Суоми в НАТО — Балтийский регион превращается в натовское «озеро»

Власти Финляндии заявили о полной внутренней поддержке вступления страны в НАТО. Что изменится и в чём основные риски такого шага, «Фонтанке» рассказали эксперты из Москвы и Хельсинки.

Президент Финляндии Саули Ниинистё и премьер-министр страны Санна Марин 12 мая объявили, что поддерживают решение о подаче заявки на вступление в НАТО. «Россия будет вынуждена предпринять ответные шаги как военно-технического, так и иного характера», — оперативно отреагировал МИД РФ. Комментируя ожидаемое вступление Суоми в альянс, Кремль в лице Дмитрия Пескова подчеркнул, что это, безусловно, угрожает России и повлечёт проработку мер для обеспечения безопасности.

«Фонтанка» спросила экспертов в Москве и Хельсинки, что меняет отказ Финляндии от нейтрального статуса. Член Совета по внешней и оборонной политике и Российского совета по международным делам Дмитрий Тренин, ранее работавший в структурах Минобороны СССР, и его коллега из Финского института международных отношений, директор исследовательской программы по восточному соседству ЕС и по России Аркадий Мошес отвечали на одни и те же вопросы. Некоторые из них остались без ответов.

— Судя по консенсусу в обществе Финляндии, который фиксирует социология, и по позициям парламентских партий, вопрос вступления Суоми в НАТО решён на уровне страны. На Западе принято считать, что членство в альянсе усиливает безопасность его членов. Финляндия приобретает или теряет в плане безопасности?

Дмитрий Тренин: Безопасность — вещь объективно-субъективная. После начала военной операции на Украине политический класс, СМИ, а вслед за ними общественное мнение в Финляндии и Швеции резко повернулись от нейтралитета и внеблоковости в сторону НАТО. Под зонтиком США, как считается, финны и шведы будут чувствовать себя в большей безопасности по отношению к России. В то же время отказ от нейтралитета по отношению к России — уже давно проявившая себя тенденция. Швеция в период холодной войны тесно сотрудничала со странами НАТО, фактически нейтральной не была. Вступление Швеции и Финляндии в ЕС в 1990-х годах ещё больше размыло нейтралитет Хельсинки. Формальный отказ Финляндии от нейтралитета выглядит так же, как окончательное прощание с наследием советско-финляндских отношений, которые, по мнению многих финнов, ущемляли суверенитет страны. Теперь, когда Финляндия становится прифронтовой страной в противоборстве России и коллективного Запада, вопрос безопасности Финляндии будет стоять по-другому. Граница, бывшая до сих пор практически демилитаризованной, превратится в самый длинный участок линии военного противостояния РФ и НАТО. В зависимости от решений о размещении в Финляндии американских и других натовских сил на территорию страны будет нацелено российское оружие, включая, возможно, ядерное. Это, в свою очередь, будет активно подпитывать враждебность финнов к России. В итоге отношения двух стран вернутся не к относительно спокойному периоду холодной войны, а на 90–100 лет назад.

Аркадий Мошес: В нынешней ситуации, начиная с ноября 2021 года (когда Россия представила проекты договоров с Западом о гарантиях безопасности. — Прим. ред.), а особенно после 24 февраля, произошла полная переоценка выгод и рисков. Финляндия приблизилась к восприятию таких вещей не в относительных величинах, а в абсолютных. Не «больше» или «меньше», а «да» или «нет». Если раньше считалось, что хорошие отношения с Россией, членство в ЕС, возможности ООН и независимая оборона достаточны для обеспечения безопасности Финляндии, то после 24 февраля такая комбинация факторов видится абсолютно недостаточной. Произошла полная переоценка ситуации. Сегодня способность Финляндии обеспечить свою безопасность в составе военного альянса воспринимается как гарантия гораздо более высокого порядка, чем способность обеспечивать эту самую безопасность за счёт независимой обороны и международных форматов сотрудничества. Никакой дискуссии на эту тему больше не ведётся. Риски воспринимаются как действующие в переходный период, до получения полного статуса членства. Ухудшение отношений с РФ видится значительной частью населения как явление негативное и достойное сожаления, но это воспринимается как уже случившийся факт. И не по вине Финляндии. И изменить это уже не получится. Есть ли понимание, что дальше точки на карте Финляндии становятся целями? Да. Но это воспринимается в связке с осознанием способности парировать эти риски. Рост рисков, связанных с членством, видится здесь как нечто меньшее, чем рост рисков, который бы произошёл в том случае, если бы Финляндия осталась одна.

