«О лютой ненависти и святой любви». Как петербургский музыкант провел почти двое суток в финской «тюрьме» и пересек границу на велосипеде

Петербургскому рок-музыканту и бывшему журналисту Сергею Елгазину пришлось провести почти двое суток в одиночной камере в полицейском участке Лаппенранты, которые чуть не свели его с ума, проехать на велосипеде 25 км до границы с истекающей день в день визой, а после — крутить педали еще 40 км до Выборга мимо лосей и бродячих собак. Всё из-за большого и чистого интернационального чувства к финской девушке, которое не понравилось её новому ухажеру.

Сергей Елгазин регулярно ездит в Финляндию на протяжении 10 лет. Основа его творчества — кавер-версии различных музыкальных композиций. Артист дает концерты в обеих странах, у него есть русский состав группы и был финский. Но, как говорит Сергей, после истории со спецоперацией только один из его друзей-финнов продолжил с ним общаться.

На прошлой неделе петербуржец снова приехал в Суоми и 28 сентября пошел в полицейский участок города Лаппенранты, как он говорит, по своим личным делам, просто чтобы задать вопрос. Опрометчиво россиянин дал офицеру свой паспорт и понял, что что-то не так, когда документ ему не отдали. Сначала попросили подождать, затем пригласили в кабинет — и закрутилось. Далее записано от лица Сергея:

Пытка

—Ты разыскиваешься по двум криминальным статьям, — объявил молодой белобрысый офицер.

По делам 2018 и 2021 годов. На каких основаниях они возбуждены, он не сказал. Стал говорить, что меня почему-то увезут в Турку. Я хорошо говорю на английском и неплохо на финском, но тут понял не до конца и стал просить переводчика. Это, видимо, ему совсем не понравилось. Мол, раз начал качать права, «сейчас тебе будет переводчик, пошли за мной».

Мы спускаемся на подземный этаж этого полицейского управления. Выглядит как тюрьма, камер двадцать... И с этого момента начинается издевательство. Там еще охранник, усатый, злой. Он скомандовал: «Раздевайся». Это такая шутка. В итоге оставили меня в джинсах и спортивной кофте.

— Что мне можно взять с собой? — спрашиваю. — У меня хронические заболевания. Гипертония и гастрит. Я на лекарствах.

— Ничего, — отвечают они.

Дело было к обеду, с утра только легко позавтракал. Я еще раз им повторил, что мне нужна горячая еда и лекарства из рюкзака. Финн рассмеялся и издевательским тоном ответил: «Ты доживешь до завтра». Вместо обуви выдали калоши, на которых крупно было написано putka — «карцер» по-фински.

Они вели меня по коридору и показательно рассуждали: «В какую камеру бы его посадить? Вот, например, камера 11 — то, что ему нужно». Насколько я знаю финский фольклор, это типа намек на два «кюрппя» [мужские половые органы].

Камера № 11 выглядит именно как бетонный, окрашенный в белый, карцер два на пять метров. Наглухо закрывается дверь — и всё. Окна нет. В глаза бьет яркий электрический свет, который не выключался на протяжении 24 часов. Унитаз, совмещенный с раковиной. На кровати две простыни с пятнами, одеяло и подушка без наволочки. На стенах надписи. Полная потеря чувства времени.

На стене звонок — связь с дежурным. Я стал названивать и требовать еды. Они принесли два кусочка какого-то масляного хлеба в целлофане и бумажную кружку для воды. А вода в камере дозированная. Набегает полторы кружки — и она автоматически выключается. Чтобы включилась снова, надо ждать несколько минут.

Даже если сравнивать с отделами полиции в России, там хотя бы кто-то ходит, можно понять, какое время суток. Тут — камера находится под землей и абсолютная изоляция. Не знаю, специально или нет, но они врубили на полную мощность вентиляцию. Такой монотонный гул, от которого никак не спрятаться. Я лежал и слушал его. Через какое-то время догадался сделать импровизированные беруши из туалетной бумаги, но этот гул был такой сильный, что не помогало. Я тогда уже подумал, что надо бы написать жалобу в полицейское управление Финляндии или даже в Европейский союз, что ребятки тут пытками занимаются. А это реально просто пытка на самом деле. У меня другого слова нет.

