Зверский Петербург. Сфинксы-малявки, потерянные кони и битва за Ленинград с точки зрения кошки

Адмиралтейский проспект, д. 12

Дом со львами, построенный Монферраном, во время наводнения 1824 года был еще новым для петербуржцев — ему еще четырех лет не исполнилось. Крыльцо тогда было выше, мраморные хищники, в отличие от многочисленных родственников своих, стоят*, а не лежат. Верхом на льве действительно можно было спастись от подъема воды.

Почему Пушкин назвал их сторожевыми? А потому, что они опираются на шар. Бедным львам всегда приходится то кольцо во рту держать, чтобы не уснуть, то лапу ставить на разные неустойчивые предметы. Даже спящие дремлют вполглаза. Нет покоя львам в этом городе и его окрестностях…

Львы эти — педагогические. Очень долго в здании находилась та самая 239 школа (тогда она была за номером 57) — и работала всю блокаду. По воспоминаниям учительницы, работавшей здесь, Ксении Ползиковой-Рубец, при артобстреле в ноябре 1941 года один из львов потерял хвост и нижнюю челюсть. Но с поста не ушел.

*Именно поэтому пузом львы дополнительно опираются на пень. Мрамор тяжелый и хрупкий, без опоры они бы развалились пополам. Вот вам пруф-фото:

Ранее: Исаакиевская площадь, д. 11. Сейчас: местоположение неизвестно

Незадолго до начала войны, в 1911 году, на одной из главных площадей города, рядом с Исаакием, отгрохали посольство Германии. Массивное неоклассическое здание показалось слишком скучным, и его решили оживить: водрузили сверху скульптурную группу Диоскуров — мало, значит, было классических итальянских около Манежа, решили рядом поставить немецких, для сравнения.

Двух массивных, уже явно укрощенных коней вели в поводу двое абсолютно обнаженных мужчин в самом расцвете лет. Заметим: судя по фотографии тех лет, выражение у мужчин и лошадей было одинаковое: торжествующее и туповатое.

Петербуржцы творчеством немецкого скульптора Энке были фраппированы: ведь на это смотрят дети и женщины! Ну и что, что на крыше, а если в бинокль? И тут очень вовремя началась война. В знак протеста против нее германское посольство было разгромлено. По легендам, коней и их людей сбросили с крыши, да так успешно, что они разлетелись на куски (это бронзовые-то!). Но разумные краеведы придерживаются мнения, что сбросили только одного коня, а остальных по распоряжению градоначальника сняли и увезли. И в неразберихе потеряли так надежно, что до сих пор и следа от них нет.

Тихорецкий проспект, д. 3

В жизни всегда есть место подвигу. Отличная иллюстрация к этой максиме — самый северный конь в нашем городе: участник скульптурной группы в честь комдива Чапаева у Военной академии связи.

Коней таких было двое — первый в Самаре, второй в Ленинграде. Ну и людей, соответственно, два комплекта. Первая отливка со скульптурной группы товарища Манизера, автору многочисленных памятников Ленину и затесавшемуся среди них Менделееву на Московском проспекте, была сделана в 1932 году, и не о ней речь.

А вот вторую, авторскую копию, сделали для Кирова незадолго до его убийства. Сергей Мироныч хотел ее в ЦПКиО поставить для пущей красоты, но не успел. Некоторое время конь и группа товарищей скучали-таки то на Елагином острове (просто посреди Масляного луга), то где-то во дворах на Крестовском.

Но в 1942 году — самое время, да! — их переправили к Академии связи и поставили на временный пьедестал из бревен. Прошло каких-то лет двадцать — и временный заменили постоянным, гранитным.

С тех пор так и мчится в бой, оставаясь на месте, бронзовый Чапай на бронзовом коне. А шашка, говорят, у него съемная, и в руки ее дают только по большим праздникам*. Чтобы на сувениры не растащили.

*_{Видно, когда наш фотограф туда ходил, как раз был тот самый великий день с шашкой.}

21-я линия Васильевского острова, д. 2. Перед входом в Лабораторный корпус Горного университета

Сфинксы — это, конечно, не животные. Но и не люди. В городе, который одновременно существует в реальности и в потусторонности, им как раз самое место.

Ходят легенды, что все сфинксы при определенных условиях оживают и ходят по городу, ища, кому бы задать неудобные вопросы. Если не ответишь — тут же и сожрут. Особой лютостью отличается их предводительница, от которой держаться бы подальше, да только никто не знает, который из сфинксов — она.

Меньше всего подозрений падает на нежнейших и ласковых дев-львов, которые коротают век в саду Горного университета. Чугунные фигуры с прекрасными лицами лежат себе на травке и спокойно смотрят вперед. И чего бы им не быть спокойными — с такими-то прическами, в таких-то воротничках! Но как во всяком порядочном детективе, одна из них-то как раз и окажется либо главной сфинксой, либо, бери выше, матерью всех сфинксов Ехидной…

Так что вы там поосторожнее.

Этнографический музей (Инженерная ул., д. 4/1), Российская национальная библиотека (площадь Островского, д. 1/3), Академия художеств (Университетская наб., д. 17)

Совершенно невозможно остановиться, когда рассказываешь о сфинксах в городе. Если на львах мы себя как-то контролировали, да и лошадей выбрали только самых малоизвестных, то здесь... Но мы постараемся переключиться на других представителей фауны.

Три ангела охраняют наш город, и это делает его особо неуязвимым для зла (то есть вы представляете, что было бы, если б не они). Но есть еще три прекрасные Афины — они осеняют с высот своего положения город мудростью. А чтобы никто этого не забыл, на шлеме у каждой сидит крошка-сфинкс.

Одна из прекрасных умниц сидит себе на Публичной библиотеке, другая — на Этнографическом музее, а третья — новенькая, она на Академии художеств, далеко от подруг.

