Видели ночь. Как выглядит Невский проспект для тех, кто гуляет всю ночь до утра

Город засыпает, и просыпается… нет, не мафия. Кто по вечерам обычно спешит домой, попав на Невский ночью в пятницу, будет потрясен — здесь открывается портал в параллельный мир, который бурлит жизнью до самого рассвета.

Журналист «Фонтанки» прошел сквозь разрыв в пространстве и времени и посмотрел на изнанку вселенной Невского проспекта своими глазами.

00:00

Полночь. Догадаться об этом можно разве что взглянув на часы: как и днем, по Невскому потоком идут машины, трапезничают на летних верандах, смеются и текут колышущимися толпами люди. На перекрестках потоки на доли секунд замирают, но набрав критическую массу, прорывают поверхностное натяжение светофора и выплескиваются вперед.

У набережной Мойки навстречу стайка девчонок со свертками ромашек в крафтовой бумаге и кофе в руках.

Карета, запряженная лошадью, напротив Казанской улицы.

— Желающих много, 5 тысяч прогулка, проедем до Спаса на Крови. Кружок сделаем и вернёмся. Уже раз пять за вечер прокатили. Обычно до двух-трех работаем, — неохотно вдается в детали возница.

Мимо проносятся пять самокатов с ошалелыми от счастья парнями. Три велосипедиста.

— Вы серьёзно думаете, что кто-то поедет ночью кататься по рекам и каналам? — интересуюсь у продавца впечатлений на Казанском мосту.

— Уже полкатера набралось, человек 25. Полуторачасовая прогулка, поедем на разведение мостов смотреть. К отплытию полный наберётся, — уверенно отвечает тот.

Напротив собора играют в бутылочку.

— 100 рублей, девушка, плати, 500 рублей выигрыш, — голосит на всю улицу зазывала.

Девушка платит, проигрывает, в сердцах кричит: «Давай еще раз!»

Зазывала голосит уже с надрывом:

— Какой тебе «ещё раз», вали отсюда!

На крики набегает толпа — посмотреть, что будет дальше. Ничего не происходит, народ нехотя рассасывается.

— Поддержите ближних, — прямо в нос уличный музыкант тычет корытце для монет, свернутое из бумажного пакета для фастфуда.

Улицу Думскую для проезда перекрыл патруль. В салоне машины, разморенные жарой, грустят полицейские. Чуть дальше за ними в темноте, как единый организм, качается толпа. Людей столько, что за ними не разглядеть ни стен домов, ни тротуаров. Музыка грохочет так, словно ее цель — прорвать барабанные перепонки и вонзиться в мозг.

— В 9 вечера заступили, до 9 утра тут и будем. Перекрываем, чтобы люди ходили, — перекрикивая грохот, отвечает полисмен.

Из тьмы на свет Невского на ватных ногах выкатываются трое парней. Равновесие держат, обхватив друг друга руками за плечи.

Пятница. Время вечеринок.

Что это было, Бэрримор?

Как бы ни впечатляла бурлящая жизнь ночного Невского, он лишь туристическая артерия, которая связывает две части света, — как коридор, куда выходят десятки комнат в коммуналке.

Вот в них, в этих комнатах, и происходит самое интересное.

— Слышала выражение «В Питере — пить»? Мне кажется, это всё от Петра идет. При нем все любили прибухнуть, и уже до 12 все были в какашку, просто в салат. Просыпались в 4 утра и с 6–7 начинали пить. Большинство людей, кто бредет по Невскому, просто перебирает заведения, — рассказывает Валера, проводник в мир вечеринок и мой спутник на этот вечер.

За его плечами 10-летний опыт работы в баре, а значит, и толика истины в словах.

В плане пития с эпохи реформ мало что изменилось.

— Когда я работал в баре на Большой Морской, там вокруг было много офисов, и с 12 до 16 к нам приходили на бизнес-ланч. Я часто видел солидных мужчин в костюмах, мне казалось, что это банкиры. И было двое таких тучных, видно, что серьезные дяди, и всегда на ланч они брали себе по пинте пива, это 0,568 литра. И я каждый раз удивлялся, мол, где же они работают, что могут в обед позволить себе припить пивка, — рассказывает Валера.

После бизнес-ланча — затишье. Это час олдовых посетителей: молодящиеся бабушки в питейных угощаются настойкой и потчуют омлетом внуков, чисто выбритые морщинистые старики в белых носках и плетеных сандалиях под ростки гороха гипнотизируют батарею шотиков.

