Релокация или жизнь. Как санкции ударили по российским стартапам

Российские стартапы оказались перед выбором — либо релоцироваться и привлекать иностранные инвестиции за границей, либо расти на родине, где нередко под стартапом понимается работа над нишевым продуктом для крупной компании, часто окологосударственной. А это все-таки история не про большие деньги, славу и единорогов.

Рынку IT-стартапов в России и так было непросто, а с февраля он и вовсе схлопнулся, говорят опрошенные «Фонтанкой» эксперты. По данным сервиса подбора персонала hh.ru, в октябре — ноябре 2022 года количество вакансий от компаний из этого сегмента в России сократилось на 27 % по сравнению с февралем.

За восемь месяцев из России, и из Петербурга в частности, ушло множество международных IT-компаний — и некоторые из них с концами. Среди «петербуржцев», например, запустили ликвидацию разработчик программного обеспечения JetBrains, компания «Нордиджи», которая работала под брендами Nordigy, DINS и Dino systems, российская «дочка» Veeam Software. Ежегодно они зарабатывали миллиарды рублей, тратили миллиарды на зарплату сотрудников и платили сотни миллионов рублей налогов.

Также с августа — сентября ликвидируются дочерние фирмы разработчика мобильных игр Playgendary, основанного белорусским предпринимателем Дмитрием Шеленговским, и американской консалтинговой компании в области IT-менеджмента Return on Intelligence. Оборот первой был на уровне 900 млн рублей, вторая последние годы стабильно зарабатывала до полумиллиарда рублей.

На фоне массового исхода гигантов уход небольших компаний менее заметен, но примеры отыскались и здесь. С рынка уходит разработчик продуктов для автоматизации бизнес-процессов страховых компаний EIS Group, окрасивший логотип на официальном сайте в цвета украинского флага, и с сентября закрывает свое ООО «Эис Груп Рус» с выручкой 118 млн рублей. Таким же путем пошла датская Kraftvaerk (ООО «Крафтваерк» с выручкой 72 млн рублей), немецкая Simplinic (ООО «Люми Лабс», 38 млн рублей), зарегистрированная в Люксембурге Teracloud (ООО «Тераклауд Рус», 37 млн рублей).

Свой офис в России решила свернуть американская компания Tango Me, которая развивает быстрорастущее приложение для онлайн-трансляций Tango Live. Сколько пользователей у него сейчас — на официальном сайте не сказано, но в 2018 году на платформе Tango были зарегистрированы 400 миллионов юзеров. У компании было 7 офисов по миру, включая петербургский, которым управляло в том числе ООО «Тек-лаб» с выручкой 44 млн рублей в год. Его судьба пока не решена.

«Еще закрыто не до конца, документы не оформлены. Но в перспективе — да [планируем закрывать], — рассказал «Фонтанке» владелец «Тек-лаб» Юрий Родионов. — Просто у нас там две компании, одну мы оставим, но не решили какую. В связи со всеми этими сложностями. Все люди, которые работали, как бы остались на связи. Пока ничего не известно, как там дальше сложится обстановка. Потому что работаем с иностранными товарищами, а на сегодняшний день это сложновато».

C октября ликвидируется фирма Helmeton (ООО «Хелмитон», 31,5 млн рублей выручки), создававшая игры и приложения для виртуальной и дополненной реальности. Она была основана в 2019 году петербуржцем Николаем Анисимовым, который посвятил работе в сфере виртуальной реальности шесть лет жизни.

«После начала [февральских событий на Украине] мы приняли решение релоцировать команду и бизнес, так как никаких перспектив работы в России мы не видели, да и мои взгляды на ситуацию не позволяли мне безопасно находиться в стране, — признается предприниматель в своем блоге. — Тем более всё наше оборудование для работы производили «недружественные страны», а продукт мы свой разрабатывали также не для России. После блокировки Meta* стало понятно, что в России серьёзного бизнеса с VR быть не может, так как компания производила самое подходящее для нашей работы оборудование, замены не было и нет».

По словам Анисимова, у них с бизнес-партнером оказались разные взгляды на ситуацию, договориться не получилось, а продолжать работу над проектами без технического директора компания не могла. Часть команды вместе с Николаем стала работать над другим проектом, другая часть сотрудников нашла новую работу.

«Вот так резко закончилась моя история длиной в 6 лет, особенно было печально, что с законченным на 95 % продуктом мы не успели выйти на новые рынки», — подытоживает он.