Говорят, кто погладит такого сфинкса, того с крыши снимать будут с полицией. Если раньше не съедят.

Памятник блокадным кошкам, ул. Композиторов, д. 4

Когда началась блокада, кошкам пришлось, может, даже хуже, чем людям, — им-то паек никто не давал. Какие с голоду поумирали, каких съели. Есть несколько рассказов о том, что кот или кошка выжили в блокаду, но таких были единицы.

Разумеется, биоценоз, даже городской, очень зыбкая штука: выбыло из строя одно звено цепи — стало плохо всем. Из-за нехватки ли кошек, из-за антисанитарии, из-за чего еще — но в городе размножились крысы. К гаммельнскому крысолову, по ряду понятных причин, обращаться не стали, а в 1943 году привезли из Ярославля — так гласит народная молва — целый эшелон кошек и котов. Говорят, что их выпустили прямо на вокзале, но все-таки, наверное, это досужие вымыслы.

В общем, всю оставшуюся войну и дальше в период восстановления кошки спасали от крыс горожан, их продовольствие на складах и их культуру: почему, как вы думаете, в Эрмитаже чтят котов? Да именно потому, что без них крысы все холсты бы пожрали.

Очень долго скромный подвиг кошек был никем не запечатлен. Но недавно на улице Композиторов был установлен маленький трогательный памятник их тяжелому ратному труду.

Памятник собакам-воинам и военным дрессировщикам, парк Сосновка, Тихорецкий, д. 39

Во время Великой Отечественной на том месте, где нынче парк Сосновка, был аэродром и питомник служебных собак НКВД. Руководила им Ольга Кошкина — и это была одна из немногих регулярных армейских частей, где служили женщины.

Собаки на войне — это, в первую очередь, поиск мин, служебный розыск и охрана. Говорили, что были случаи, когда собаками взрывали танки, но это вроде опровергли. Нехорошая такая легенда получилась, страшная.

В общем, призвали в армию за годы войны больше 60 тысяч животных, а сколько вернулись — доподлинно неизвестно. В честь их совместного с людьми подвига в створе улицы Академика Байкова поставили памятник. Собаке и ее человеку.

...тут редакция принялась дружно сморкаться, прятать глаза, доставать платки — и не сразу вернулась к дальнейшему повествованию...

Памятник полярникам у Института Арктики и Антарктики, ул. Беринга, д. 38

Трудно сказать, что бы делали первые исследователи Крайнего Севера и Крайнего Юга, если бы не было у них ездовых собак. Тех, кто тянул сани, грел своим теплом, защищал от хищников крупных и мелких, а бывало — и шел на прокорм…

Конечно, памятник у Института Арктики и Антарктики как будто бы поставили человеку-первопроходцу. Вот он, стоит на торосе гордый такой — открыл! Достиг! А собаки внизу прилегли, отдыхают. Им еще эти нарты потом тащить обратно…

Кстати, очень полюбили этот памятник дети. Может, в полярники и не все пойдут, а вот к собакам, глядишь, и получше станут относиться.

Дом городских учреждений, Садовая ул., д. 55–57

О доме на углу Вознесенского проспекта и Садовой улицы ходят страшные слухи: этот предок нынешних МФЦ украшен самыми жуткими барельефами и скульптурами — чертями, летучими мышами — вампирами и, конечно, совами и жабами. Ну сами посудите, ведь в Средние века, к которым тут архитектор делает отсыл, все городские учреждения размещались в ратуше, а страшнее совы еще ничего не придумали.

То ли жутковатый декор, то ли ужасающая бюрократия рождали самые странные легенды: то в здании пропадали люди, то коридоры заводили в тупик и долго оттуда не выпускали, то пропадали нужные кабинеты, как и не было таких.

Не исключаем, что черти-велосипедисты, которые вплетены в перила тамошних лестниц, по ночам крутят педали, а совы летают вокруг дома — так, чтобы размяться.

Если же слухам не верить, то самое захватывающее в истории этого дома — то, как выбирали проект. Заявки на конкурс подали столько архитекторов и каждый хотел выбить для себя первое место и денежный заказ, что в ход пошли доносы, анонимные угрозы, очернение соперников, шантаж и черт знает что еще. После многочисленных заседаний пришла даже анонимка «Господа, пощадите нервы!». И первый приз получил вовсе не тот архитектор, который его потом построил: не Дмитриев, который предложил слишком высокий дом, а Лишневский, у которого труба была пониже.

И еще один интересный факт: здание почти без утрат пережило революцию, Великую Отечественную и даже социализм — и так и осталось практически неизменным по функциям.

Кстати, в советское время совы улете… были утрачены, и совсем только недавно на здании появились новые. А вот скульптура «Труд» и «Свобода», которые стояли в нишах на башне, так и пропали.

«Чайки Петербурга» на бывшем Речном вокзале, просп. Обуховской Обороны, д. 195

В нашем городе за внимание жителей и туристов достойно соревнуются голуби и чайки. Не успеешь уронить кусочек шавермы — тут же налетят и растащат. Иногда даже и ронять не надо.

Но зато как красив их полет и как печальны голоса… В меланхолической атмосфере, иногда окутывающей Петербург более плотно, чем обычно, это такая же важная часть, как туман, отражения в лужах или призраки.

Но только к 310-му дню рождения города вклад чаек, извините за нечаянный каламбур, в его историю и культуру был запечатлен в граните. По мнению скульпторов, которые создали этот микропамятник, это символ любви, балтийского ветра и свободы.

И где у нас гнездится свобода? Да на месте бывшего Речного вокзала, на набережной Невы, параллельной проспекту Обуховской Обороны. Ничего, оттуда море тоже близко.