Разгульная пятница начинается в шесть часов вечера. Потихоньку, не сразу, в заведения заходят те, кто закончил работу и не поехал переодеваться. Сменившие костюмы на джинсы подтягиваются к семи. В основном все вечеринки заводят на восемь-девять, но даже к 10 приходят единицы. А вот в 11-12 уже лютый биток — начинается ночная жизнь.

Здесь можно встретить звезду

0:44. У Казанского собора в белом «Хендэ» разрывается сабвуфер. На парапете компания — три парня и девушка — налегает на что-то в стопках под санкционную колу из горла и танцы. В трёх метрах от них в позе зародыша спит потрепанный бродяга.

01:00. У крыльца ДЛТ двое стильно одетых мужчин и статная женщина в возрасте «ягодки» напевают куплет «Чита-Маргарита» на языке оригинала.

Искать мажоров — на Большую Конюшенную. Заведения здесь — место сбора красивых одетых в Prada девчонок. Спинку держат ровно, ведут себя чинно. Ребята сюда приходят типа «папики».

— Здесь рядом ресторан Hamlet & Jacks, здесь часто можно встретить звезду. Если пойти дальше на Конюшенную площадь, это центр ночной жизни, там тусовщики, андеграунд и музыка такая — туц! туц! туц! — инструктирует Валера.

В заведении «Барслона», где снимал клип Шнур, полно свободных мест в зале и на веранде. Не аншлаг, но это ничего не значит.

— Работаем до 6 утра, — бодро рапортует официантка, сгребая с уличного столика порожние стопки.

Мы поворачиваем обратно к Невскому. Вслед несутся «Белые розы» в исполнении «ягодки» и двух стиляг.

В двух шагах от выхода в «большую артерию» с высоты барного стула томно смотрит на прохожих длинноногая девица. За ее спиной — двери в стрип-клуб.

За углом — рюмочная «Свободная». Тут нет Gucci и правда дышится свободнее — можно поорать и станцевать на подоконнике. Закуски по-домашнему: бутербродики, сосиски. Сюда приходят за атмосферой.

— Чем хороши рюмочные: в баре ты можешь выпить на 700–800 рублей, а здесь — на 200–300. Сейчас это тренд, сюда запросто ходят даже те, у кого денег как у дурака фантиков: берут батарею шотиков на поднос, закуски и устраивают разгуляй. После 24 февраля все стали считать деньги. По напиткам в заведениях всё выровнялось, единственное, у этих ребят может не быть какого-то люксового алкоголя, но он здесь особо и не нужен — для коктейлей чаще всего используют «хаус-позиции», — раскрывает секрет рюмочных Валера.

Столкнуться нос к носу со звездой можно на каждом углу. В «Кинг Понге» — с певицей Эми Питерс, гитаристом группы «Кино» Юрием Каспаряном. В El Copitas запросто заходит поболтать Сергей Шнур. В Nau — Покрас Лампас, блогер Илья Варламов и Артемий Лебедев, когда заезжают в Петербург.

В движении — жизнь

01:10. На Ломоносова и Думской музыка орёт из каждого окна в цоколе. Народу вокруг столько, что кажется, будто попал на стадион с концертом звезды вселенского масштаба. В толпе неспешно прогуливаются силовики в масках.

— Заходите к нам. Есть караоке, есть танцпол, — надрывается зазывала.

«Умца-умца» — орёт из бара музыка.

Из распахнутых дверей баров вываливаются дым и женщины странного вида. С глазами, полными тоски, напротив стоят малолетки.

Луч лазера вырывается на улицу и умирает под фонарями.

В баре настолько тесно, как может быть в заставленной мебелью малосемейке: сразу у входа упираешься в стойку, полшага вправо — плотно скомпонованные столики.

— Там же невозможно находиться — тесно! — в ужасе выбегаю на воздух.

— Тут не принято засиживаться, люди мигрируют из одного бара в другой. Пришли и сидят, пока не упадут в салат, — такое тоже бывает, но реже. Большого смысла сидеть нет: в одном баре караоке, в другом — кальян, в третьем — потанцевать. Не смог попасть в одно место — попадешь в другое. Зазывалы предлагают формат, выбираешь по потребностям, — объясняет Валера.

Манера перебирать заведения переросла в культуру bar hoping: опрокинул пару бокалов — иди в следующее. Есть даже специальные барные маршруты. Цимес в том, чтобы ходить и смотреть — где лучше. И больше это нигде не работает.

— В Москве расстояния гораздо больше, мы пробовали. Приходится прыгать в такси, и пока едешь, даже полчаса, теряешь драгоценное время, чтобы нажраться. Ну и настроение, конечно. Сел в машину и раскис в тепле, — смеется Валера.

