Аресты особой ценности. Жизнь и смерть петербургского наследия, которое хотели купить за миллиард, но им не продали

Мертв чернокнижник, странно умер его сын, из петербургской квартиры исчезли старинные фолианты на миллионы долларов — сегодня на полках уникальной библиотеки лишь проплешины. Следствие спрятало собрание в музейные фонды, арестованы солидные антиквар и адвокат, а дальние наследники плохо понимают, какое на них свалилось чудо. Обо всем этом знает лишь узкий круг искусствоведов. «Фонтанка» хочет, чтобы эту историю услышал весь город.

Забегая вперед: из парадной выплывают два почтенных человека, в руках у них баулы, к ним подбегают оперативники и отбирают сумки, набитые антикварными миллионами. Но это полицейские радости. Мы же покажем полномасштабную эпопею.

Мир и рынок антиквара не криклив. Он молчит о своем списке «Форбс». Но в тайном кругу Виктор Василенко был первым непревзойденным. Он страстно собирал книги последние 62 года. То есть начал еще до полета Гагарина. Именно тогда возле букинистических магазинов Ленинграда его заметили спекулянты и приклеили ему прозвище Очкарик. Начал он действительно с купи-продай, но вскоре заразился и превратился в одержимого.

Накануне журналист «Фонтанки» от души наговорился о его наследии с экспертами, коллекционерами, хранителями. Большинство их оценок, рассуждений неуместны для публикации. Для их переваривания требуется очень специальная подготовка. Из оставшегося мы сшили картину произошедшего. И, конечно, все мои собеседники брали с меня слово о неразглашении. Они так устроены, будто служат в Центробанке.

К 2022 году Василенко имел исключительное собрание литературных редкостей. Сегодня в Музее-квартире Пушкина на Мойке думают, как составить полноценную опись. Так вот, эта работа если займет год, то наши аплодисменты за скорость. Там от прижизненных изданий Пушкина, Лермонтова в идеальном, как говорится, в нецелованном состоянии до царских альбомов с гравюрами, каждая из которых стоит, как автомашина. Рядом — тома с автографами Жуковского, Достоевского, Гоголя. Василенко консультировал Царское Село, ту же Мойку. И там много его подаренных переплетов. «Во всей России нет такого уровня», — комментарий нашего эксперта.

Но как любой ненормальный долларовый коллекционер-миллионер, жил он скромно. Реально был не в курсе, что в ДЛТ торгуют шлепанцами за 50 тысяч. Порой он стонал понимающим: «Я лунатик, не сплю уже неделю. Мне нужна эта книга! SOS!» А все его историческое могущество хранилось в незаметных квартирах в Выборгском районе Петербурга. Перворядный фонд — в обычной пятиэтажке на Дрезденской улице, XVIII век — рядышком, в соседней новостройке и так далее. Пускал же внутрь только троих, повторяя: «Я не хочу ходить и оборачиваться». Двое из них — хранители музеев, третий появился года два назад. Назовем его — столичный банкир. В этом месте чуть притормозим.

Рынок антиквариата был и при СССР. Но начиная с 90-х его раздули быстро разбогатевшие бизнесмены. Поначалу им хаотично всовывали полную чушь за бешеные деньги, а с нулевых пошла волна более интеллектуальная — началась внешняя аристократизация элиты. Они взялись и за книжки. Родились взрослые аукционы, поводыри. Нефтедоллары, амбиции, мода на библиотеки разогрели рынок до космических масштабов. Допустим, редчайшая книга стоила когда-то 100 тысяч рублей, а теперь несколько воротил за нее бьются так, что, наконец, кто-то хапает за 500 тысяч долларов. Смешно? Но цена на этом поле фиксируется и тащит вверх все остальное. Марксизм, знаете ли. И эти процессы — не отечественные. Или тогда «Бирюзовая Мэрилин» Энди Уорхола, проданная в 2007 году за 80 миллионов долларов, в натуре столько весит.

Но приходит черед всему. Василенко стал плохо слышать — рак. Он умер 16 февраля этого года в больнице. Своему сыну Александру успел завещать: «Не трогай сокровища». Это красивые слова. Тем более, что сын, мягко говоря, был странным. Ему под 60 лет, а он увлечен единственным — купить получше телевизор и поглядеть музыку. Называется это — задержка в развитии. С похорон Виктора Василенко все и началось.

Разумеется, это не приключенческая и отнюдь не плутовская история. Попробую подобрать термин … во-во — пиратская.

На похороны вдруг пришел известный в сфере книжного дилерства Анатолий Данилов. Похороны были тихие, а по воспоминаниям редких очевидцев (эти воспоминания уже у следствия) Данилов спросил: «А кто здесь Саша?» Сын Василенко. Дальше пошло, как и положено.

