«Я хочу жить в России Путина, но...» Почему украинские беженцы приезжают в Петербург и уезжают в Европу

За три месяца в Петербург приехали более 5 000 беженцев с Украины. При этом город официально не принимает вынужденных переселенцев, для них не организована помощь. Все держится на плечах волонтёров. Даже президентские 10 тысяч получили единицы. Если люди трудоспособного возраста, пусть и неофициально, устраиваются на работу, то пожилые остаются без пенсии — и украинской, и российской. В этих условиях даже те, кто придерживается пророссийской позиции, начинают задумываться об отъезде в Европу.

Александр Георгиевич Барсков поднимается по лестнице, опираясь на трость. Он прихрамывает, но спину держит ровно. Мы заходим в коммуналку на Большой Пороховской. Небольшая заваленная утварью кухня, грязные обои, раковина со стёртой эмалью. В одной из комнат живёт сестра Барскова. Отношения между ними плохие. Сбежавшего от боевых действий брата она приняла, но временную прописку делать отказалась. Помогли соседи, они же одели и обули.

На Московский вокзал Александр Георгиевич прибыл 12 апреля. С тех пор обедает в кафе для пенсионеров «Добродомик». Остальное «туда-сюда, ну чаечек». В подвале своего дома в Мариуполе он провел 18 суток и потерял 8 кг, за два месяца мирной жизни в России вернул всего два. «У меня режим не злоупотребления пищей», — шутит Барсков.

Он достает карточку «Мир», на которую так и не пришли обещанные 10 тысяч, и говорит, что хочет уже отказаться от этих денег. Слишком это унизительно, ему через полтора месяца исполнится 75 лет, он не хочет «прогибаться и выпрашивать». «Это все делается через Ивановскую область. Какому смешному и глупому человеку это пришло в голову...» — рассуждает Барсков.

В начале июня ему выдали временное убежище. Ровно сутки Александр Георгиевич был самым счастливым человеком, уже планировал, как перевезёт в Петербург жену и сына. Но затем он обратился в Пенсионный фонд, где ему объяснили, что пенсия выплачивается только гражданам России. Украинская ему не приходила с начала боевых действий. Рассчитывать он мог только на оставшиеся сбережения. Сын Барскова работает при церкви и финансово помочь не может.

«Там я получал приличную пенсию, думал, что мне такую же дадут и по российским меркам. А мне сказали, что «ты тут никто и зовут тебя никак», — отмечает Александр Георгиевич. — При сегодняшних технологиях, вы что, не можете запросить мое дело? Мне одна мадам, старший лейтенант, сказала в окошко: «А чего вы сюда приехали? Езжайте в Польшу. Там вас будут принимать».

Александра Георгиевича вывез из Мариуполя священник на своей машине. Транспорт с крестом практически не останавливали. По словам Барскова, фильтрации на границе он избежал. Когда Александр Георгиевич рассказывает о родных, то непременно крестится и вспоминает святых.

Бывшего партийного работника и помощника капитана на корабле дальнего плавания «тряхнуло» в 90-е. Что именно произошло, он рассказывать не стал, но заявил, что потерял все и ещё остался в долгах. Тогда-то и пошёл искать ответы в церковь. Вера учит и сейчас принимать ситуацию со смирением.

«Зла мы ни на кого не держим. Остались ни с чем, кроме тревожного чемоданчика, где документы и пара золотых колец. Все что наживали — сгорело. Я же не пытаюсь доказывать и кричать, чей снаряд, украинский или дэнээровский, там все разбомбил. Я знаю, что никто ни рубля, ни доллара не даст за нашу разбомбленную трёхкомнатную квартиру. Мы не будем просить и унижаться. Но отдайте мне мою пенсию. Российская Федерация — правопреемник СССР во всех делах, в том числе пенсионных», — считает Барсков.

Знакомый Барскова предложил ему переехать в Германию. Но ближайший православный храм оказался в 180 километрах от обещанного жилья.

«Я не хотел вам говорить, вы не поймете, что это такое: еженедельно «тело и кровь» христовы принимать в себя и жить. А в то же время семья — это же моё святое. Но в Библии написано: «Бога надо любить больше, чем отца, мать, сына и дочь». И как мне быть? У меня беседа с батюшкой по этому вопросу — признается Барсков. — Я хочу жить в России Путина, в православной стране, а не этих поганых чиновников. Нет уже два месяца рядом со мной любимых людей, волна ненависти меня поджимает».

