Самая странная деревня в Ленобласти — её нет на карте и здесь живут удивительные люди

Четверо друзей однажды решили покончить с городской жизнью и поселились в деревне, которой сегодня даже на карте нет. Это случилось в шестидесятые — в разгар сексуальной революции и технического прогресса.

«Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед».

«Сто лет одиночества» Габриэля Маркеса Александр Числер цитирует мне, стоя на берегу реки Оять. 71 год назад он родился в Ленинграде, а сегодня встречает меня в областной глуши, вкусно затягиваясь папироской, взгляд его направлен мимо меня — на противоположном берегу в середине мая всё ещё лежит снег.

За спиной Александра старинная вепсская изба. Смотрит он ещё на четыре вековых дома. У этого места несколько названий. На «Яндекс.Картах» значится советское — Спирково. Для чиновников это всего лишь улица в деревне Зиновий Наволок, расположенной почти в четырех километрах отсюда. Местные же всё ещё используют вепсское название Погост.

Крупное село с двумя церквями сильно обезлюдело после войны. Затем людей стали переселять в соседнюю деревню, где было отделение совхоза. Часть домов перевезли, часть разобрали на дрова. В 70-е населённый пункт официально перестал существовать.

К 80-м на берегу Ояти оставалось несколько изб, изъеденных жучком и с протекающими крышами. Село ждала судьба маркесовского Макондо. Смерч из времени и безразличия стёр бы остатки жизни с лица земли.

Обратить процесс вспять удалось выпускникам петербургского лицея 239. Лекарством от одиночества стала дружба длиною в полвека. Вепсские избы были заново обжиты, в них выросли дети и внуки. Хоть деревню не удалось официально вернуть на карту, но у неё появилось ещё одно название — Деревня 239.

Дорога в Деревню 239 лежит вдоль Ояти. Путешествуя по местным деревням только в одну сторону, реку можно пересечь два, а то и три раза. Местность в Подпорожском районе не типичная для Ленинградской области, холмистая. Оять петляет между деревень, а по её берегам возвышаются ярусы леса.

Сначала заканчивается хороший асфальт, потом — асфальт с заплатками. Приходит конец и грунтовке, машина выезжает в поле. По укатанной траве мы спускаемся с горки к берегу. До ближайшей «Пятерочки» больше 20 километров, из регулярного транспорта — только «буханка» «Почты России». На косых ногах тянется линия электропередач.

Среди этой глуши стоит изба с камерой наблюдения на громоотводе. Деревянные кружева на крыше загораживают две больших тарелки. Одна из них подключена к спутниковому интернету, который не доступен для блокировок Роскомнадзора. В самой избе телевизор показывает «Настоящее время» (канал признан иноагентом и заблокирован в России).

Хозяин дома 71-летний Иван Овчинников всю жизнь проработал старшим научным сотрудником, инженером в Научно-исследовательском институте электрофизической аппаратуры имени Ефремова. Участвовал в работе над проектом международного термоядерного реактора ITER. Эксперимент объединяет семь стран и считается одним из самых дорогих в современной науке.

К быту Иван подходит исключительно с научной точки зрения. Так, из-за низкой эффективности была разобрана русская печь. Сначала её заменили на стальной «Булерьян», а затем Иван придумал обогревать избу теплым полом. Но уложить плёнку с инфракрасным излучением на столетние доски было бы непрактично, её легко можно повредить шаркающей походкой, а вот на потолке она останется невредимой. Так появился тёплый потолок.

«У русской печи КПД ужасный. На мой дом надо было кубов 15 дров на зиму заготовить, — объясняет Иван. — Я как физик, которого хорошо учили в школе 239, понимал, что печь — это теплообменник, он не может быть изготовлен из теплоизолятора. Он должен быть из материала, хорошо проводящего тепло, чтобы отдавать его. Русская печка хороша только одним — она делается за ноль рублей ноль копеек. Нужен только труд».

Сейчас изба обогревается только за счет теплого потолка. После утепления дома расход электричества снизился втрое. Зимой система остается рабочей даже в отсутствие хозяев, сохраняя трубы от промерзания. Но главное, чему могли бы позавидовать многие дачники с более современными и комфортабельными домами, — это онлайн-подогрев. Выезжая из города, хозяева отправляют эсэмэс, а когда приезжают, то в избе уже комфортная температура.