Финляндия — демократическая страна. Тут ключевую роль играют изменения в общественных настроениях. Анализ рисков политиками во многом вторичен по отношению ко взглядам избирателей. Сдвиги в общественном мнении после 24 февраля пошли лавинообразно, но начались они с момента, когда Россия поставила Запад перед ультиматумом о нерасширении НАТО. В Финляндии это восприняли в том числе как подрыв суверенного права страны выбирать, быть ей или не быть членом альянсов. Национальный консенсус был всегда выстроен вокруг самого права выбора, но речь не шла о том, что нужно обязательно выбрать НАТО. Но ультиматум Москвы был воспринят в Финляндии как требование отказа от суверенных прав на выбор как таковой. Оценка рисков была проведена адекватно. Ожидается рост давления в сфере гибридной войны, возможны нарушения воздушного пространства. Риски в военно-политической области тоже, возможно, вырастут. Но военные риски вырастут не настолько, чтобы подталкивать к отказу или пересмотру этого решения.

— На ваш взгляд, насколько свободно и самостоятельно менялось отношение финского общества и властей к теме вступления в альянс? Как можно оценить роль отдельных лоббистов членов НАТО и США в этом процессе?

Аркадий Мошес: Решение Финляндии легитимно именно потому, что принято обществом самостоятельно. Действительно, НАТО было бы радо видеть Финляндию своим членом и раньше. Альянсу облегчается задача защиты стран Балтии, потому что Финляндия становится провайдером безопасности. Но до событий конца 2021 года и позже, до 24 февраля, ни один лоббист расширения НАТО, никакой Вашингтон не был бы в состоянии убедить общественное мнение Финляндии. В течение десятилетий число сторонников вхождения Финляндии в НАТО оставалось постоянным — 17–22%. Редко когда эта доля доходила до 25%. Это была очень стабильная система, пошатнуть которую аргументы из Вашингтона не могли. Но на сегодняшний момент граждане Финляндии, в чьей крови сидит опыт 1939 года, инстинктивно ощущают, что один на один оставаться с соседом, который позволяет себе вести специальные военные операции на территории соседнего государства, не стоит. Война в Грузии оказалась недостаточной, чтобы изменить общественное мнение. А украинской специальной операции оказалось достаточно. Сегодня 84% финнов воспринимают РФ как «угрозу». А вести информационные сражения, когда у вас 84% населения видят в соседе «военную угрозу», бесполезно и бессмысленно.

— Как может дальше выглядеть процесс усиления военного присутствия в регионе? Какие виды вооружений, чьё оружие, кроме финского, и где может появиться теперь там, где его не было раньше?

Аркадий Мошес: Я не специалист в военно-технической области. Но, как эксперт по политическому анализу, могу сказать, что размещения ядерного оружия на стороне Финляндии не произойдёт. Учения же будут происходить с большей частотой. В этом плане военная активность увеличится. Но ничего критического, кроме как планирование и отработка планов защиты Финляндии, в нынешней ситуации, очевидно, не случится. Думаю, что на Финляндию будет распространяться действие российско-натовского акта 1997 года. Если Россия из него не захочет выйти сама. Речь не про наращивание наступательных потенциалов. Речь про защиту и укрепление сотрудничества с другими странами НАТО. Но надо понимать, что вступление в НАТО — это не начало пути, а продолжение процесса партнерства в области безопасности с самим альянсом и с США. Ещё в декабре 2021 года Хельсинки после многолетнего обсуждения принял решение закупить у США партию самолётов F-35.

— Ядерное оружие США в Суоми может появиться или это исключено?

Аркадий Мошес: У нас есть опыт Норвегии времён холодной войны. Даже в тех условиях страна — член НАТО могла принять самоограничения в плане размещения ядерного оружия и постоянных баз НАТО. И это были абсолютно другие обстоятельства. Уверен, что слово Финляндии по таким вопросам будет решающим.

— Какие военно-технические решения РФ вам очевидны после вступления Финляндии в альянс? Если говорить про сушу, то это усиление ПВО в приграничных районах, размещение современных ракетных систем, наращивание потенциала мотопехоты, истребительной авиации?