Данилов (также и по версии следствия) начал обрабатывать сына. Метод прост как сковородка: вокруг все жулики, никого в дом не пускай, вот тебе новая сим-карта, вокруг хищники-менты, настоящую цену дам только я. И все это заливается водкой ради упокоя души папы.

Да, после смерти художников, скульпторов, собирателей всех мастей родственники часто не ведают ценности наследия. И в мире искусства ни для кого не секрет, что именно так иногда скупаются коллекции. Представьте себе, что вам от отца достался атомный ледокол. Сколько стоят его винты, двигатели, например? В интернете будете гуглить? И при желании любой судостроитель оставит вас дураком.

А сыну Саше пить было нельзя. Он засыпал дня на три. Библиотека на Дрезденской худела. Проснулся — все корешки вроде на полках, а миллионов тридцати рублей, как слизало.

Наконец в среде хранителей петербургских древностей кончилось терпение, и они пошли в органы, хотя интеллигенция не очень жалует охранку. Они уверяли, что обкрадываются уникальные архивы, а им отвечали, что заявлений не поступало. Тогда нажали на историческое наследие России. Довод сработал — заинтересовались, уголовный розыск стал наводить справочки.

Тем временем в середине июля появляется феноменальная доверенность (нотариус Лебедев). Ее суть — единственным наследником Александра Василенко в здравом рассудке является некий Резцов, в миру — помощник адвоката Данилова (это видно и по ЕГРЮЛ). Формально близких родственников больше не было, но есть сестра покойной жены умершего Виктора Василенко. (Оставляем правовую схоластику юристам). Тут и наступает развязка.

23 июня 2022 года Данилов едет с Александром Василенко на рыбалку под Выборг, где Александр скоропостижно умирает.

Тело увезут в Выборг, тело выдадут наследнику Резцову, тело быстро кремируют.

А вот тут случается то, что обожают опера. Полицейские в штатском замаскировались возле дома Василенко на Дрезденской, и долго перекуривать не пришлось. Уже на следующий день после смерти на рыбалке, 24 июня, к дому подкатил грузовичок, где лежали заблаговременно купленные десятки коробок, откуда вышел Данилов и его адвокат Касаткин. Когда же они спустились из квартиры с первой партией книг в огромных сумках, к ним подошли с неприятностью: «Ваши документики?»

Это называется — закрепились. Но в тот день их не задерживали, так как и доверенность есть, и нотариус есть, и адвокат в связке. Пошли подготовительные движения. Так, к примеру, знаменитый хранитель Музея Пушкина на Мойке Марина Бокариус оценивает вынесенное в 12 миллионов рублей. Причем без учета стоимости автографов, вне контекста икон с камнями. (Дело в том, что следствию это на первых порах неважно — для уголовного дела насчитанных миллионов предостаточно). Подработали еще, а затем 11 августа Следственный комитет Выборгского района Петербурга возбудил редкую статью — «Хищение предметов, имеющих особую культурную ценность».

Обыскивали и задерживали 63-летнего Данилова и 73-летнего Касаткина в День знаний. 2 сентября Данилова арестовали, а Касаткина отправили на «домашку».

Незадолго до этого искусствоведы помогли дальним родственникам открыть наследственное дело. Теперь наследники Виктора Василенко имеют право на все-все-все. Пусть это 7 квартир и дом в Вырице, но ведь еще и собрание. А оно такого масштаба: эксперты работали в квартире на Дрезденской при осмотре Следственного комитета, беглая опись в 18 страниц заняла время с 19 часов до 7 утра. «От наследия Василенко осталась треть. Исчезло на миллионы долларов. Хотелось плакать», — это не процессуальное впечатление.

«Фонтанке» известно имя московского банкира, кто за это время скупил часть книг. Он прекрасно понимал генезис продаж Данилова. Мы пока не называем его, но передаем сомнительные редакционные поздравления.

Наконец, автору пришлось задавать своим знакомым таблоидный вопрос: «Представим себе, что при жизни Василенко он все же захотел все продать, а я могу все купить. Сколько? Только я вас прошу … Это же как в сказке».

— Никто и никогда коллекцию не оценивал. И сам Василенко не смог бы. Для этого нужно месяцами работать, создавать каталог и так далее. Я так отвечу, если вы так разворачиваете: ему как-то один москвич предложил миллиард рублей за все — от корки до корки. Виктор Георгиевич отказал. Тогда тот поднял цену до полутора миллиардов. Отказал. Черт знает, сколько она стоит.

В данный момент особо важные книги вывезены в музейные фонды, остальное поставлено на государственную охрану-охрану.

Евгений Вышенков, «Фонтанка.ру»