Алексей Сальников: «Мы сами себя уничтожаем, нам помощники не нужны»

Лауреат премии «Национальный бестселлер», автор «Петровых в гриппе» — о своем новом романе «Оккульттрегер», писательских буднях и главных задачах в это непростое время.

В конце мая в издательстве «Редакция Елены Шубиной» выходит новый роман Алексея Сальникова «Оккульттрегер». Фантастический сюжет рассказывает, что в нашем мире под видом обычных людей живут ангелы и демоны. Причем демоны чаще всего становятся популярными блогерами, а ангелы — бомжами. Между ними держат связь специальные люди — оккульттрегеры. Их общая задача — не дать городу остыть, а жителям — потерять энергию и любовь.

Алексей Сальников «проснулся знаменитым» в 2016 году, когда его роман «Петровы в гриппе и вокруг него» был опубликован в журнале «Волга». Из-за огромной популярности романа на следующий год издательство АСТ выпустило его отдельной книжкой. В 2020 году произведение поставили в театре, а в 2021 году в Каннах показали фильм Кирилла Серебренникова «Петровы в гриппе», в котором сыграли Семён Серзин, Чулпан Хаматова и другие российские звезды.

Со времен «Петровых» Сальников выпустил еще два романа. Ни один из них не стал так же знаменит, как литературный дебют писателя. У «Оккульттрегера» есть все шансы достичь этой популярности. О том, как писался роман, почему ангелы в нем такие неприятные и как повлияли на автора события на Украине, Алексей Сальников рассказал «Фонтанке».

— Слышала, что вы с опаской относитесь к интервью, потому что однажды после публикации разговора с журналистом вам пришлось убрать из книги целого персонажа?

— Да, это я сам в интервью заранее разболтал про своего персонажа и про то, в какую неожиданную ситуацию в книге он угодил. И потом как-то в книжку это помещать мне показалось неловким. И я сейчас вообще, как крыса, таю всё это в себе. А то иногда получается, что вся книга состоит из каких-то кусков интервью, которые уже сказал. При написании в голову мысли лезут, потом их, конечно же, хочется сразу высказать, и ничего для книги не остаётся.

— Кстати, «Фонтанке» вы говорили, что следующий роман, то есть «Оккульттрегер», будет про мужчину.

— Нет-нет, это я про другой роман говорил. Я планировал написать такой прямо «премиальный» и весь такой артхаусный роман, и поэтому он получался какой-то искусственный, что ли. А эта история, которая легла в основу «Оккульттрегера», как-то сама придумалась. Сам даже не ожидал, что мысль, которая в голову пришла случайным образом как авантюра, выльется в целую книгу.

— Как это случилось, как родилась идея?

— Пару лет назад, стоя на крыльце дома, я услышал песенку Nothing Else Matters, и внезапно она меня зацепила. Картинка в голове возникла сначала в виде фрагмента, который ничего не значил: сидит женщина, грустит, по кому грустит — непонятно.

И если предыдущий роман «Опосредованно» я придумывал, наверное, лет 15–20, с юности, то «Оккульттрегер» довольно быстро получился — в течение пары лет. Я в конце 2020-го начал писать, где-то в октябре, потом слегка застопорился, потому что проблемы со здоровьем всякие свои решал, а потом вот закончил.

— О чём роман? Что в нём необычного, неожиданного?

— Кстати, о чём роман «Оккульттрегер», я вообще не могу рассказать, потому что он сразу много про что. Поэтому, собственно, роман и пишешь, чтобы много про что рассказать. Это тема «закенселенных», «отмененных» людей, тема ностальгии по 2019 году, — хотя сейчас, после 24 февраля, уже резко возникла ностальгия уже и по 2020 году.

Эпилог, например, этого романа написан уже очень давно. Это была глава недописанного романа «Нижний Тагил». Он и был недописан, потому что я не понимал, про что это. И вот эта первая часть «Нижнего Тагила» так хорошо попала в эпилог, что для меня вдруг стала понятна. А вторая часть «Нижнего Тагила» была про то, как группа людей едет в этот город, и они все, как вампиры, друг друга кусают, постепенно превращаются в детей и уходят в закат.

Что еще неожиданного — впервые в моем романе героиня попадает в ряд приключений. Например, в одной главе её шесть раз убивают, причем она сама добровольно на это напрашивается. Там какие-то еще вещи с ней происходят без конца, она ищет свою подругу, ввязывается во всякие неприятности. Там ультранасилие прямо царит, но при этом книга очень добрая вышла.