Фондю в аду

Лезть в пекло и дым необязательно. У Казанского собора популярные рюмочные «Ипполит» и «Варшава». Налево от канала Грибоедова — довольно старый клуб «Мод».

— Приличное место на этой выжженной земле — бар «Аптека», лучик солнца посреди грозного неба, его открыли ребята из The Hat Group. Их самый лучший бар в Питере — The Hat, где каждый день играет джаз. У них открылся бар в Берлине, представляешь? — загибает пальцы мой экскурсовод.

Посреди треша на Ломоносова — галерея художника и ресторан, где сделают фондю с шоколадом или сыром, хотя ты находишься в аду. «Ой бар», где устрицы и коктейли на вермутах. Как правило, сюда приезжают на такси, туристы про эти места не знают и забредают только по сарафанному радио. Здесь вообще модно открывать места, куда можно пройти-пробраться, и чтобы потом про них рассказывали «сарафанкой»: «Пойдем, я тебе знаешь что щас покажу!»

— Знакомый шеф-повар сказал, что они сознательно открыли здесь заведение, потому что место приносит очень большие деньги. Можешь лить что угодно, но всё равно очень хорошо пьют. Хотя многие отказываются связываться, потому что это удар для репутации. Мне туда страшно ходить. Могу себе позволить раз в год, и то мимо, как на экскурсии, — рассказывает супруга Валеры Александра.

Продавцов «веселящими» шариками в свободном доступе не найти. Но лазейка осталась — нужно всего лишь слезно попросить бармена.

Шотик «Борщ» и оранжевое настроение

Чтобы заманить гостя, идут на всё, что подбрасывает фантазия, будь то бранч от шефа по выходным или по вечерам перкуссия в тандеме с диджеем у входа в бар.

Этой же цели служат зазывалы.

Бар Imbibe славится своими шотиками «Борщ», многие ходят специально за ними.

— Снизу какая-то свекольная история с алкоголем, сверху сметана, взбитая в мусс, и маленькая греночка с хреном. Свекольный вкус обрамляется сметанным муссом, вдогонку идет гренка с хреном — вкус просто бомбический, — мечтательно выдает Валера.

В баре «Полторы комнаты» на Маяковского готовят копченую «Кровавую Мэри», на закуску — черемша, маринованные огурчики и оливки. Разные заведения дают разные ощущения.

В Paloma Cantina на Садовой нас угощают сангритой — безалкогольным шотиком, которым запивают текилу. Если задаться целью передать вкус словами, то сангрита — это взрыв помидорной мякоти, помноженный на остроту и соль. По логике напитка, следом на вкусовые рецепторы накатывает волна свежести.

— В составе копченый перец халапеньо, копченая паприка, соль, сахар, немного приправы и наш секретный ингредиент, — гордо рассказывает бармен.

Шотики, как в Paloma, — это еще и дань гостеприимству, hospitality. Принцип похвалить гостя за то, что он до тебя дошел, оттачивается в барной среде в последние годы. О том, что блуждая по барам, можно набраться одними такими «гостеприимствами», никто вслух не говорит, но наверняка кто-то уже попробовал реализовать.

01:30. На выходе из подземки возле ресторана Delmar патлатый гитарист шпарит «Замерзшую» «ДДТ». На подтанцовках — грязный бродяга. На холодной трубе зевают зрители.

Депозитный стол в Delmar на троих — 10 тысяч рублей. В основном народ давится на танцпол: за вход мужчине — тысячу рублей, женщине — 500.

— Это дорого, богато и, на мой взгляд, безвкусно. Сюда приезжают на дорогих тачках, телки с накачанными губами и папики с тугими кошельками. Место для туристов, — не замедляя шага, Валера двигает в сторону Рубинштейна.

В русском баре Orthodox основа — настойки и наливки, дистилляты на фруктах, коктейли на водке и полугарах. Гвоздь — шотик «Братья Карамазовы»: хреновуха с медом и соленый огурец. Но нам достается другой.

— Это легенький, не бойтесь, раз уж зашли, — хитро щурясь, бармен Максим протягивает нам три стопки с содержимым цвета дыни канталупы и благоуханием свежести.

Правой рукой (хотя знатоки говорят, что нужно левой, — она ближе к сердцу) шотики выстреливают донышками к потолку. По нёбу струится оранжевое настроение с ароматом тыквенного пирога, но пикантной остротой. Финальный аккорд — долька мясистой кураги. От напитка со вкусом детства коварства в составе не ждешь. И зря.