Дмитрий Тренин: Балтийский регион превращается в натовское «озеро». Можно предполагать в этой связи, что на Северо-Западе России появятся дополнительные части сухопутных войск, силы и средства ВКС и ПВО, ракетное оружие, будет усилен Балтийский флот. Заместитель председателя Совета безопасности РФ Дмитрий Медведев упоминал возможность развёртывания в регионе ядерного оружия («В такoм случае ни о каком бeзъядерном статусе Бaлтики речь идти уже нe сможет — балaнс должен быть вoсстановлен», — заявлял Медведев 14 апреля. 12 мая замглавы Совбеза РФ Дмитрий Медведев заявил о рисках столкновения НАТО с РФ с возможным последующим переходом в полноценную ядерную войну. — Прим. ред.).

Аркадий Мошес: Военные решения будут следствием политических решений. Политические решения — это выбор, не всегда диктуемый какими-то формальными обстоятельствами, географией в том числе. Простой пример для понимания про так называемое «подлётное время». Расстояние до Москвы одинаково от Харькова и Даугавпилса (города в Латвии, которая входит в НАТО с 2004 года. — Прим. ред.). Те же самые 700 километров. Решения Москвы от 2004 года не увеличили уровень военной напряжённости в этом регионе. Украина же не имела шансов вступления в НАТО, но интерпретация потенциальной возможности вступления Киева в альянс привела к спецоперации. То есть, иными словами, военные решения — результат политических. Политические — результат интерпретации ситуации. Наверняка некое усиление напряжённости неминуемо, но говорить о неизбежном появлении новых российских военных баз я некомпетентен. И для этого просто рано. Это, скорее, будет зависеть от того, как будет дальше развиваться общая военно-политическая ситуация.

— Если Финляндия граничит с РФ и обыватель может понять логику стремления страны в НАТО на фоне украинских событий, то в чём, на ваш взгляд, причины стремления Стокгольма в НАТО? Какие и чьи «выгоды» внутри Швеции здесь главный двигатель сближения с альянсом?

Дмитрий Тренин: Швеция не имеет общей границы с Россией, но шведский политический класс традиционно рассматривает Россию в качестве единственного вероятного противника. В условиях осуществлённой Соединенными Штатами и Евросоюзом мобилизации стран Запада на антироссийской основе формальный нейтралитет Швеции считается недостаточным и идеологически неприемлемым. Кроме того, в вопросе членства в НАТО финны давно связали своё возможное решение с решением шведов. Без Швеции Финляндия, вероятно, не решилась бы вступить в НАТО.

Аркадий Мошес: Сложный вопрос. Думаю, что это имеет смысл и с военно-технической, и с военно-политической точек зрения. Связка Финляндии и Швеции, которые состоят в ЕС, но не в НАТО, в условиях и Северного сотрудничества, и других форматов взаимодействия имеет смысл, именно пока они вместе. Швеция в своём индивидуальном движении к НАТО отставала от Финляндии. Швеции было сложнее, потому что Финляндия была внеблоковым государством с 1945 года. И это не был выбор Финляндии. Швеция же была нейтральной более двухсот лет. И нейтралитет для Швеции сослужил очень хорошую службу. Там традиции нейтралитета более глубокие. Понятно, почему они отставали. Но сейчас оставаться одним в контексте всего, что происходит в Европе, для Стокгольма было бы нелогично. Это не парадокс. Швеция долгое время даже ближе к сердцу, чем другие скандинавы, принимала происходящее в Восточной Европе. Ещё в 2009 году Швеция и Польша выступили в качестве инициаторов программы ЕС по Восточному партнёрству. Не Финляндия. У Швеции восприятие событий в западной части постсоветского пространства как «своих», ощущение связи с этим регионом было сильным всегда. Кто хочет здесь искать «руку Вашингтона», пусть этим занимается. Но, даже если во время холодной войны Швеция, которая не была связана ограничениями вроде тех, которые были у Финляндии, не считала необходимым вступать в НАТО, я бы не стал переоценивать возможности Вашингтона давить на них сегодня. Швеция исходит ещё и из того, что её вооружённые силы, в отличие от Финляндии, долгое время не развивались как должно. Шведы в 90-е годы решили, что наступил мир и дальше хватит миротворческих контингентов. ВС Швеции не получали ни достаточного финансирования, ни приоритетного к себе отношения. В том числе и поэтому им сегодня выгодно быть частью чего-то большего. Так что, кроме «диктата Вашингтона» есть другие, более очевидные факторы.