«Мы даже проводили эксперимент. Использовали теплый потолок и «Булерьян». Так вот. От потолка пол нагрелся на 5 градусов теплее, чем от печки», — говорит Иван.

Среди других изобретений Ивана, о которых вспоминают в семье, объектив из фановой трубы и двух линз. Его ставили на крышу «Нивы» и снимали Луну. Сейчас он хранится в гостевой комнате.

По дому и участку размещены более 30 датчиков тепла. С помощью них также на расстоянии можно отслеживать, что происходит с домом. Овчинниковых только раз пытались ограбить, да и то, схваченную железяку не донесли до машины и бросили в сугробе. Ещё один раз к участку приходил волк и напал на лабрадора Рэдика. Иван с женой Натальей вовремя заметили неладное, выбежали на улицу и смогли отпугнуть зверя.

Место здесь безопасное, а количество различных приборов в доме объясняется страстью Ивана к науке и экспериментам. Когда он только купил избу, из благ цивилизации присутствовало только электричество. А сейчас в доме оборудованы «городские удобства». С годами Иван совершенствовал свои технологии, на стенах появлялось всё больше проводов. Некоторые из них, может, уже и не используются и превратились в археологические наслоения. Но Иван не любит скрывать инженерные сети, видит в них особую красоту.

«Я не люблю качать права, если мы и так можем жить, — рассуждает он. — Вот дорогу чистить полезно. А остальное мы сами. Водопровод нам никто не проведет, газ сюда не проведут. Это очевидно. Если пытаться что-то делать — это портить душу себе и настроение. Это несовместимо с тишиной и покоем. Вот эти два ценных момента: тишина и покой — мы здесь сохраняем».

На столе у рассады пристроен смартфон. На экране дочь Владимира Машкова Мария рассказывает Юрию Дудю (признан иноагентом) про отношения с отцом. Евгения слушает интервью, переворачивая котлеты на сковороде. За её спиной русская печь. В избе Числеров её уже не используют, но разобрать — рука не поднялась. Печь, пусть и холодная, создаёт уют и тепло.

Евгения и Александр познакомились в 1966 году, когда поступили в 239-ю школу. «Я услышала, что один из одноклассников собирается идти в 239-ю, мы пошли вместе и подали документы. Мне сразу сказали, что я зачислена. Потом выяснилось, что мой муж, который с одной четверкой окончил седьмой класс, проходил собеседование. Оказывается, тогда была политика партии — дети рабочих и крестьян в первую очередь. Так я попала в эту школу. Первое время мне было очень сложно. До сих пор физика для меня страшная, — признаётся Евгения. — Учиться было совершенно некогда, хорошо, если ты умный и схватывал на лету. Задают кучу на выходные, а мы в поход идем. И хоть бы раз нам сказали, что не будут спрашивать. Нет, с нас требовали, как со всех».

Александр долго ухаживал за Евгенией. Она с характером, казачка, не сразу согласилась на внимание парня из интеллигентной ленинградской семьи. «Мой муж рыцарь. Рыцарь — это не тот, кто убьёт дракона, а кто живет с драконом», — описывает она отношения в браке, которому уже больше 50 лет.

Чета Числеров, Иван Овчинников и их друг Михаил Смирнов — все с одного выпуска 239-й. После школы парни поступили на физфак ЛГУ. У всех началась взрослая жизнь, дружить продолжили семьями.

Тогда и пришла идея создать деревню для друзей. Купить рядом участки, но не в «курятнике» под Петербургом, а в глуши. Чтобы никаких заборов и докучающих соседей.

В начале 80-х из Ленинграда в Прибалтику отправились три одинаковых «запорожца» — все горбатые, серо-голубые. В каждом «запорожце» по двое взрослых и по двое детей. Цель экспедиции — домик в Латвии, который купил Мишка.

Компания тогда посмотрела Прибалтику, но домик Мишки не одобрила — слишком маленький. Позже Иван через охотников узнал о вепсских краях в Подпорожском районе и о заброшенной деревне Погост. Спустя время три владельца «запорожцев» стали соседями.

Первым дом купил Иван за 450 рублей, для сравнения — новый «запорожец» тогда стоил 4 тысячи рублей. «Если я одно лето проживу, считаю, что это всё уже окупится», — вспоминают слова Ивана друзья.