В плане российских стартапов сложно оперировать именами. Как правило, названия таких компаний известны только в очень узких кругах, да и там припомнить кого-то конкретного трудно. С уверенностью можно сказать, что абсолютное большинство из них мечтали о международных рынках и активно привлекали инвестиции из-за рубежа. Стартапы продюсировали и некоторые крупные компании, например тот же JetBrains. Сейчас на этом практически поставлен крест.

«Мне трудно сказать сколько [стартапов закрылось], но сегодня из России практически невозможно поднять деньги для работы на международном рынке — и наоборот. Поэтому, если есть компании, которые хотят на международном рынке работать, они продают свою российскую часть бизнеса и переезжают», — говорит инвестор, управляющий партнер стартап-акселератора iDealMachine Сергей Фрадков.

Его проект помогал предпринимателям выходить на международные рынки, но с февраля этот бизнес попал под санкции. Теперь проект, как американская компания, может работать только с теми люди, которые уже переехали из России, и таких, по словам Фрадкова, очень много.

Президент Группы RBI и венчурный девелопер Эдуард Тиктинский среди наиболее перспективных направлений для венчурных инвесторов сейчас выделяет кибербезопасность, таск-менеджмент и EdTech. «Еще один пример из моего текущего инвестиционного портфеля — стартап, создающий онлайн-платформы, который позволяет спортивным федерациям транслировать «низкорейтинговые» мероприятия. Условно говоря, соревнования второй футбольной лиги — у них ведь тоже есть свой зритель», — сообщил он «Фонтанке».

«Что касается именно российских стартапов, то для них сейчас очевиден новый вызов — делать стартапы международного уровня стало в разы сложнее. А российский рынок для стартапа, как правило, недостаточен по своему объему. Поэтому необходимо искать какие-то ниши, которые будут достаточно большие в рамках рынка одной страны или, условно, стран СНГ. Таких ниш мало», — отмечает он.

На самом деле массовая утечка стартапов — это история восьмилетней давности, вспоминает эксперт. До присоединения Крыма в стране было много иностранных инвестиций, но после 2014 года их объем стал быстро падать. «Мы решили прекратить заниматься акселератором и инвестировать в стартапы, потому что мы не находили инвесторов, готовых взять эти стартапы. А сейчас это практически невозможно. Если раньше хоть как-то были стартапы, которые запускались в России и выходили на международный рынок, то сегодня такого пути быть в принципе не может. Нужно сразу строить два раздельных бизнеса», — говорит Фрадков.

Он предполагает, что в России в основном решили остаться те предприниматели, у которых уже был достаточно большой рабочий российский бизнес и им было жалко его бросать. Но в перспективе их ждет работа скорее не над самостоятельными глобальными сервисами и продуктами, а какими-то нишевыми проектами для российских компаний, в основном государственными — то, что называется B2G.

«Для стартапов это не очень интересная история. После Крыма венчурный рынок в России более-менее умер, остался рынок, который, я бы сказал, называется private equity. Это когда ты строишь бизнес, который рассчитан на то, что ты его через несколько лет продашь кому-то конкретному — Сберу, «Яндексу» или кому-нибудь еще. Ты точно знаешь, кому и как. Возьмите, например, прекрасную компанию «Самокат». Ребята запустились, продали это Сберу».

После этого та же команда начала строить такую же компанию в Америке под названием Buyk, но после начала боевых действий на Украине их инвесторы попали под санкции и не смогли обеспечить финансирование. Начав работать в августе 2021 года, в марте 2022-го компания закрылась.

Основательница рекрутингового агентства топ-класса Hipoheads Анна Афонина тоже говорит, что большинство стартапов спонсировались зарубежными компаниями и теперь лишились финансирования. По ее оценке, многие из них схлопнулись еще в марте, а из тех, кто хотел выжить, большинство переехало.

В качестве альтернативы для оставшихся есть российские инвестиции, но даже погруженные в эту среду специалисты порой советуют компаниям взять кредит в банке, а не идти к российским инвесторам. Говорят, так проще и условия выгоднее.

«Чаще всего ты занимаешься просто развитием продукта для крупной компании типа Сбера, «Газпрома», ВТБ. Ты не делаешь свой продукт, ты делаешь то, что нужно им. Вдобавок нужно пройти 50 кругов бюрократии, и со временем тебе дадут деньги, ограниченный бюджет. По факту это всё превратится в аутсорс, я бы не назвала это стартапом, — говорит Афонина. — Тех, кто занимается стартапами, обычно интересует создание своих продуктов, выход на международные рынки, большое количество пользователей, а не агрегация 1°С под [условный] ВТБ».

