Игра в бутылочку с джинном: Тильда Суинтон и Идрис Эльба в сказке «Три тысячи лет желаний»

В прокат вышли «Три тысячи лет желаний» Джорджа Миллера, известного не только суровой антиутопической франшизой «Безумный Макс», но и добрыми сказками про поросят и пингвинов («Бэйб» и «Делай ноги»). Скорее ко второй жанровой категории приближается новая картина, основанная на повести букеровской лауреатки Антонии Байетт «Джинн в бутылке из стекла "соловьиный глаз"».

Повесть о том, как одна ученая англичанка, приехав на конференцию в Стамбул, купила на Гранд-базаре бутылочку с джинном и закрутила с ним роман, вышла в 1994-м и еще не так отчетливо окрашена в феминистские тона, как нынешняя экранизация. Ее авторы заметно перепахали первоисточник и провели работу по уплотнению интеллектуальной начинки, прежде всего поменяли героине Тильды Суинтон имя (простецкое Джиллиан на мифологическое Алетея, то есть сама Истина по-древнегречески) и филологическую специализацию: «фольклористка» в наши дни звучит уже как-то не круто (похоже на «флористка»), гораздо лучше «нарратолог» — загадочно и престижно.

Поменялись и кое-какие бытовые привычки героини, которая в повести любит смотреть по телевизору мужской теннис. Это увлечение у Антонии Байетт имеет не слишком завуалированную сексуальную подоплеку, и проницательный джинн, предлагая новой хозяйке не стесняться в желаниях, вынимает для нее из телевизора миниатюрного Бориса Беккера. В фильме вместо тенниса по телевизору показывают Эйнштейна («Волшебник, давший нам понимание времени», — пытается нарратолог говорить с джинном в доступных ему терминах), но от вынутого из магического ящика «маленького Альбертика» мудрая женщина отказывается так же решительно, как от немецкого теннисиста.

Здраво рассудив, что, прежде чем хотеть чего-то от малознакомого мужчины (пусть даже он выглядит как Идрис Эльба), нужно сначала узнать его получше, героиня предлагает джинну рассказать историю своего заточения в различные сосуды. Тем самым запускается цикл красочных флешбэков с чудесами и спецэффектами.

Сначала джинн был фаворитом самой царицы Савской («Она не была красивой, она была сама красота»). В этом флешбэке фильм визуально напоминает клип Майкла Джексона Remember The Time и не слишком отступает от этой стилистики, когда приходит время перенестись вместе с воспоминаниями джинна в Оттоманскую империю или Византию, где герою продолжает не везти с женщинами. Царицу Савскую у него бессовестно уводит Соломон, удачно сыграв ей на библейских гуслях, и напрасно джинн пытается удержать свою повелительницу, играя на ее самолюбии: «Я, как дурак, продолжал ей повторять, что хотя ее тело богато и красиво, ум ее еще богаче и красивее» (звучит вполне актуально в духе современной феминистской повестки). Что касается легендарного ума царя Соломона, то ему не представляется возможности им особенно блеснуть. Главное его достижение — ему удается разгадать самую сложную загадку царицы Савской, правильно ответив на вопрос «Чего хочет женщина?». Вообще, «Три тысячи лет желаний» — по сути своей довольно сексистский фильм, постоянно льстящий женщинам и прозрачно намекающий, что мужчинам лучше не умничать: их основная функция и почетная миссия — предугадывать и исполнять женские желания.

Любопытно, что за пресловутые три тысячи лет в мужские руки джинн ни разу не попадает. Несмотря на свою сверхчеловеческую бессмертную природу, он не испытывает ни малейшего желания показать героине свое моральное или умственное превосходство, а наоборот, все время прибедняется: «Я дурак, который слишком любит беседы с женщинами». Персонаж Идриса Эльбы имеет лишь один незначительный физический изъян (поломанные уши, как у бойца ММА), который его ничуть не портит, а в остальном представляется практически идеальным мужчиной — это что-то вроде мебели, импозантной, удобной и надежной. Именно такую ассоциацию вызывает кульминационная эротическая мизансцена в фильме, когда героиня с комфортом располагается на коленях у джинна, облокачиваясь на его могучие бицепсы и как бы утопая в нем, как в огромном мягком кресле.

Но до этого дело дойдет не скоро, потому что английская профессорша руководствуется принципом тетушки Чарли из Бразилии: «Должна же я его чуточку помучить. Именно так ведут себя порядочные женщины». Несмотря на все нытье джинна, стремящегося поскорее выполнить три желания, чтобы наконец получить свободу, его новая «клиентка» ничего не может захотеть с ходу, спонтанно. У нее своего рода профессиональная деформация — она знает слишком много «нарративов» о коварстве джиннов, да и вообще в желаниях надо быть поосторожнее.

Тут в фильме разительный контраст с первоисточником, где первое заветное желание озвучивается без запинки: как бы башковитая профессорша ни хорохорилась, объявляя себя счастливой и самодостаточной, она страдает точно от того же, что и безмозглые читательницы глянцевых журналов (от старения и лишнего веса), поэтому первым делом требует вернуть ее в то физическое состояние, в котором она сама себе нравилась. Авторы фильма, к счастью, избегают этой пошловатой тематики, тем более что с участием Тильды Суинтон проблема жирности снимается автоматически. Тем самым в голове героини вроде бы должно освободиться место для каких-то остроумных и оригинальных мыслей, но ее выступление на конференции сильного впечатления не производит. «Есть мифы, и есть наука. Мифология — это то, что мы знали тогда, наука — это то, что мы знаем… пока что», — обтекаемо формулирует героиня, а потом обещает «урезать до метафор» всех богов и монстров древности.

Послушав такой доклад, начинаешь подозревать, что похвальная попытка сделать фильм умнее первоисточника носит скорее косметический характер. Главное, что выдает в Алетее независимую интеллектуалку, кроме очков, — ботиночки броги, и даже когда ее селят в номер, где Агата Кристи написала «Убийство в Восточном экспрессе», это не превращает нарратолога в новую Шахерезаду, способную достойно ответить джинну на рассказы о его похождениях. Придумывать истории профессор не умеет, а в ее личном багаже из жизненного опыта имеется разве что воображаемый друг школьных лет да банальнейшая история о муже, который ушел к молоденькой. Все, что от него осталось, героиня сложила в небольшую коробку с надписью «Джон» и задвинула подальше в чулан, где в свое время появится такая же коробочка и для джинна.

Так наглядно фильм иллюстрирует устройство внутреннего мира свободной, ни на ком не зацикливающейся женщины, у которой джонов и джиннов много, а она у себя одна. Таким образом, Джордж Миллер как бы делает очередной комплимент своей дамской целевой аудитории. Она наверняка останется довольна прогрессивным, научно-исследовательским отношением к сказочной маскулинности, превращающим всемогущего мифического демона в нечто среднее между мальчиком по вызову и говорящим шезлонгом.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»