Я долго жил в Финляндии и читал в Интернете, что финская правоохранительная система — это чуть ли не курорт, вроде хостела. А оказался какой-то [кошмар], карцер. В определенные моменты через вентиляцию поступал какой-то тошнотворный запах — как будто плохо дубленной кожи. Под конец меня стало тошнить от этого запаха и последствий гастрита.

Снова звоню. Говорю, что я журналист, требую консула, а охранник по громкой связи отвечает: «Йо-йо-йо», что по-фински значит: «Да-да-да». Потом он вообще перестал отвечать. Было страшно осознать, что если со мной что-то случится, никто не поможет.

Заснуть не получалось. Я не знал, сколько времени, через одеяло пробивался яркий свет, от монотонного гула вентиляции раскалывалась голова, болел живот. В этом состоянии шли долгие часы.

Допрос

Утром мне принесли холодную еду, опять этот масляный хлеб и что-то еще, но я уже был в таком состоянии, что на английском объявил голодовку и снова потребовал звонок консулу.

В этой камере ничего не было. Только рулон туалетной бумаги и правила «тюрьмы». Поскольку я по-фински немного соображаю, я вычитал, что имею право с 9 до 19 пользоваться телефоном в течение 10 минут. Я по громкой связи потребовал телефон. ***[Ничего] мне не дали, естественно. Прогулки и душа, которые были указаны среди прочих прав, ожидаемо, тоже не было.

Не сразу, где-то к обеду, наконец появилась девушка, говорящая по-английски, которой я изложил свою позицию, что хочу вообще понять, почему я задержан, потому что мне ничего не предъявили. С 2018 года я въезжал в Финляндию множество раз, и почему-то меня ни разу не останавливали на границе.

Легче не стало. Мысли у меня были всякие. Я ведь не знал, насколько у меня серьезные дела. Думал, увезут в ИВС и оставят там на месяцы. Плюс к тому моменту у меня дико болел живот, началась характерная для гастрита отрыжка. Таблетки мне так до самого выхода и не дали.

Амбал-охранник повел меня на допрос к девушке-следователю.

—Я вроде как не пьяный, не дебошир, ничего плохого не сделал, — говорю ей, — а почему вы меня содержите взаперти? Зачем меня держать в камере? Посадите меня на стул в приемной...

Она ничего не ответила.

Наконец, выяснилась причина задержания. На меня написано два заявления, которые, скорее всего, уходят корнями в историю любви к финской девушке. Меня за это многие финны не любили. В Финляндии в принципе присутствует неприязнь к русским, это ни для кого не секрет. А если ты русский и финскую девушку себе нашел, то совсем непростительно в их глазах. Был инцидент, что один товарищ меня обокрал и из дома на лестничную клетку вышвырнул так, что я снимал побои (об этом писали петербургские СМИ в 2020 году. — Прим. ред.). Номера машины мне калом мазали. Много чего было за десять лет в Финляндии.

И вот какой-то товарищ написал два заявления. Или это было два человека, точно я не смог понять. Одно за клевету. Якобы я написал какой-то email клеветнический. Мне не предъявили ни скриншотов, ничего. Только номер какой-то, адрес, которого я вообще не знаю. Второе и главное дело — за преследование. Якобы я преследую какого-то финна. Как? Если я в Финляндию за последние годы десятки раз ездил, я бы его уже давно настиг, если бы хотел.

Естественно, я звоню своей девушке, и мы с ней сжато переписываемся, потому что у нас сейчас сложности, она ушла к другому. Возможно, это он таким образом хочет меня устранить из Евросоюза и специально создает мне такие проблемы. Потому что теперь я для них криминальный элемент.

— Знаете ли вы такого-то человека?

— Нет, не знаю.

— Это ваш номер телефона?

— Нет.

— Является ли этот адрес электронной почты вашим?

— Нет, не является.

Были с подвохом вопросы, но подвохи у них так себе. У наших следователей, думаю, покруче будут. Спрашивает: «Вы ли писали это письмо?» Нет, не я. Дальше она вбрасывает несколько вопросов общих, отвлекающих, а потом пытается меня поймать: «Были ли вы на территории Финляндии, когда писали это письмо?» Нашла дурака. «Я это письмо не писал, а где я в это время был на территории Финляндии, посмотрите в моем паспорте, который вы у меня отобрали», — ответил я.