Числеры купили дом за 100 рублей. Изба стояла в высокой траве, вместо крыши были накиданы доски, внутрь просачивалась вода. Для оформления сделки пришлось искать родственников хозяев через церковные книги и заплатить еще 500 рублей сверху.

Избы приводили в порядок своими руками. Отклеивали слои обоев, травили жучка, восстанавливали кровлю. Отпуска брали одновременно и приезжали семьями. Старший сын Числеров приглядывал за ватагой из детей. Пока младшие искали приключения на Ояти, взрослые занимались своими делами.

«Тесто замешивали тазами, — вспоминает Евгения. — Всё сюда же свозили, у меня был старинный фарфор. Сначала мы пекли пирожки на тарелках, потом уже завели противни».

Когда спрашиваешь обитателей Деревни 239, что же их так сильно сплотило, они вспоминают походы с лицейскими учителями и особенно месячную экспедицию на самодельных плотах по Уралу. Объединил тогда школьников учитель физики Александр Яковлевич Фих. «Еды нам не хватило. Повезло, что мы встретили геологов, и на спирт выменяли сухари и лук, — вспоминает Евгения. — В школе отношение к нам было как ко взрослым людям. Мы до сих пор поднимаем тост за всех учителей».

У Числеров сложилась целая династия. Сын встретил свою будущую жену всё в том же 239-м лицее. А когда туда поступил внук, в семье шутили, что пошёл за женой.

«Учили не только предметам, но и чести и достоинству, — рассуждает Иван Овчинников. Показывая свою умную избу, он добавляет: — Во всём виноват 239-й! Нас там зажигали».

Деревня, которой нет

Брат Ивана Овчинникова Юрий тоже окончил 239-й. Но в отличие от своих соседей по деревне, поступив на факультет прикладной математики, понял, что наука — это слишком скучно для него. Юрий с детства занимался спортивным ориентированием. Полтора семестра отучившись в институте, ушёл в спорт.

На профильных сайтах Юрия называют «одним из патриархов отечественного off-road-движения». В 1992 году он участвовал в Camel Trophy в Гайане. Затем прокладывал трассы для внедорожного туризма, создавал маршруты для джиперских «покатушек» в Звенигороде, Крылатском, Петербурге. Стал организатором трофи-рейда «Ладога».

Юрий увлекается фотографией, много путешествовал по миру. На его участке соседствуют сосна из Норвегии, дуб из Литвы, ёлка из Аляски.

«Я никогда не любил заборы, патологически ненавидел их, — говорит Юрий. — А здесь тишина, красиво, взгляд не упирается в соседние дома, речка. Эстетика совсем другая».

Забор из ёлок Юрию всё же пришлось высадить, чтобы защитить свой дом от блуждающих коров. Сейчас скот в этих местах больше не пасут, ёлки приходится выстригать, чтобы открыть обзор.

Братья Овчинниковы пытались вернуть статус отдельного населённого пункта своей деревне. Но он несёт дополнительные расходы, что невыгодно для местной администрации. Участки вернулись на карты Росреестра, но по документам территория стала улицей в соседней деревне.

Юрию через суд удалось получить статус официального жителя исчезнувшего населённого пункта. У него в паспорте стоит штамп с пропиской в Спирково. Он говорит, что после 24 февраля деревня стала единственным местом, где не надо ничего объяснять, так как все соседи придерживаются сходной позиции.

Постоянно в Деревне 239 живёт только Иван. Он борется с раком, покидает умную избу, только чтобы съездить на процедуры в Петербург. Жена Наталья рабочую неделю проводит в городе, а на выходные возвращается. У Овчинниковых четверо детей, двое дочерей купили дома в соседних деревнях.

«Мы бы хотели, чтобы этот дом поддерживался нашими наследниками, но к сожалению, дети разлетелись, внуки пока интереса большого к дому не проявляют, — отмечает Иван. — У нас во всей деревне разве только у младшего брата сын Фёдор интерес проявляет, он даже в прошлом году сделал удобства, подобные нашим, городским. И жена стала чаще ездить. Он четыре месяца назад стал отцом. Это меня воодушевляет — Деревня не умрет, когда все отцы-основатели, в том числе и я, уйдут в лучшие миры. Наследники могут это легко продать, тоже выход. Хотя хотелось бы, чтобы родные люди пользовались, но не в наших силах изменить судьбу».

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»