— Ванильная водка, тыква, апельсин. Один из наших фирменных рецептов, — Максим явно наслаждается удивлением, читая его с наших лиц.

Соседка с кипятком

02:05. В ресторан Commode лютая очередь. Ее хвост заворачивается на Владимирский проспект.

— Меню по себестоимости, — объясняет давку привратник и добавляет, что очередь движется быстро, буквально пару минут.

— Идемте с нами! Там круто! Мы сами первый раз! — трое парней хохочут, и глядя прямо в глаза, дают понять, что компании были бы рады.

В ресторан RS20 на Рубинштейна тоже давка. Народ болтается прямо на дороге.

— Раз очередь, значит там [отлично], — резюмирует парень в красной рубашке и встаёт с друзьями в хвост.

— Одним глазком только посмотрим, — убеждает он их в ответ на претензию, что шли совсем в другое заведение.

— Дама, извините, у вас не будет 10 рублей? Не хватает, — просит выпивоха с бородой.

— Нет.

— [Рехнуться] можно, — обижается он.

«Жизнь удалась», — дразнит его из подворотни «БандЭрос».

По Рубинштейна навстречу идёт Железный Человек. Он проходит мимо толпы, и тотчас на костюме вспыхивают и начинают мигать лампы. Железный Человек пускается в пляс, который больше походит на конвульсии.

Толпа у Vice City выплеснулась на проезжую часть. Подходит лошадь, от покачивающейся толпы отделяется барышня и со словами: «Я боюсь!» лезет в седло.

«Нас не догонят!» — попадает в момент «Тату».

В доме напротив горит одинокое окно. Сочувствую людям, которые пытаются уснуть.

— Здесь был один из лучших винных баров, но его выжила соседка. Она обливала гостей кипятком. Прикинь, они пять лет с ней судились, в итоге устали и сдались. И она уехала после этого, — доверительно рассказывает Валера.

«Это всё-таки Рубинштейна»

3:23. Владимирский пассаж. Дискотека. Владелец BMW распахнул багажник, и сидя в нём, заливает за воротник, виртуально чокаясь с прохожими.

— Как думаешь, что за магнит манит сюда людей?

— Рубинштейна и Думская — это легенда. Сюда ходят за эмоциональным выплеском. Пришел унылый, хочешь или нет, — настроение тебя захлестнет. На Думской, она длиной 320 метров, 28 баров. Рубинштейна — 760 метров, и там 72 заведения. Прикинь? Ты туда идешь и знаешь, что что-то да найдешь. Как золотоискатель жилу. Какое-нибудь приключение да случится, — философствует он.

Среди рестораторов есть определенные места локаций и маршруты, которые принято развивать. Например, от Жуковского до площади Восстания открывать заведения еще можно. После Лиговского никто еще не выжил — там совсем другой трафик, люди туда не доходят.

В баре Orthodox собираются интеллектуалы. Poison — анонимный чайный дом с караоке, причем только английская музыка и ничего русского. Здорово отсекает толпу людей, которые хотят попеть Меладзе и иже с ним.

— Mollie's — самый старый ресторан на Рубинштейна, он работает с 1994 года, представляешь? Пивнуха для консерваторов, — шутит Валера.

Еще одно заведение от The Hat group называют «анонимное общество усердных дегустаторов». Ценителей простой еды, а не вычурной эстетики, привлекает «Чебуреки и рюмочная у Ларисы».

— Простые блюда, которые все знают: чебуреки, лагман, плов. У них настоящая узбекская кухня. Причем все своих поваров-узбеков прячут, а тут они, наоборот, работают у гостей на виду — ну кто приготовит узбекский плов вкуснее, чем носитель культуры? — считает Валера.

Внутри бара «Бекицер» жарко. Музыка раздражает до мигрени. Свободных столиков всего два. Парень у барной стойки фотографирует полупустой стакан и закидывает картинку в сообщение мессенджера.

Мы заказываем «Шаббат», потом еще раз. Это «Белый русский», но вместо ликёра — сироп из стаута с добавлением сахара. Во рту расцветает букет то ли гвоздики с корицей, то ли муската.

Звуки становятся мягче и отдаляются.

За соседним столом спорят о сотворении мира.

Сквозь туман в голове слышу признания бармена:

— Посетителей не так много. Мы только начали работать до 6 утра. Раньше закрывались в два. Расширяемся. Надеемся, дальше будет больше. Это же всё-таки Рубинштейна.

Гуляла по ночному городу Наталья Вязовкина, «Фонтанка.ру»