— С учётом кратного увеличения рисков морской блокады российского Северо-Запада в целом и Калининградской области в частности, в принципе возможно наращивание военно-морских сил РФ?

Дмитрий Тренин: Морская блокада — один из распространённых поводов к войне. Военно-морские силы НАТО господствуют на Балтике, ВМФ России зажат в Финском заливе и в районе Калининграда. Если НАТО решится на морскую блокаду России, это приведёт к войне. Или же, наоборот, сама блокада может стать следствием начавшейся войны. Такая война с большой вероятностью будет ядерной и неограниченной.

Аркадий Мошес: Ни Финляндия, ни Швеция с точки зрения военно-морского флота сами по себе не обладают такими ударными возможностями, которые коренным образом меняли бы ситуацию. Но мне кажется, сейчас думать больше нужно не о том, возможна или нет военно-морская блокада Кронштадта, а о том, не пойдёт ли ЕС на введение таких морских торговых санкций, результатом которых станет невозможность любых гражданских судов посещать российские порты, в том числе порты Балтики. Не нынешние меры, когда введён запрет на заходы судов под российским флагом, которых, по большому счёту, и нет, а сами по себе ограничения обходятся сейчас элементарно. Но если примут решение о такой блокаде торговых российских портов, когда любое судно, зашедшее в порт РФ, лишается права заходить в порты стран ЕС, вот это будет реальной проблемой. Гораздо более существенной и болезненной. И эта проблема не будет решаться никаким увеличением количества морских кораблей на траверзе Кронштадта или Балтийска (самая западная точка РФ в Калининградской области, бывший Пиллау. — Прим. ред.).

— В Прибалтике многие политики считают, что новые члены НАТО в регионе делают территорию Эстонии, Латвии и Литвы более защищёнными. Так ли это на самом деле, на ваш взгляд?

Аркадий Мошес: Безусловно. И Финляндия, и Швеция — доноры безопасности. Я не разбираюсь в том, как могут измениться оперативные планы военных, но здравый смысл подсказывает, что если распространить определённые военные возможности Финляндии на страны Балтии, запланировать их применение в целях защиты воздушного пространства той же Эстонии, что абсолютно возможно технически, то с военной точки зрения защищённость стран Балтии увеличивается. Это означает, что те силы, которые сейчас на временной основе размещаются в странах Балтии, могут быть в дальнейшем размещены в других местах натовской зоны ответственности. Финляндия и Швеция внесут вклад в оборонный потенциал альянса в регионе. Это добавит защитного потенциала странам Балтии.

Дмитрий Тренин: В случае масштабного вооружённого конфликта между Россией и НАТО Прибалтика, вероятно, станет частью театра военных действий. Если, как я надеюсь, такого конфликта не случится, то прямой угрозы трём прибалтийским государствам я не вижу. Если, конечно, Литва не попытается блокировать Калининград с суши. Вступление в НАТО Швеции и Финляндии может создать у прибалтов ощущение большей безопасности. Прибалты исходят при этом из представления о том, что Россия всегда будет стремиться их завоевать и поглотить. На мой взгляд, это представление неверно и, соответственно, влияние шведско-финского фактора на геополитическое положение Прибалтики и ее безопасность незначительно.

— Кто извне может помешать вступлению Хельсинки в военный альянс? Угрозы со стороны условной Хорватии, президент которой ранее намекал на право вето, это реальная проблема для обретения НАТО новых членов или какой-то региональный торг?

Аркадий Мошес: Прозвучала позиция президента Хорватии. Хорватия — парламентская республика. Решение о вступлении новых членов в НАТО должен будет ратифицировать парламент. И там позиция другая. Президент засветился, да. Но его требования никак не связаны со вступлением Хельсинки в НАТО. И как раз эти заявления подрывают аргумент о том, что в Европе всё делается, как надо США. США хотели, чтобы Турция не покупала С-400 в России, тем не менее Анкара купила эти комплексы. Миф о том, что все танцуют под американскую музыку, жив, но это не так. Есть механизм согласования интересов, если говорить по-научному. Если по-обычному, то есть некая ярмарка, где одно меняется на другое. Понятно, что Хорватия вряд ли пойдёт на то, чтобы противопоставлять себя всему НАТО. Думаю, что возможны и другие попытки отдельных членов поторговаться. Возможно, Турция какие-то вопросы важные для себя поднимет. Но, в конце концов, вето маловероятно.