Естественно, я отрицал все претензии. Потом она говорит: «Всё, обратно в камеру». ***[Великолепно, блин] чего это я обратно в камеру-то пойду?! Я там просидел еще, по ощущениям, часа два. Зато мне принесли «горячую еду» — запаянный полиэтиленовый пакет с какой-то жижей. Я со своим животом есть это не смог.

Дорога домой

У меня была некая сумма в евро, достаточно большая, и так получилось, что охранник, который меня обыскивал, прошляпил, что у меня в кармане спортивной кофты были деньги. И вот я лежу под одеялом и думаю, насколько они никчемные. Как у людей на «Титанике» были все эти золотые побрякушки, деньги, а они не могли себе купить спасение.

От отчаяния и вынужденного бездействия я заточил монетку, которую тоже прошляпил усатый охранник, и стал выцарапывать на стене свой псевдоним, который взял из песни группы «Воскресенье» — «О лютой ненависти и святой любви». Написал: SaintLove 2022. В камере были пятна на стенах, не знаю от чего — говно там или ноги кто-то задирал. В одном пятне я увидел зайца, монеткой обвел его по контуру. Другое пятно обрисовал в форме в ангела и подписал enkeli («ангел» — фин.).

Потом пришел мужик, говорит: «Уборку делай». Я стал убираться, собрал по его требованию мусор и так называемое постельное белье. Затем меня привели к скамейке, тапки забрали, дали мне мою одежду. В пластиковом контейнере, где хранились мои вещи, всё было перевернуто.

Когда еще в начале забрали паспорт и я почувствовал, что сейчас будет плохо, у меня было несколько минут с телефоном. Быстро связался со знакомым журналистом, который скинул мне телефон консула.

— Меня, походу, сейчас задержат, — объяснил дипломату.

— Нам обычно сообщают, если кого-то задерживают, в течение 72 часов, — отвечает он. Радость-то какая!

Как я понял, консульство так ничего и не сделало. Единственное, только когда я уже вышел 30 сентября, увидел от них два пропущенных. Видимо, они пытались понять, что произошло.

Но на этом история не закончилась, потому что так совпало, что у меня был последний день визы. Я тогда еще не знал, что в 00:00 Финляндия закрыла границу на въезд. Машин уже нет. Телеграм-чаты все умерли, не на ком выехать вообще. Что делать — непонятно, а заработать еще и депортацию совсем не хотелось. И тут осенило: я покупаю велосипед! Еду от Лаппенранты до финской границы 25 км под дождем с двумя сумками. Таможенники финские и русские смотрят на меня, мокрого, уставшего, немытого, как на идиота. Но ничего, пропустили.

Переезжаю границу и еду в Выборг под дождем еще 40 км. В сумме не менее 60 км набежало. Трасса обычно более-менее оживленная, а в этот раз пустая. И тут я увидел лося у обочины, напрягся. «До Выборга 30 км, — думаю. — Идет дождь, я с багажом, машин нет. А если волки?» Вспомнил, что в Выборгском районе вроде самая большая популяция волков в Ленобласти. Залез под елку, вставил русскую симку, чтобы если что, звонить 112. Когда к Выборгу подъехал, уже полегче стало, машины стали появляться, хотя на меня всё равно стая бродячих собак напала, но обошлось. Сел с велосипедом на электричку. Она битком набита, — как я понял, теми, кто в Финляндию не успел.

Эпилог

Интересно, что будет дальше, потому что мне сказали, что по этим делам будет суд. Взяли мой адрес, чтобы на него пришли повестки. Рассмотрение заочно невозможно, я должен присутствовать в Финляндии. А как я приеду, если виза кончилась и границы закрыты, они сами не знают.

Только утром 3 октября мне позвонил не представившийся человек из посольства. По их информации, я находился в Финляндии, но я сказал, что уже выехал в Россию. После этого мужчина резко потерял ко мне интерес и завершил разговор.

Многие из нас в России, в Петербурге ожидают от Финляндии европейского лоска, а я получил пыточный карцер. Я не против был бы пойти в полицию, поговорить, дать показания, но я чувствовал во всех этих людях, кроме женщины-следователя... ненависть наверно громкое слово... очень большую неприязнь, желание сделать мне максимально плохо. Может быть, мне просто не повезло, что я попал в эту ситуацию именно сейчас, на фоне таких событий. Возможно, они вымещали на мне какие-то свои негативные чувства. Может, потому что сейчас время такое.

Записала Евгения Горбунова, «Фонтанка.ру»