ПоделитьсяВ онлайн-кинотеатре Premier выходит абсурдистский боевик «Штурм» Адильхана Ержанова — одного из самых оригинальных режиссеров на постсоветском пространстве, чьи картины неоднократно входили в программы Венецианского и Каннского кинофестивалей. Действие всех его фильмов происходит в ауле Каратас: такой топоним реально существует в Алма-Атинской области, но у Ержанова он давно превратился в мифологическое, заколдованное место, где творятся странные делишки — на этот раз захват школы террористами без понятных целей и требований.
Кроме режиссерского остроумия, Адильхану Ержанову присущ и другой, столь же редкий талант — дипломатичность и такт, с которыми он на самом высоком международном уровне разыграл карту своего казахстанского происхождения, изобретательно используя национальный колорит и снимая про хорошо знакомые ему обстоятельства (порой весьма экзотичные на западный взгляд), но избегая дешевой спекулятивности. Это выгодно отличает его от других режиссеров из стран с не слишком демократической репутацией, жирно расписывающих ужасы тоталитаризма и в качестве «борцов с режимом» приобретающих симпатии европейских кинофестивалей.
Привычные, обыденные коррупция, непотизм, беспредел властей, насилие над личностью, откровенный сексизм и вообще наплевательство на либеральные ценности — неизменные даже не атрибуты, а можно сказать, главные герои ержановских фильмов. Однако эти печальные и жестокие истории трудно охарактеризовать как «чернуху». И уж тем более не найти в них насупленного социально-политического пафоса, как, например, у Андрея Звягинцева. Государственный «левиафан» у Ержанова тоже все время нахально сует в кадр свое откормленное мурло, но не столько страшное, сколько нелепое, неуклюже путающееся в собственных конечностях.
В «Штурме» это бессмысленное чудище олицетворяет упитанный спецназовец, лишь к самому финалу появляющийся в Каратасе, отрезанном от мира снежными заносами. Пожурив подчиненных, не положивших сахара ему в термос с чаем, и натужно пукнув практически в лицо два дня дожидавшимся его местным жителям, представитель власти произносит фразу, в его устах не предвещающую ничего хорошего: «Хотите по закону — давайте по закону». Закон, легко поворачиваемый, как дышло, против тех, кто хотел его соблюсти, не единственная абстракция, которая в «Штурме» подвергается ироническому выворачиванию наизнанку. Наиболее часто упоминающееся ключевое понятие здесь — прагматизм, любимое слово учителя математики (Азамат Нигманов), цитирующего на уроке Уильяма Джеймса в практическом разрезе: «Лучшая философия — та, что не имеет догматов и учений, а применяет только собственный метод. Как это применимо в жизни? Перед вами выбор — давить тещу или жену. Очевидно, тещу — прагматизм. Ребята, это и есть математика».
Адильхан Ержанов вообще любит и умеет непринужденно вплетать в свое повествование цитаты из западных интеллектуалов (в детективном триллере «Черный, черный человек» звучит изречение Монтескье о деспотическом правлении, а в криминальной мелодраме «Ласковое безразличие мира» герой заимствует лирические слова у Камю). В «Штурме» одним из главных героев и организатором местной самообороны против террористов становится учитель математики, поэтому режиссер структурирует фильм, опираясь на математическую конструкцию, описанную в эпиграфе: «Длительное совместное существование хищников и жертв приводит к формированию системы взаимодействия, при которой обе группы устойчиво сохраняются на изучаемой территории. Нарушение такой системы часто приводит к отрицательным экологическим последствиям. Эта модель отражена в уравнении "хищник — жертва"».
ПоделитьсяПравда, обычно у Ержанова как-то незаметно получается, что умная цитата, придавая истории дополнительное философское измерение, по мере развития сюжета сама постепенно лишается глубокого смысла и превращается в звонкое, но малоэффективное шаманское заклинание. Так случается и в «Штурме» с уравнением «хищник — жертва», когда режиссер начинает иллюстрировать его с максимальной наглядностью, практически на пальцах (так же, как математик объяснял прагматизм на примере выбора между женой и тещей). Это происходит во время подготовки самодеятельного штурма захваченной школы, который селяне решают предпринять на свой страх и риск, понимая, что за имеющиеся у них 48 часов спецназ не приедет, а террористы успеют перебить всех взятых в заложники детей. «Нам надо либо ждать, либо штурмовать. Это прагматизм», — гнет свою разумную линию математик, и ее подхватывает не менее здравомыслящий директор школы (Теоман Хос): «Я пойду штурмовать, потому что у меня там дочь, у нее сегодня день рождения, и мы должны были отметить, — ну это же логично».
Трагикомичность ситуации в том, что никто из участников готовящегося штурма не имеет ни малейшего опыта боевых действий — разве что культурный багаж, подсказывающий идею пробраться в захваченную школу в овечьих шкурах, под прикрытием стада баранов, как в свое время Одиссей с компанией спасся из пещеры циклопа. Соответственно, террористы уподобляются волкам, особенно когда надо натравить на них («Помнишь, как твоего отца волки загрызли?») мало что соображающего деревенского дурачка Турбо (Данияр Алшинов): он единственный из всех способен, в соответствии со своим прозвищем, пробежать 50 метров за 7 секунд по разработанному «штурмовиками» довольно фантастическому плану спецоперации.
Впрочем, в «Штурме» представлена не только звериная, но и человеческая точка зрения. За гуманные устремления и попытки решить проблему не по закону джунглей, а по юридическому закону в «Штурме» отвечает манерный «метросексуал» (Нурлан Батыров) в ярком свитере и шуршащей курточке, то и дело по разным поводам грозящийся «написать жалобу», на что более брутальные персонажи отвечают: «Ты как мужик оденься сначала». Жалоба в какие-то мифические инстанции, на самом деле давно предоставившие граждан самим себе, — главный и единственный существующий в представлении персонажей демократический инструмент, априори бесполезный и носящий чисто ритуальный характер.
Да и поведение жалобщика в ответственный момент наводит на прагматичный вывод: в экстремальной ситуации, когда «цивилизованные методы» бессильны или недоступны, остается надеяться не на логичность поступков окружающих и уж тем более не на формальный закон, а лишь на собственную отчаянную решительность и безрассудную быстроту.
Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»