— И смешная. Там, действительно, много юмора, хоть часто и черного. Можете назвать любимую шутку из романа?

— Там буквально из начала неплохая шутка, например, есть, что «у попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он её убил». Не поп, а кусок мяса убил. Вегетарианская шутка такая, да.

Каламбуры у меня часто рождаются. Я даже думал главы назвать какими-нибудь каламбурами, но потом оказалось, что многие уже кто-то придумал до меня.

— В романе есть ангелы и демоны. Причем если демонам на земле хорошо и комфортно, то ангелам тут долго не выжить. Но у них есть способы задержаться на земле — например, много пить. Поэтому ангелы у вас какие-то неприглядные, спивающиеся, неприятные личности.

— Они не неприятные, они просто честные, всегда говорят правду, поэтому отталкивают от себя, это мало кому может понравиться. Они как тот человек, который обычно стреляет у тебя мелочь. Да, он не всегда гордый, не всегда представляет из себя какой-то образец достоинства, но при этом иногда представляет всё-таки.

А самый «неприятный» ангел Сергей — один из моих любимых героев, он списан с настоящего человека отчасти, с наших религиозных каких-то споров, с его какого-то троллинга, когда он напивался, а он почти всегда напивался очень быстро…

— Но классическое понимание ангелов и демонов — это добро и зло. У вас в романе это не так.

— Ангелы — это, по сути дела, просто посланники. Они необязательно должны нести добро. Они могут и нахулиганить, скажем так, причем мощно и разрушительно. Демонская сущность заключается в том, чтобы их зло не было заметно, поэтому они действуют, например, через интернет, в виде топ-блогеров, и возбуждают всеобщую зависть к их успеху и благополучию. А конкретное зло мы сами себе прекрасно наносим, мы сами себя уничтожаем, нам помощники не нужны.

Кстати, рукопись была закончена до начала известных событий, а у меня там архангел говорит главной героине, что после пандемии будет еще кое-что похуже. Ну, видимо, это же всё равно назревало, что-то такое роилось в воздухе. Но сейчас это предсказание уже не докажешь, сейчас можно сказать: что там, одну строчку дописал — и всё.

— Часто в ваших романах появляются дети. И они всегда — какое-то средоточие лучшего и хорошего в этом мире, они описаны с великой любовью и трепетом. Тут тоже есть ребенок — но какой-то странный. Ему очень много лет, он перерождается неисчислимое количество раз, он мудрый, почти всемогущий, и еще его называют неприятным словом «гомункул». Это какая-то метафора? И почему «гомункул»?

— А это вот что-то хорошее в нас, то лучшее начало, что в любом человеке есть, даже в самом плохом. Это та часть души, которую нельзя предавать, от неё нельзя отрекаться. И когда один из персонажей отрекается от неё, получается очень плохо. Ну, можно сказать, это любовь в чистом виде.

Меня захватило еще с детства это слово, оно было в книге «Путешествие в страну анималику», что ли (научно-популярная книжка про исследование микромира), и вот там было про то, как люди пытались создать философский камень, и про то, как они пытались создать искусственного человека в пробирке. Вот это слово зацепилось, и с детства как-то я его пронес до нынешнего дня. А еще в то время, когда я начинал писать роман, в Сети началась вот эта движуха, целый Youtube-канал, что там кто-то якобы создал гомункула и показывал в прямом эфире. И почему-то как-то это приложилось к роману, это слово, и уже не отцепилось.

— Как это вообще — писать роман два года? Такая работа совсем непонятна, непривычна обычному человеку, который сидит в офисе по 8 часов в день. Как это выглядит? Встать пораньше, сесть за стол, написать определенное количество листов…

— Нет, я встаю, когда встаю, пишу, сколько пишется. Потом спустя месяц оказывается, что я зря всё это делал. Я удаляю это, хожу в отчаянии неделю и пишу дальше. Вот так это всё происходит.

— Кто-то следит за сроками? Торопит ли издательство, которое, может быть, дало аванс?

— Вообще в принципе, теоретически, можно аванс получить до написания текста. Но я этого не советую делать, потому что как голова работает — предсказать невозможно. Тебе кажется, что идея романа прекрасная, но когда реализация начинается, это может затянуться надолго. Внезапно — бац, какой-нибудь ступор найдет, и всё. Поэтому я предпочитаю уже готовый текст отдавать, а там смотреть, как и что. Ну, и просто отдаю в «Редакцию Елены Шубиной» — и всё. Зажмуриваюсь, как в ожидании взрыва, не знаю — понравится, не понравится. Мне вроде нравится. Всем, кому книга не понравится, могу сказать, что вы её еще до редактуры не видели, там еще хуже.

