Мобилизация. Взгляд психиатра

«Уколоться и упасть на дно колодца» — слова из песни Владимира Высоцкого про обитателей сумасшедшего дома на Канатчиковой даче сегодня обрели особую актуальность.

Я была бы рада ошибиться, но я предполагаю резкое увеличение сейчас суицидов, расширенных суицидов и актов агрессивного нападения людей друг на друга. Всё уже началось: школьный расстрел в Ижевске, нападение на военкома в Усть-Илимске, поджоги военкоматов в нескольких городах, погром автомобилей россиян, стоящих в очереди на выезд на границе с Казахстаном, людьми, живущими в этом регионе.

Сегодня утром мне написала клиентка, что больше не видит смысла жить. Она — человек, много чего уже переживший в своей жизни, и она никогда не падала духом, но в последние дни чувствует себя мертвой заживо.

Очевидно, что многие люди сегодня в России чувствуют себя в отчаянии. Они оказались буквально между молотом и наковальней. Русские в одночасье стали изгоями, людьми второго сорта в Евросоюзе и в других государствах. Они, как прокаженные, лишены права въезда в некоторые приграничные страны, что совсем еще недавно было делом обыденным; у них отнимают наличные деньги при выезде из стран Евросоюза, их карты заблокированы, и они не могут расплатиться за элементарные вещи, некоторые международные компании отменяют право на удаленную работу своим российским сотрудникам, спасающимся от мобилизации, сохраняя эту возможность для своих профессионалов с не российскими паспортами. На нас, российских людей, смотрят как на преступников. Но даже у преступников есть адвокаты, защищающие их права при очевидном совершенном преступлении. На нас же гуманистические законы и демократические стандарты прав человека больше не распространяются. Мы должны отвечать за то, что сами не совершали. Нас словно хотят заставить нести тяжелое наказание, испытывать стыд и вину за принадлежность к своей стране.

С другой стороны — колоссальное давление внутри страны. Мобилизация, по крайней мере с моей точки зрения как психиатра-психотерапевта, поднимает степень эмоционального напряжения, которое нередко достигает того уровня, когда психика многих людей, даже взрослых и относительно уравновешенных, не справляется. Не говоря уже о психике детей, подростков и тех взрослых, чье эмоциональное состояние было неустойчивым и до этого глобального кризиса.

Добавьте к этому, что многие российские мужчины молодого и среднего возраста, особенно из крупных городов, сформировались как личности в совершенно другой парадигме. Они привыкли иметь некую свободу выбора, бо́льшую, чем у их советских родителей, где многими правами пренебрегали. Сегодня нередко пожилые люди считают, что их сыновья и дочери должны остаться в стране и, возможно, погибнуть на поле боя, а их дети не понимают — зачем. Происходят страшные конфликты, распадаются семьи, обрываются контакты между детьми и родителями. Человек нуждается в том, чтобы получить от родителя поддержку и благословение, а ему говорят, что он трус… Но молодые люди не виноваты в том, что привыкли жить в обществе, которое было частью большого мира. Они привыкли свободно передвигаться, развиваться в своих профессиях, стремиться к большему благополучию и иметь свободу выбора, которую вдруг у них отняли. Они не понимают: «Почему?»

Нынешнюю мобилизацию, на мой взгляд, некорректно сравнивать с тем, что происходило в 1941 году. И тогда мужчины хотели жить и не хотели покидать свои семьи, и тогда женщинам было страшно и горько расставаться с сыновьями и мужьями, но людей объединяла и придавала им силы такая архетипическая вещь, как защита своей Родины, защита себя и своих близких. Смысл происходящего помогал людям сплотиться, справиться со страхом перед неопределенностью и ужасом перед смертью, перевести эти эмоции в мужественные действия. Люди знали, что происходит, куда их забирают, за что они отдают жизни. Сейчас, как я понимаю, несмотря на все усилия государственных СМИ, у многих людей этого понимания нет. Грубые ошибки, допущенные ответственными руководителями в процессе мобилизации, только еще больше привели к смятению и недоверию людей молодого поколения. Они не хотят быть «объектами» и выбирают уехать в никуда. Они часами стояли в очередях на границе с Грузией или Казахстаном, кто-то купил билет в почти случайно найденную точку земного шара за космические деньги. Они не понимают, почему их вдруг стали называть унизительным для мужского достоинства словом «трус». А что, кроме депрессии и отчаяния, могут чувствовать другие молодые ребята, которые уехать по разным причинам просто не могут?

Виктор Франкл, известный психиатр, который провел четыре года в немецком концлагере, положил начало целому направлению психотерапии — логотерапии, терапии смыслом жизни. Когда у человека есть понимание, «зачем», он может выдержать любое «как». Эта концепция помогла Франклу и многим из тех, кого он поддерживал, выжить в самых страшных обстоятельствах.

Жаль, что важнейшие решения в стране принимаются без учета эмоционального состояния людей, а ведь люди — это не шахматные фигурки. Все могло бы происходить совсем по-другому, если бы учитывались глубинные потребности людей по иерархии Маслоу: потребность в безопасности, любви и уважении — базовые вещи. Но в нашей стране к разработке стратегических решений, судя по всему, не привлекаются специалисты, которые ясно понимают законы психической жизни.

Можно, конечно, сегодня открывать кабинеты психологов при военкоматах, горячие линии психологической поддержки, но едва ли это ощутимо поможет тем, кто испытывает сегодня панический страх, безнадежность и отчаяние или разрывающее изнутри возмущение.

Мы, психиатры, психотерапевты, не можем сотворить чудо и помочь найти человеку смысл там, где для него смысла нет. Мы лишь можем дать ему возможность выговориться, проораться, выплеснуть свои эмоции, и сегодня он ничего с собой не сделает, но завтра к вечеру у него будет то же невыносимое состояние тупика и безвыходности, с которым он пришел к тебе. Мы можем поддержать тех людей, которые выбрали уехать, чтобы они сохранили уважение к себе.

Люди, которые доверяют своим лидерам, — это самой большой ресурс каждой компании, каждой страны. Без людей, которые верят в своих лидеров, им не достичь своих глобальных целей. Лечение доверия людей — вот в чем я вижу перспективу. Надежда на то, чтобы быть услышанной и правильно понятой, у меня, конечно, слабая, но все же есть. Иначе я бы не написала эту колонку.

Ольга Лукина, психиатр, психотерапевт.