного брендированного товара. «Я произвожу по западной лицензии воду или косметику в России, и у меня произведена партия товара на три года вперед. Франчайзи говорит «я ухожу», расторгает с нами договор, и у меня остается вот эта партия: что я с ней должен делать? Я ее сжигать буду или мне дадут сроки на ее реализацию? К сожалению, здесь возможно лишь соглашение сторон. Если бывший франчайзи будет реализовывать товар на свой страх и риск, он может попасть на крупный иск от правообладателя. Другое дело, как российский суд будет рассматривать такой иск — я уже слышала тревожные для меня тезисы о поддержке российских компаний в нарушение российского же законодательства. На мой взгляд, это не очень хороший путь», — резюмирует Ковалева (подробно о том, как правообладатели защищают свои права на товарные знаки в России в спорах с ретейлерами, можно прочесть в ее колонке на «Фонтанке»).

Главная проблема российских контрагентов западных торговых компаний, если те все-таки решат обанкротиться, будет в том, как привлечь к ответу материнские холдинги. Потому что российские торговые «дочки», как правило, работают на арендованном имуществе и за душой почти ничего не имеют, в лучшем случае — товарные остатки.

«Тут есть проблема — приведение судебного акта в исполнение за границей, — говорит Полина Портнова, юрист «Апелляционного центра». — Это и раньше было очень сложно, так что многие просто списывали заграничную задолженность после реализации всего, что есть у должника по эту сторону «бугра». А сегодня, когда на руках судебный акт о привлечении иностранного лица к субсидиарной ответственности, начинается самый цирк. Если анализировать такие дела, то видно: иностранные суды сегодня не пытаются найти способ, как данный судебный акт привести в исполнение. Наоборот, они пытаются найти основания, как бы отказать в таком исполнении».

Эксперт выделила ТОП-3 самых популярных оснований для такого отказа: принцип взаимности, публичный правопорядок и промежуточный судебный акт. Первое — это когда государство, на территории которого исполняется российский судебный акт, не отвечает принципу взаимности, позволяющий исполнять взаимные судебные решения без заключения межправительственных соглашений. «Это, на мой взгляд, достаточно эфемерное основание, на которое ссылаются уже в крайнем случае, когда больше не на что. «Не следует принципу взаимности» — и все, можно дальше ничего не придумывать».

Второе — что исполнение судебного акта противоречит публичному правопорядку того государства, на территории которого оно должно состояться. «Мне, например, очень понравился правопорядок Бельгии, где ответственность собственника по долгам юрлица реально ограничена его вкладом в уставный капитал — и больше с него взыскать вообще ничего невозможно».

Третье основание — то, что акт не окончательный, а лишь промежуточный. «В нашем правопорядке дело о банкротстве будет состоять из нескольких «мини-процессов» — субсидиарка, оспаривание сделок, жалобы на управляющего и так далее. И определение о привлечении к ответственности будет являться окончательным судебным актом в рамках обособленного спора. Однако в некоторых иностранных правопорядках такой судебный акт будет промежуточным, поскольку он не будет завершать в целом рассмотрение дела о банкротстве по существу. И вам ответят: вот закончится дело о банкротстве, тогда и приходите» (подробно обо всем этом — в авторской колонке Полины Портновой на «Фонтанке»).

«В общем, нам остается быть патриотичными и развивать гражданские правоотношения с отечественными торговыми компаниями и отечественными производителями. По крайней мере, в случае их банкротства у нас не будет проблем с привлечением их российских бенефициаров к субсидиарной ответственности», — резюмирует эксперт.

Павел Горошков, специально для «Фонтанки.ру»

Все правовые дискуссии «Фонтанки» — здесь.