— То есть там есть редакторская работа?

— Конечно, да, и довольно огромная. У меня всё с пунктуацией адово и с повторами. Поскольку я слепой печатью это всё делаю, я просто очень в бешеных темпах пишу иногда и не особо проверяю. Что в голову приходит — пишу, и там всякая ерунда получается. Чем красивее иногда напишешь, тем грустнее потом это всё перечитывать. Поэтому редакторам работы хватает.

А в этот раз я вообще решил поэкспериментировать, и в романе была обратная экспозиция. Всё объяснялось только в самом конце. Но моя жена Лена сказала: «Что-то тут ничего не понятно, на фига они всё это делают». Так что я всё переделал.

Еще я убрал целый кусок, который был на политическую тему. Ну просто, видишь, мы гуманитарии, мы считаем, что от наших слов что-то зависит. И многие говорят что-то на эти темы беспрерывно. Я понял, что смысла в этом ноль. Появляется только скука, что ли. И поэтому я решил эту фигню убрать.

— А как понимаете, что роман закончен?

— Роман «не отстаёт», пока не сложится в какой-то нормальный текст, осмысленный. Усталость, конечно, присутствует, потому что ты два года думаешь об одном и том же, одних и тех же людей вертишь в голове. Даже уже когда редактуру присылают, думаешь: ну, ёлки-палки! Как-то уже не тянет возвращаться.

Когда пришел определенный день, я уже знал, что сегодня закончу роман. Я подготовился к этому, специально побрился даже, поставил кофе возле клавиатуры, всё было очень серьезно. Я уже приготовился писать, но тут кошка прыгнула на кошачий домик, а он рядом со столом, домик пошатнулся, ударил по кружке с кофе, кофе разлился на клавиатуру, на монитор… Я замер сначала, потом назвал кошку нехорошими словами. Клавиатуре пришел конец, но у меня валялась на полочке старенькая, так что всё-таки я смог всё закончить в тот день.

— В романе много говорится о соцсетях, а демонша Надя вообще оказывается топ-блогершей. Вы увлечены соцсетями, интернетом? Каких блогеров любите?

— YouTube смотрю без конца. Мы тут с Леной подсели в какой-то момент на «Беременна в 16». И я подумал, что если бы у меня была дочь, а я бы эту программу посмотрел, — господи, я бы её просто на поводке бы везде водил, ни на шаг бы не отпустил, даже если бы она была отличница, олимпиадница и бог знает кто вообще. Я бы каждые три минуты звонил по телефону и уточнял, где она находится и с кем. С одной стороны, веселая передача, с другой — ужасная.

— Как повлияли на вас последние события, военная спецоперация на Украине?

— Сильно повлияли. Я такого не ожидал. Но, с другой стороны, странно, что не ожидал. Когда я смог осмыслять то, что происходит, я вдруг понял, что вижу эпизод гражданской войны, которая идет уже 30 лет, по сути дела. Вот так Советский Союз продолжает распадаться, видимо, поколение должно уйти то, советское, окончательно, и мы в том числе, чтобы это всё как-то, не знаю, закончилось. Это, может, даже не последняя часть этого конфликта на самом деле. Это расплата за его в принципе безболезненный распад вначале.

Я сейчас не понимаю, какие будут последствия и что будет дальше, потому что этот процесс происходит в данный момент, и мы находимся внутри него.

— Есть какие-то правила, по которым сейчас должны вести себя лидеры мнений, писатели? Нужно молчать или нужно высказываться?

— В данный момент любое заявление, какое бы оно ни было, всё равно выглядит как клоунада: коллективные письма, еще что-либо другое — это в любом случае часть какого-то дополнительного шоу к этому всему, это какая-то самопрезентация, что ли. В данный момент она всё равно никак не помогает тем людям, которые оказались в зоне боевых действий. Мне кажется, главное — постараться всё-таки не перессориться друг с другом. Лучше иногда, по-моему, промолчать с друзьями, чтобы не рассориться хотя бы с близкими. Потому что в данный момент близкие — это единственное, что у нас есть, наши родные люди и друзья. А так можно пытаться делать всё что угодно — вдруг сработает. Но мне кажется, нет, всё-таки всё решается в зоне боевых действий.

Беседовала Мария Лащева, «Фонтанка.ру»