Дмитрий Тренин: На мой взгляд, вопрос о членстве двух стран в НАТО практически решён. Не думаю, что кто-либо из членов альянса всерьёз попытается встать на пути Швеции и Финляндии. Если вдруг встанет, то скоро освободит дорогу.

— Как членство Финляндии в НАТО скажется на привычных связях страны с приграничными регионами РФ? Россияне могут забыть про многолетние визы и привычную лёгкость их получения с последующим погружением в шопинг и SPA?

Аркадий Мошес: Шок состоялся не сегодня, а 2,5 года назад, когда начался ковид. Тогда прекратилось массовое посещение Финляндии. Экономические шоки от этого тоже уже состоялись. Когда ковидные ограничения закончатся, финский бизнес будет заинтересован в сохранении тех приграничных связей, которые можно будет сохранить. Но сегодня это выглядит фактором гораздо меньшей величины, чем это было бы без ковида. Уже переориентировались, приспособились, привыкли к некой новой реальности. И еще важнее то, что отношения Финляндии и России вписаны уже в гораздо более широкий и более болезненный контекст. Сегодня крупная финская компания Fortum объявила об уходе из России. Две недели назад разорван контракт с «Росатомом» по строительству АЭС. Каждое это решение — уже как маленькие ядерные бомбочки. Есть про это русская пословица: снявши голову, по волосам не плачут. Когда полностью изменился контекст российско-западных отношений, контекст российско-финских отношений изменился неминуемо. Когда ковид нас оставит, многое будет зависеть от желаний самих россиян. Финляндия не будет закрывать границы, я в этом уверен. И не будет ужесточать процесс выдачи виз. Финляндия будет готова сохранять те возможности сотрудничества и туризма, которые были. Но неспособность сохранения этих контактов в любом случае будет восприниматься менее болезненно, чем это было ещё 2,5 года назад.

Дмитрий Тренин: Ясно, что существовавшая до последнего времени легкость трансграничного общения останется в прошлом. Что-то из контактов сохранится, но в ограниченных рамках. Граница Финляндии и России станет рубежом между двумя геополитическими и военными противниками со всеми вытекающими из этого последствиями.

Справка:

2 января 2022 года премьер-министр Финляндии Санна Марин заявила, что страна сохраняет за собой возможность подачи заявки на вступление в НАТО. 14 января глава МИД страны Пекка Хаависто заявил, что «Финляндия не обсуждает вступление в НАТО и у Финляндии нет таких планов». 9 февраля тот же глава МИД заявил, что Финляндия сохраняет за собой «возможность подачи заявки на вступление в НАТО». 20 февраля президент республики Саули Ниинистё отмечал, что не видит «никаких причин для внезапных изменений [позиции о нейтральном статусе страны]».

В день начала ВС РФ специальной военной операции на Украине премьер-министр Суоми Санна Марин заявила, что «Финляндия готова подать заявку на вступление в НАТО, если остро встанет вопрос о национальной безопасности». 26 февраля гражданская инициатива по вступлению Финляндии в НАТО перешагнула порог в 50 тысяч подписей, необходимых для рассмотрения в парламенте. 20 марта президент Финляндии Саули Ниинистё утверждал, что подача его страной заявки на вступление в НАТО сопряжена с серьёзным риском эскалации в Европе.

29 марта Ниинистё обсудил процедуру вступления в альянс с генсеком НАТО. «Мы ведем хороший диалог с политическими лидерами Финляндии, Швеции. Естественно, решать им, но если они подадут заявки, то их одобрят все 30 союзников, мы найдем способы, как относительно быстро это сделать», — заявил Столтенберг 3 апреля. После этого Кремль назвал возможное вхождение Хельсинки и Стокгольма в альянс «экзистенциальной угрозой», Дмитрий Медведев поставил под сомнение безъядерный статус Балтики, а МИД РФ заявил о «самых нежелательных последствиях».

Если в начале апреля за членство Суоми в альянсе выступали 59% финнов, то в конце уже 65%, при этом до военной эскалации в Европе за вступление в НАТО было не более 25% финнов. В конце апреля стало известно, что заявка Финляндии будет подана в ближайшие недели. 10 мая финская пресса сообщила, что заявка может быть подана в середине мая, несмотря на то что британская пресса называла июнь.

Леонид Лобанов, специально для «Фонтанки.ру»