У Александра Георгиевича подступают слёзы. Он говорит, что за свои неполные 75 лет никогда не плакал.

Мой звонок застал Татьяну в онкоцентре в Песочном. Она привезла 71-летнюю маму на химиотерапию. Пенсионерку из Мариуполя удалось устроить в клинику благодаря волонтёрам. Пока у семьи нет на руках документов. После начала боевых действий мама Татьяны не получала лечение. Ситуацию усугублял огромный стресс. Самочувствие ухудшалось.

«Так как это бесплатно, нам оказывают минимальное, самое дешёвое лечение. Полиса у нас нет. Нас взяли под честное слово и ждут, когда мы получим бумаги, — говорит Татьяна. — Сегодня приехали на вторую химию, плохие показатели крови. Завтра сказали пересдавать анализы, но я так понимаю, что это бесполезно. Необходимо полноценное питание. А мы не можем его обеспечить. 500 рублей клубника и черешня — это слишком дорого. Поэтому покупаем необходимое по минимум».

Мама Татьяны получала пенсию на почте. Чтобы её переоформить, нужно вернуться в Мариуполь. Сейчас семья лишена этого источника дохода. На дорогу в Петербург и на первый месяц жизни в городе ушло 136 тысяч рублей. Муж Татьяны, инженер до боевых действий, устроился неофициально сварщиком. За месяц двенадцатичасовых смен ему заплатили 50 тысяч. Этих денег не хватит, чтобы содержать семью из троих взрослых и ребёнка.

«Нам родственники помогают как могут. Но мы живем у родственника-пенсионера, который сам на пенсии, он не может нас кормить, — говорит Татьяна. — Я звонила на горячую линию «Единой России». И мне сказали, что они собирают гуманитарную помощь и отправляют на границу. Я говорю: «Вы знаете, сколько людей сюда приезжает?»

Недавно у мамы Татьяны открылась рана. Поход в аптеку за самыми простыми вещами обошёлся в 1 000 рублей. По словам Татьяны, в Петербурге цены выше, чем в Мариуполе. В отсутствие постоянных источников доходов семья не знает, как жить дальше.

«Мы не понимаем, что нам дальше делать. Может, были правы те люди, которые поехали в Европу? Там тоже бюрократия, но там быстрее дают документы. В той же Прибалтике тебе сразу дают бумажку, и ты с ней можешь идти устраиваться на работу, — говорит Татьяна. — Многие люди разочарованы. И дело даже не в гуманитарной помощи, а в том, чтобы человек почувствовал, что о нём думают, заботятся».

По данным уполномоченного по правам человека в Петербурге Светланы Агапитовой, за три месяца в город приехали более пяти тысяч вынужденных переселенцев из Украины, ЛНР и ДНР. При этом Петербург не входит в число регионов, которые официально принимают беженцев, поэтому централизованно помощь не оказывается. «Фонтанка» рассказывала, с какими трудностями при оформлении документов столкнулась семья из Мариуполя.

Статус беженца, позволяющий пользоваться социальными правами, в России выдается крайне редко. Бежавшие от боевых действий на Украине могут рассчитывать на временное убежище. Оно даёт право на работу, но не на пенсионное обеспечение. Пенсию можно получить только с российским паспортом.

«На получение временного убежища уходит в среднем три месяца. После чего жители Донецкой и Луганской областей по упрощённой системе подают на гражданство, затем ждать ещё три месяца. То есть до получения гражданства минимум полгода, а то и 7–8 месяцев уходит», — рассказала «Фонтанке» заместитель председателя петербургского Красного Креста Наталья Зайберт.

С марта в петербургский Красный Крест обратились за помощью более 2 000 человек, 20 % из них — люди старше 60 лет. Беженцам выдают продуктовые ваучеры на 2 500 рублей, в будущем также планируются ваучеры на покупки в аптеке и в магазине одежды. Адресно помогают с инвалидными колясками.

«Мы раздали три-четыре инвалидные коляски. Кому-то нужны были костыли. Можно к нам обратиться, и мы постараемся рассмотреть запрос», — добавила Зайберт.

Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»