Тем не менее новые вакансии в сегменте продолжают появляться. По данным hh.ru, работодатели из сферы IT-стартапов с начала года разместили 700 вакансий, каждая десятая из которых приходится на Петербург. Если по стране в целом их количество снижается, в городе по сравнению с февральскими показателями оно выросло на 14 %. При этом в Москве прирост составляет 52 %.

Например, венчурная стартап-студия Foundarium ищет системного аналитика на позицию с зарплатой 110 тыс. рублей, IT-компания в сфере разговорного искусственного интеллекта Tomoru открыла вакансию операционного директора в IT Startup с зарплатой от 100 до 300 тыс. рублей, а стартап TravelTech предлагает 80 тыс. рублей в месяц системному администратору.

«Примечательно, что ИТ-стартапы ищут самых разных специалистов, причем не только для нахождения в офисах Петербурга, но и на удаленке, а также не только ИТ-специалистов, но и тех, кто будет взаимодействовать с командой, а также с другими ИТ-стартапами», — отмечает руководитель пресс-службы hh.ru Северо-Запад Мария Бузунова.

Среди основных трудностей хедхантеры выделяют нехватку соискателей с сильными готовыми диджитал-скиллами, на которую серьезно влияет демография и изъятие части трудоспособного населения путем мобилизации, нежелание молодых работников много и активно работать за относительно небольшие деньги и отсутствие вариантов для реализации стартап-проектов.

«Крупный бизнес в турбулентное время, как правило, не особенно активно развивает свои ИТ-направления, отдавая предпочтение основным проектам, и либо ставит ИТ-направления на «холд», либо вообще отменяет. Это уже было заметно после февральских событий. Здесь, как следствие, ИТ-стартапы не всегда могут получить поддержку или хотя бы интерес от потенциальных заказчиков», — говорит Бузунова.

Организатор ежегодного фестиваля White night startup и автор программы Startup Junior для подростков Александр Ружинский на вопрос о прорывных петербургских стартапах вспоминает в первую очередь фармацевтику. Но это скорее корпоративные стартапы, взращенные внутри хорошо развитого в городе фармацевтического кластера.

«IT-проектов в Петербурге в принципе всегда было мало, единорогов точно не народилось за это время. Петербург находится в такой незавидной ситуации, когда у нас достаточно много появляется талантов благодаря сильной базе в том же ИТМО, Политехе, СПбГУ, но тенденция такова, что, как только стартап из разряда идеи переходит в какое-то более менее осязаемое, потенциально интересное инвесторам состояние, включается московский пылесос — и с этим человеком мы видимся только в «Сапсане», — говорит Ружинский.

«Это промежуточная стадия. Как только в Москве ресурсы для развития исчерпаны, любой, тем более айтишный стартап, которые в массе своей видят своей потенциальной аудиторией весь мир, перетекает туда, где ему проще строить международный бизнес», — продолжает он.

Сейчас, по его словам, в Петербурге каких-то звездных стартапов нет. Это системная проблема, вытекающая из дефицита предпринимательской инициативы в стране и в городе. Хоть немного исправить ситуацию пытаются в том числе с помощью проекта Startup Junior, в рамках которого подростки учатся думать как предприниматели, предлагать и совершенствовать свои идеи. Проект частный и работает без государственной поддержки. Инициативы, которые продвигают власти, с точки зрения эксперта, не могут похвастаться какими-то выдающимися результатами, по крайней мере сейчас.

«Наверное, правильное решение со стороны государства — не пытаться продюсировать какие-то свои проекты, а поддерживать возникающие сами по себе предпринимательские или социальные инициативы. Нужно инвестировать в образование. Островки, которые приятно вспомнить, — это наши вузы. Когда-то внутренний стартап-акселератор был у Большого университета. Откуда выходили толковые студенты. В ИТМО есть факультет МФТИ. В мае я принимал экзамены у его студентов по программе «Стартап как диплом». Оттуда могут появляться крутые проекты. В Политехе делают очень много всего полезного. Нужно с надеждой смотреть на наше университетское сообщество», — рассуждает Ружинский.

*Соцсети Meta запрещены в России

Евгения Горбунова, «Фонтанка.ру»